Слева маячил огромный шоссейный мост. Впереди, на противоположном берегу реки, мерцал последними ночными огоньками город Лубны. По сторонам пусто.
«Ну, думаем, хорошо: мешать никому не будем. А завтра заодно и машину помоем».
Натянули палатку, искупались на скорую руку и легли спать.
Только уснули чувствую, будит меня мой товарищ:
Смотри, тезка, смотри!
Высунул я голову из палатки, смотрю ничего не понимаю. Над рекой ещё туман стелется, еле-еле рассвет забрезжил, а шум и гам стоит, как на базаре. Гоготанье, кряканье, кудахтанье, хлопанье крыльев. Какие-то большие белые птицы летят с противоположного берега на нас, проносятся над палаткой и опускаются за машиной. А на капоте машины стоит петух и горланит что есть силы:
«Ку-ка-реку! Ку-к-ка-реку!»
Тут я окончательно проснулся и понял, что к чему. Это хозяйки перегоняли на наш берег птицу. Гуси и утки сами перебирались по воде, а кур подбрасывали в воздух, и они перелетали реку. Некоторые долетали лишь до середины, опускались на воду и добирались до нашего берега вплавь, словно настоящие пловцы.
А петух всё кукарекал. Только теперь мне показалось, что смысл его кукареканья иной:
«Ну-к-ка, в реку! Ну-к-ка, в реку!»
Наверное, он просто подбадривал своих подопечных.
Впервые вижу, что куры так плавают, сказал мой товарищ.
И мне не доводилось, ответил я. А как же они вечером обратно будут добираться?
Мы никуда не поехали. Решили дождаться вечера и посмотреть.
Весь день куры вместе с гусями и утками паслись на нашем заливном лугу. Здесь и червей много, и всякой-всякой ползучей и порхающей живности.
А как стало садиться солнце, куры первыми подошли к берегу Сулы и отправились в обратное плавание. Теперь их никто не подбрасывал в воздух, они сами входили в воду. Петухи плыли вслед, чуть растопырив крылья и гордо подняв головы, как заправские гусаки.
Не впервые совершали они этот проплыв. Каждый день выгоняют хозяйки кур на богатый кормом заливной луг, и каждый вечер птицы возвращаются по домам. Так повелось давным-давно.
Вот и пришлось научиться курам плавать!
Лось в театре
В старом уральском городе построили новое здание театра. С нетерпением ждали горожане его открытия. Наконец этот день настал. Вернее, не день, а вечер спектакль должен был начаться в семь тридцать.
Не было еще и семи часов, а люди уже стали подходить к театру. Здесь, перед театром, совсем недавно разбили сквер.
Но что это?
В сквере важно расхаживал красавец лось, а вокруг него беспомощно бегали два милиционера с веревками. Лось чувствовал себя довольно спокойно.
С гордым видом шествовал он вокруг клумбы, останавливался, срывал верхней губой несколько цветков и вновь отправлялся в «кругосветное путешествие».
Зачем вы его ловите? Он сам уйдет! крикнул кто-то из толпы.
В том-то и дело, что не уходит. Мы уже час с ним здесь маемся, сокрушенно признался милиционер. Поймать его надо да в лес отправить!
Толпа вокруг росла и уже плотной стеной окружала сквер.
Да вы с двух сторон заходите! Сбоку лучше, сбоку! Верёвку на рога накиньте! летели советы.
А милиционерам и без советов было худо. Только один из них направлялся навстречу лосю, тот нагибал голову, прижимал уши и перебирал ногами.
Словно показывал: я, мол, в случае чего могу стукнуть!
Второй милиционер попробовал набросить на рога петлю, но лось ловко крутанул головой и увернулся.
Время шло. Приближался час начала спектакля.
Обеспокоенный администратор театра выбежал из подъезда и умоляюще заговорил:
Товарищи! Дайте же пройти зрителям! Пусть этот зверь уйдет. Мы срываем спектакль!
Толпа зашумела.
Спектакль уже идёт! весело крикнул какой-то молодой парень.
Граждане! Расступитесь! поддержал администратора милиционер. Мы попробуем отогнать лося от театра.
Пока милиционеры разгоняли толпу любопытных, лось медленно поднялся на цветочную клумбу и равнодушно смотрел оттуда на шумящих людей.
Но, как только милиционеры и администратор попробовали прогнать его, он принял решительную позу для самозащиты.
Осторожнее! крикнул милиционер. Передних ног бойтесь! Может ударить.
Было уже семь тридцать, когда отчаявшийся администратор предложил свой план:
Давайте так. Пусть все окружат сквер и постепенно сужают кольцо вокруг лося. Оставьте для него только узкий коридор, а мы погоним его.
Пожалуй, это идея! согласились милиционеры.
Правильно! Давай! поддержали их из толпы.
Люди стеной обступили сквер, оставив в нём коридор для лося.
Начинай! крикнул администратор.
Кольцо стало сужаться.
Но лось вовсе не захотел идти в коридор. Он повернулся мордой к театру и гордо подошёл к первой ступеньке. Ступил на нее, потом на вторую и через минуту уже оказался у самых дверей.
Хватай! Вяжи! закричал администратор, и в ту же минуту лось, словно испуганный криком, рванул в открытые двери. Зазвенело разбитое стекло.
Первую дверь лось миновал, а вторую ему пройти не удалось: рога помешали. Лось застрял.
Здесь милиционеры его и связали. Сначала задние ноги, а затем и передние. Потом остановили первый попавшийся пустой грузовик и с помощью осмелевших добровольцев погрузили лося в кузов.
Администратор с грустью посмотрел на разбитое стекло в дверях театра и пригласил всех имеющих билеты на спектакль. А лось в это время уже двинулся на машине в путь за город, в родной лес.
Забракованный мишка
На киностудии снимали новый фильм. В фильме должна была быть такая сцена. В избу, где спит уставший с дороги человек, залезает медведь. Человек в испуге просыпается. Еще больше пугается, увидев человека, медведь. Он убегает в окно. Вот и всё. Пустяковая сцена, на две минуты.
Работникам студии потребовался медведь. Чтобы долго не искать, решили взять мишку из цирка. В городе как раз шла программа, в которой выступал дрессировщик медведей.
Наутро дрессировщик привез на студию самого крупного медведя.
Вы его не бойтесь, сказал дрессировщик. Мой Топтыгин совсем ручной.
В подтверждение его слов медведь добродушно облизал всем руки, охотно съел предложенное ему пирожное, а обнаружив в одном из залов студии велосипед, ловко прокатился на нем.
Действительно, артист! обрадовался режиссер. Нам именно такой и нужен. Мы его даже без репетиции снимем!
В павильоне студии была построена часть избы с окном и дверью и с лавкой у стены. В дверь мишка должен был войти, в окно выскочить.
Настал день съёмок. Приготовили аппараты. Артист лег на лавку, притворился спящим. Режиссер дал команду. Включили яркий свет. В приоткрытую дверь избы дрессировщик впустил медведя. И тут произошло неожиданное.
Попав на яркий свет, мишка встал на задние лапы и начал танцевать. Затем он несколько раз перекувырнулся через голову и, довольный, уселся посреди избы.
Нет! Нет! Отставить! Так не пойдёт! закричал режиссер. Почему он танцует и кувыркается? Это же дикий медведь!
Смущённый дрессировщик виновато увёл медведя за декорации. Всё начали сначала. Опять команда. Опять артист растянулся на лавке. Опять включили яркий свет.
Мишка, просунувшись боком в полуоткрытую дверь избы, увидел яркие лучи прожекторов, тут же поднял задние лапы и прошёлся «на руках».
Стоп! Отставить! закричал раздосадованный режиссер. Неужели нельзя ему как-нибудь объяснить, что все это не нужно?
Но объяснить мишке было трудно.
Так прошёл весь день. И следующий. И ещё один. И всё равно, как только начиналась очередная съёмка и мишка попадал под свет прожекторов, он начинал старательно выполнять знакомые ему цирковые номера.
Наконец режиссер не выдержал.
Ваш медведь нам не подходит, сказал он дрессировщику. Он, видите ли, артист, а нам нужен простой, необразованный медведь