Эти и другие вопросы волновали Сомова каждый день всё больше и больше, впрочем, не только его одного, но и многих работников комбината, во всяком случае, всех тех, кто был неравнодушен к судьбе своего предприятия. Некоторые сотрудники на это реагировали проще, соглашаясь с тем, что происходит: «А что вы хотели, убедительно говорили они, это ведь серьёзный вопрос. Чтобы дать реальные возможности для включения человека во все процессы перестройки, требуется время».
«Может, оно и так, размышлял Сомов, только сколько же времени надо, чтобы все те слова, что говорит Горбачёв, не расходились с делом? Время ведь не стоит на месте, в отличие от начатого дела. Столько времени прошло, а в партийных комитетах, в отраслевых отделах сидят всё те же бюрократы, не только сдерживая развитие страны, но и создавая миф о высокой ответственности там, где ею и не пахнет. Более того, в среде чиновников всё заметнее формируется, можно сказать, выкристаллизовывается какая-то особая перестроечная мораль, основанная на люмпенско-бюрократической антиэтике, в которой самым главным принципом становится непорядочность, неприятие чести, достоинства, правды, совести, одним словом всего того, что делает человека человеком. Я отрёкся от этой «этики», заявляет один, отрекись и ты, если хочешь нормально жить. А будешь упорствовать, заявляет другой, унизим и сотрём в порошок. Такие вот нынче вырисовываются подходы и принципы к новой жизни на всех уровнях, хотя по статусу этим людям надо включаться в ритм преобразования страны и решать важнейшие жизненные вопросы. От этих людей сегодня ждут системности, результата, а получается, что ни того, ни другого нет и не будет. Во всяком случае, этого не чувствуется. Поезд Перестройка пробуксовывает на всех перегонах, и конца этому не видно. Дожили до того, что важнейшие продукты мясо, колбасы, масло, сахар продаются в стране по карточкам. Талоны (видимо, из солидарности) введены даже в Москве и Ленинграде, которые всегда были на особом обеспечении. С введением сухого закона к талонам на продукты добавились и карточки на спиртное, одним словом, куда ни посмотри всюду тотальный дефицит, который, в свою очередь, порождает базарную экономику. И это в стране, которую считают великой державой, стране, которая одержала победу в Великой Отечественной войне. Глядя на всё это, становится страшно, страшно от того, что ощущаешь каждый день многочисленные потери. Разве на это надеялись люди, разве такое время они ждали?»
Не знаю, почему, но в эти самые минуты Сомов вспомнил сцену из шестой главы романа «Мастер и Маргарита», которую он очень хорошо знал, почти назубок, где речь шла о том, как в одной знаменитой психиатрической клинике оказался поэт Иван Николаевич Бездомный
За два каких-то года, подумал Сомов, всё это действительно становится похожим на какой-то сумасшедший дом, как в этом романе Вроде и времени прошло немного, а столько событий
И действительно, в предчувствии чего-то неизвестного время вносило в нашу жизнь свои коррективы. Оно не просто шло оно летело, унося за собой всё, что попадало на его пути, привнося взамен, что-то новое, порой неожиданное, а то и малоприятное, а и иногда и вовсе непонятное человеческому разуму. Во всяком случае, доказывать времени что-либо, в этих ожиданиях, было бесполезно, а порой невозможно. Но, с другой стороны, расширяя свои пределы, убыстряя свой ход, время увлекало за собой в неизвестность миллионы людей. И хотя жизнь становилась всё тяжелее, в святость перестройки всё еще верили на каждом шагу, громко крича на всю планету Земля: «СССР это такая страна, которая никому и ни в чём не может служить примером, а это значит, что так жить, как жили мы, нельзя!» Поддерживая Горбачёва, население было уверено, что вот-вот и они окажутся частью европейской цивилизации, с её культурой и всем тем, что давно стало для них привычной нормой бытия, начиная с хорошей качественной одежды, разнообразия продуктов питания, заканчивая доступом к информационной и культурной жизни. О другом уже никто не хотел думать: налоги, платная медицина, платное образование, кредиты, короткий отпуск и другие «ценности» западной жизни русским людям были куда приятнее, чем что-либо. Решённые вопросы социальной справедливости в СССР их уже мало интересовали. Отвращение людей к советскому образу жизни, а вернее, к коммунистической идеологии, при отсутствии внятных альтернатив всё больше и больше приводило не только к росту бездуховности, но и к тому, что постепенно утрачивался самобытный духовный лик русского человека, его стремление к борьбе за своё существование.
На фоне такой истерии советских людей можно было понять, поскольку за семьдесят лет партийные чиновники так и не смогли решить главные вопросы: накормить людей вволю; дать им возможность одеться так, как они хотят; обеспечить сферу услуг; решить многие другие социальные проблемы, которые бы делали человеческую жизнь более комфортной. Пусть эта жизнь не была бы сказкой, пускай бы она была присказкой, но хот что-то бы было. И это не просто эмоции, а слова. На XIX конференции КПСС Горбачёв открыто сказал: «Мы не смогли реализовать возможности социализма в улучшении жилищных условий, продовольственного снабжения, организации транспорта, медицинского обслуживания, образования, а также в решении других насущных проблем».
После таких слов, конечно, люди теряли всякие ориентиры. Казалось бы, впереди светил маяк, светлое будущее, которое люди строили с напряжением сил столько лет, надеясь, что вот-вот получится чего-то добиться, чтобы жить по-людски. И вдруг оказывается, что всё, что нас окружает, это и есть социализм, правда, построенный лишь в основном.
К великому сожалению, цепь исторических явлений и образов (не только за последние семьдесят лет, но и на протяжении столетий) в России была катастрофичной. Сознание людей не просто уничтожалось оно вытравлялась, причём всеми доступными и недоступными средствами, превращая их в рабов. Достаточно вспомнить Россию Киевскую, Россию времён татарского ига, Россию Московскую, Россию Петровскую и Россию Советскую.
В какую бы эпоху русские ни жили, их постоянно преследовали голод, холод, гражданские, мировые войны, коллективизация, индустриализация, репрессии всего не перечислишь.
К тому же на всём протяжении этих исторических периодов, помимо угнетения, русский народ был подавлен ещё и огромной тратой сил, которой требовали размеры Российского государства. Как говорил историк В. О. Ключевский: «Государство крепло, народ хирел».
Буржуазным идеологам, которые знали и видели всё это, не потребовалось больших усилий, чтобы «навязать» Горбачёву и его команде свои «правила» игры, свою культуру, осуждаемые советскими людьми ранее, которые были не то что не понятны, а просто неприемлемы, в первую очередь для русского человека, в силу того, что для «успешного» функционирования этой «культуры», да и всей экономической системы капитализма, требовался отказ от многих ценностей, без которых русский человек не смог бы быть собой. В первую очередь это касалось предмета нравственности, то есть отношения силы разума к силе чувства, когда мы разумеем не только внешние приличия, но и всю внутреннюю основу побуждения, а также души, что постоянно стремится ввысь к идеалам. Но, как оказалось, это было для русского человека ошибочной теорией. Свет нравственности, который должен был нас освещать по природе своей, оказался не таким уж сильным и ярким, а проще говоря, никаким. Душа русского человека, так стремящаяся к «идеалам», воспитанная, казалось бы, на лучших принципах русской классической литературы, при виде «Сникерса», «Кока-колы», «Макдональдса» тут же отказалась от постулатов, назвав это случайным явлением. От западного «многообразия» замолчал и разум сердца, боясь противопоставить что-либо надвигающимся «доброжелательным» намерениям, а проще говоря «лучшему будущему». Видимо, от этого «культура» Запада показалась русским людям куда светлее и ценнее, нежели своя, приобретённая нашими предками за несколько столетий. Мысль «Мы хотим жить как на Западе» всё больше и больше входила в сознание людей, вытесняя не только состояние духовности, но и устоявшиеся нравы и приличия, всё, что казалось ещё вчера незыблемым. Осмысливать, кто мы и для чего мы в этой стране, уже никто не хотел. Мана искушения и соблазн поймать журавля в небе оказались для русского человека настолько сильными, что сердце страны, её государственность, её история уже никого не волновали. Все сделали вывод: Россия может быть пышной и богатой не тут, где избы кособокие, корыто разбитое да Мать-Сыра Земля, а на стороне, где не только сухо, тепло, светло и где супермаркеты ломятся от изобилия продуктов питания, а где можно позволить себе всё или почти всё. А самое главное, до этого рая рукой подать. Сказка о чужих краях так очаровала население страны, что оно готово было на всё, лишь бы отправиться быстрее в путь-дорогу.