Подойдя к знакомой двери, он нетерпеливо громко постучал щеколдой.
Э-э-й, хозяева! Отворяйте двери, встречайте гостя жданного!
В избе кто-то засуетился, чем-то там стукнули, звякнули и в установившейся тишине донесся из-за двери настороженный женский голос.
Кто там?!
Кто же еще в такую-то пору? Свои конечно! игриво ответил Тихон и шутейно добавил, Отворяйте скорее, люди добрые, не то дверь вышибу!
С таким привычным из самого детства и с таким милым сердцу скрипом ожила внутри избы дверная задвижка.
Дверь распахнулась и на пороге появилась молодая девица напускного воинственного вида со скалкой в руках.
Ты чего тут буянишь скаженный? А ну, топай отсюда, пока не огрела по маковке! взмахнула девушка скалкой, Ты смотри! Дверь он вышибет! Сказывай чего надобно да проваливай!
«Неужто избой ошибся?» подумал Тихон.
Тише девица, тише, а то ведь и правда зашибешь ненароком, поднял он руки вверх, демонстрируя пустые ладони, Скажи-ка лучше, не Ивана ли Могуты и жены его Степаниды изба эта?
Так и есть, их самая. А тебе почто?
Да вот видишь ли дело, какое. Сынок я их единственный. Стало быть, и изба эта наша общая. Давно дома не был, службу правил. Вот вернулся восвояси с божьей помощью да по царской милости. А кто ты, красна девица, ума не приложу?
Ой! Тихон Иванович вернулся! уронив скалку на пол, растерянно прикрыла ладонями уста красна девица, и тут же спохватившись, затараторила, Чего ж это я дуреха? Входите, Тихон Иванович, входите скорее. Устали небось с дороги, замерзли, проголодались. А меня Миланьей кличут, я тут пока вас не было, по хозяйству справлялась. Вы не беспокойтесь, я вас не стесню. Вот подам на стол, вещи соберу, и уйду сразу же, заспешила к печи Миланья, пряча от пытливого взгляда Тихона наворачивающиеся слезы.
Девица ясная, а где же это родные мои? снимая шубу и усаживаясь за стол, поинтересовался солдат, Не уж-то гостят у кого по сию пору?
Миланья, при этих словах прекратила суету у печи и удрученно опустилась на лавку.
Тяжелые у меня вести Тихон Иванович, не судьба уж боле вам с родными встретиться. Второй год уж пошел, как не стало родителей ваших царство им небесное, перекрестилась Миланья. В один год друг за дружкой ушли, сначала батюшка ваш Иван Афанасьевич, а тремя днями позже и матушка Степанида Ярославна светлая ей память! Тихо ушли, по старости, до последнего вздоха вас поминали добрым здравием, да вот так и не дождались при жизни, изложила безрадостные новости Миланья, утирая передником, бегущие по щекам слезы.
Пригорюнился Тихон, совсем не такой он себе встречу с родными представлял, да только делать нечего, от судьбы не сбежишь, в лесу не спрячешься. Ужинал, молча, а Миланья тем временем вещи свои в узелок собирала. А когда прощаться с Тихоном стала, встряхнул вдруг солдат буйной головой, смахнул с чела мысли мрачные и, придя в себя, произнес:
Погоди Миланья, не уж-то я тебя одну в такую пору отпущу?! Давай узелок, провожу, куда скажешь.
Оделись, вышли на улицу. А там! Такая красота дивная ночь зимняя! Точно на палеховской шкатулке, что даровал заезжий купец отцу Игнату для церковных пожертвований.
Куда идти-то красавица?
К церкви Тихон Иванович. Тут совсем недалече, Миланья указала варежкой в нужном направлении.
Да что ты заладила всё Тихон Иванович, Тихон Иванович! Тихон я попросту, Ти-хон. Ясно?! пробираясь в глубоком снегу поучал спутницу Тихон.
Ясно, ответила семенившая следом девушка, заливаясь румянцем.
Дорогу к церкви я и с закрытыми глазами знаю. Вот только тебе-то туда зачем? Сколь себя помню, детей у отца Игната ни когда не было, поинтересовался Тихон.
Все мы чьи-то дети Тихон Иванович, а я сирота, ни кола ни двора. Куда ж мне еще идти? Родители ваши совсем дитяткой меня приютили, дочкой звали. Пока живы были, я при них была, а теперь чего уж? Поди, не маленькая, теперь и сама, как-нибудь, устроюсь
Чего?! прогремел остолбеневший солдат, и резко повернувшись к девушке, едва не сшиб её с ног заброшенным за плечо узелком.
Ты на кой мне всю дорогу голову морочишь, сорока?! А ну, давай! Повертай назад сестрица! Взрослая она, устроится! Давай, давай, шевели валенками! легонько подталкивая в спину растерянную Миланью, продолжал возмущаться Тихон, Тоже мне монашка, в церковь она собралась! Топай, топай! Дома поговорим.
В избе было тепло и уютно, будто переговариваясь меж собой, мирно потрескивали в печи поленья. Тихон и Миланья сидели по лавкам друг против друга. Она, скрестивши на груди руки и деланно насупившись, смотрела в пол.
Ну, что стрекоза, угомонилась?
Миланья утвердительно закивала головой, смахивая с ресницы не то оттаявшую снежинку, не то наворачивающуюся слезу.
Ну, вот и лады! Разве ж по-людски это, чтобы сирота сироту обижал? Ты чего это обо мне надумала незнаючи? Что же я тебе, вражина какая?!
Миланья неожиданно вскочила с лавки, подбежала к солдату и сев на пол, обняла, по-детски уронив голову ему на колени.
Прости, сама не знаю, что на меня нашло, так горестно вдруг стало, так страшно. Прости Бога ради, Тихон!
Ты чего это?! Вставай, вставай! поднял смутившийся Тихон Миланью с пола и усадил рядом с собой на лавку, Не в чем тебе предо мной извиняться И бояться более незачем. Чай теперь люди свои, не чужие.
Так и сидели нежданно-негаданно две породнившиеся души. Тихон успокаивал Миланью, обнимая за плечи, а она, молча, сидела рядом, смиренно приклонив голову к его широкой груди.
Как в народе говорится: «Не бывать в жизни счастью, кабы несчастье не породнило!».
Да вот только радости этой случилось быть не долгой, потому как ведьма с чёртом, вот какую подлую оказию выдумали.
Оборотить Тихона в волка Серого, в зверя Лютого. В лесу такому оборотню долго не усидеть, всенепременно затоскует и к дому своему воротится. А бирюк в деревне, примета весьма нехорошая, заприметят его мужики, тут же на вилы посадят.
Заклятие такое само по себе не мудреное, да вот только в исполнении несколько хлопотным представляется.
Что бы человека в волка оборотить, надобно его заставить через ножичек на перекрестке дорог перекувыркнуться. Только где ж это видано, чтобы человек в здравом разуме, да по собственной воле, посреди деревни на дороге, через голову кувыркался! Это только у сказителей в сказках Баба-Яга зелье сварит, пальцем щелкнет и в раз все само собой сотворится. А тут хитрость особая нужна коварная!
Поразмысли злыдни, покумекали и порешили: на пару злое дело вершить, так оно им надежнее показалось.
Заговорила ведьма булатный ножичек, воткнула его в осиновое полено, острием вверх и, смакуя задуманную подлость, полезла на печь одолеваемая крепким сном.
Мелкие детали на утро додумать оставили.
Нечистью они хоть и темной зовутся и дела свои темные в основном по ночам творят, но и у них утро вечера мудренее случается.
Поутру отправились Тихон с Миланьей на церковную службу. Литургию отстояли, с друзьями, знакомыми повидались, о былом вспомнили, о насущном потолковали.
После на могилки к отцу с матушкой наведались. Там-то, на погосте, Тихон один и остался.
Потому, как Миланью наперед себя домой отправил, подумав, что не к чему юной девице мужские слезы видеть, да мерзнуть попусту.
Возвращался в деревню, когда уже солнце в зените стояло.
В это самое время, неотступно и настороженно держась поодаль, увязался следовать за ним по пятам, черный как смоль, большой, зеленоглазый кот.
Шел Тихон к дому вдоль крестьянских изб широкой деревенской улицей. Белый снег, сверкая на солнце до боли слепил глаза, из дворов доносилось ленивое разноголосье домашней скотины. То там, то здесь, величаво взгромоздясь на заборы, до полной хрипоты голоса вели меж собой звонкую перекличку, преисполненные самодовольной гордости местные петухи.