Арматура
Антон Шушарин
© Антон Шушарин, 2023
ISBN 978-5-0060-4619-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
А Р М А Т У Р А
Роман
Автор просит учесть, что негативные эпизоды, описанные в романе, не являются отражением истинного отношения сотрудников к осуждённым и осуждённых между собой.
Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями чистая случайность.
Глава I
Карантинное отделение
Лёха не собирался его убивать, даже избить только руки замарать. То был один из мажорчиков на районе: крашеная чёлка, тату на шее, джоггеры, розовые носки ну, да мало ли таких модников в Новгороде. Правда, про этого пацанчика ходили некрасивые слухи, а выпил Лёха порядочно подруга, гадина, киданула ну, и деньги кончились.
Майские сумерки накрыли район. Свежо. В конце недели выпускной из девятого класса. Хотелось полёта. Или падения. Голова гудела угорелой дуростью. Решил Лёха Зыков взять мажора на «гоп-стоп» пусть поделится.
Парнишка стушевался после удара, как-то съёжился, но ни денег, ни телефона не отдал. Тогда Лёха переложил короткий прут рифлёной арматуры в правую руку, а левой потащил заморыша за угол.
Дальнейшее Зыков помнил нечётко, и во сне происходило всегда по-разному. В этот раз он зачем-то несколько раз с размаха ударил мажора по голове арматуриной, вспыхнули прожекторы, театральная публика вскочила с мест, зааплодировала и закричала «бис». Со стального прута на асфальт капала кровь. Лёха, отступив, поклонился и проснулся.
Проснулся осужденным на четыре с половиной года по уголовной статье за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего.
Зыков протёр глаза, провёл руками по лицу и сел на кровати в карантинном отделении воспитательной колонии для несовершеннолетних. За дверью спального помещения зычно крикнули «Подъём!», и на соседних кроватях заворочались ещё двое парней, с которыми его вчера ночью привезли на «малолетку».
Пока ехали в «автозаке», познакомились. Даня Богданович, невысокий светло-рыжий крепыш из Ярославля, сидел в следственном изоляторе смотрящим за малолетками. Оказалось, «смотрящий за малолетками» это самый прожжённый и волевой юный хулиган, которого опытные тюремные авторитеты назначают командовать над остальными пацанами. Он рассказывал, немного заикаясь, как они с подельником, который сейчас уже в колонии, вырвались из камеры и закрыли там сотрудницу.
Прикиньте, шармаганы, хрипло посмеивался Богданович, мы по продолу лётаем, вертухаи через отсекающую решку лают, а нам по барабану, мы малолетки! Весь централ в робота колотит, одобряет!
Лёха кивал, весь подавшись вперёд, быстро переводя в уме блатную феню: «Представляете, парни, мы по коридору бегаем, сотрудники через решётку ругаются, оставшиеся в камерах подозреваемые стучат в металлические двери камер».
Ну, ты пружина, Даня! завидовал Леха. Я бы не решился.
Я борьбой восемь лет занимался, меня не сломаешь. Мы пацаны серьёзные, дворовая босота. За плечами две судимости, грабежи, разбои, воровайка. Всё как положено: не работал, не учился. И не буду. Говорят, «малолетка» красная, так я её быстро перекрашу в чёрный. Опыт есть, поверь. Будешь со мной двигаться по чёрной?
Лёха кивнул, прикинув, что с этим уверенным в себе крепышом можно дела решать. «Красная» колония это когда командует администрация, и все слушаются, а «чёрная» когда власть в руках осуждённых.
Подельник мой, Саня Жданов, вперёд меня уехал. Пацан надёжный, не фраер. Говорят, на малолетке главным бугром сидит Никита Мезин. Красный беспредельщик. Пацанов порядочных ломает.
Дичь! поёжился Лёха, в воровской романтике он не смыслил.
Воры на тюрьме, когда меня инструктировали, Богданович «козой» ткнул себя в грудь, сделал «актёрскую» паузу. Воры говорили мне, что на малолетке ни связи, ни браги, ни людского, ни общего. Ничего, короче, власть сотрудников, а смотрящий Никита всех ломает, заставляя унитазы лизать.
У Лёхи в животе что-то провернулось, затошнило. Наверно, укачало.
В нашем СИЗО такого не рассказывали, Зыков еле справился с дрожью в голосе.
А ты с сутёвыми пацанами говорил? По сути? Или вату прокатал на тюрьме всю дорогу? Богданович посмотрел в упор на Зыкова спокойными стального цвета глазами.
Я не придерживался, промямлил Зыков. Всего лишь по-пьяни одного мажорчика пристукнул случайно. Дали четыре с половиной. Еду, куда везут. Вообще, я только, проведя месяц в камере, узнал, что СИЗО и тюрьма это одно и то же.
Третий парень кареглазый, пухленький очкарик, какой-то весь игрушечный, похожий на пупса отмалчивался. Среагировал только на «мажорчика», бросив быстрый взгляд из-за плеча на Зыкова. Быстрый, но не настолько, чтобы Богданович не заметил.
Слышь, незнакомец, ты кто по жизни?
Это капец, пробормотал, качая головой «незнакомец», поправил очки.
Мне снова тебя спросить?
Угомони таланты, я, когда захочу, тогда и буду с тобой говорить, резко обернувшись, звенящим тенорком отрезал «пупс». Мне твои понты не интересны. Я не с детского сада сюда попал. С колыбели по детским домам! Мать сидит, отца не знал.
Ладно, как звать-то?
Кирилл Мамонтов, парень протянул ладошку, придвинулся ближе и «застрочил», как из автомата. Похоже, он только и ждал повода вступить в разговор.
Два года назад я сбежал из детдома и рванул в столицу. Я неплохо пою учился. И танцую классно, тоже занимался. Современный танец. Тёрся по Москве, искал себя, парикмахером работал, визажистом. А потом затянуло меня в танцевальное шоу с перевоплощениями.
Это чё такое? нахмурился Даня.
Это когда переодеваешься в какого-нибудь персонажа, танцуешь, поёшь. Сейчас в столице это бомба! Бешеные деньги платят.
Тебя за это посадили? спросил Богданович.
Поверь, братан, Мамонтов театрально положил ладошку на плечо смотрящему. Деньги не пахнут, особенно большие. А посадили меня напрасно. Ни за что, практически. Это длинная история, приедем на место расскажу.
Лёха приуныл. Какой-то банальной показалась ему собственная жизнь. Семнадцать лет на земле, а, в сущности, ничего интересного. Семья обычная, друзья скучные, школа, двор. Ладно, хоть в колонию попал.
Машина снизила скорость, дернулась и встала.
Кажись, приехали, бодрился Богданович. У Лёхи снова заурчало в животе.
Снаружи автозака происходило какое-то движение, разговоры, лай собак, шипение рации. Кто-то крикнул «выводи!», и охранник махнул ребятам.
*
Первым вышел Богданович. Огляделся какой-то ангар, видимо, шлюз при въезде в колонию.
Подойди ко мне! потребовал сотрудник в камуфляже и заговорил с видеорегистратором, висевшем на груди. Четвертое ноября, двадцать первый год, дежурный помощник начальника колонии старший лейтенант Шалин Виктор Петрович. Представься, карандаш!
Богданович Данила Михайлович, 30 апреля 2004 год рождения, город Ярославль, Даня говорил, чуть заикаясь, привычно заложив руки за спину, а сам оглядывался. Здоровенный дядька, майор в синей парадной куртке, разглядывал справку на его личном деле.
Остальным сотрудникам мероприятие было не интересно.
Что, перебил майор. В Ярославле, небось, теплее?
Ноябрь, гражданин начальник, отозвался Богданович. Везде холодно.
Когда тебе восемнадцать? продолжил майор.
В следующем году.
Ну, значит, ещё поймёшь климатическую разницу.
Михал Саныч, давай потом, время позднее, девятый час, прервал дежурный Шалин и обернулся к Дане. Это начальник отряда, вы с ним ещё наговоритесь.
Богданович кивнул и, прищурившись, посмотрел в глаза отряднику. Он знал, что в колониях эта должность небольшая, неуважаемая. Он полезен, когда нужно получить дополнительную посылку, передачу, а так, в тюрьме говорили, что толку от начальника отряда немного. Гораздо опаснее сотрудники отдела режима, они могут написать рапорт о каком-нибудь нарушении и засадить в изолятор. Ну и совсем на вершине власти оперуполномоченные, конечно. Опера всё могут.