Вы опоздали, сообщаю я. Мой рабочий день уже закончен.
Массажисты работают до последнего игрока, сообщает мне низкий сильный голос.
Сама знаю, бормочу я и нехотя открываю глаза.
Багров стоит в дверях в одних шортах, на широкой смуглой груди блестят капельки воды, а темные взлохмаченные волосы и мрачное выражение лица делают его похожим на бандита. Особенно с его татуировками.
Мой взгляд цепляется за знакомую змею, которая была свидетельницей моего позора, и в мозгу внезапно вспыхивает воспоминание: я обвожу языком этот рисунок, а потом впиваюсь зубами в крепкое предплечье. Как раз там, где у змеи заканчивается хвост.
Душно тут, бормочу я и отворачиваюсь. Окно надо, наверное, открыть.
Не надо.
Почему?
Тут кондиционер. А на улице тридцать и солнце.
Точно, я смущенно закусываю губу. Вам массаж надо?
Я не хочу его трогать.
И не только потому, что устала.
Ко всем, кто ложится на мою кушетку, я отношусь со спокойным медицинским профессионализмом. Любой красавчик, который оказывается на массажном столе, сразу перестает быть красавчиком и превращается в пациента. Я сегодня столько мужских плечей и спин перетрогала, и внутри даже не шевельнулось ничего. Но с Багровым эта система почему-то дала сбой.
И именно поэтому мне с ним лучше не работать.
Плечо затейпируй, говорит он, и я едва не смеюсь от облегчения.
Тейп это несложно! Тейп это минимум касаний!
Но едва я встаю со стула и делаю шаг к шкафчику, где хранятся мази, бинты, пластыри и тейпы, как у меня вдруг темнеет в глазах.
Прихожу в себя от того, что моего лба что-то касается. Легкое, горячее, сухое Словно чьи-то губы.
Дергаю головой, открываю глаза и вдруг понимаю, что не стою на полу.
Поставь меня! Немедленно! я трепыхаюсь в руках Багрова и от негодования забываю, что планировала с ним общаться на «вы».
Чтобы ты опять в обморок свалилась? спокойно спрашивает он.
Это не обморок!
А что?
Я не нахожусь с ответом, но меня все же опускают на пол. Бережно и осторожно.
Переутомление, утвердительно говорит Багров. Эта работа не для тебя.
Я пугаюсь так сильно, что у меня внутри все обрывается.
Не говори никому об этом! я даже не замечаю, как хватаю его за руку, и умоляюще смотрю в глаза. Пожалуйста, не говори! Я хорошо справляюсь, честное слово! Просто забыла сегодня поесть, но такого больше не повторится! Правда! Я хочу тут работать!
Его губы вдруг зло кривятся.
Тебе в твоем клубе мало мужиков? грубо спрашивает он. Еще здесь их хочешь лапать?
Почему-то это очень обидно звучит, и в глазах жжет от подступающих слез.
Не твое дело! огрызаюсь я, а потом снова, наступив на свою гордость, прошу: Не говори ничего про обморок! Никому! Пожалуйста!
Посмотрим, через паузу бросает Багров. Тебя домой отвезти?
Не надо! Меня меня заберут! отчаянно вру я.
Он смотрит на меня холодным, ничего не выражающим взглядом, потом отворачивается и идет к выходу.
А тейп? спохватившись, спрашиваю я.
Костя поставит.
А я?
А ты домой вали.
И хлопает дверью так сильно, что я вздрагиваю.
***
Ночью я сплю ужасно, меня мучают кошмары. То мне снятся похороны мамы, где она почему-то встает из гроба и улыбается мне желтым неживым лицом, то снится бабушка, которая проваливается в глубокий колодец. Я ее пытаюсь удержать, но у меня скользят пальцы, и она летит в страшную черную пустоту. Потом снится, что я у врача, мне в горло сыплют яркие цветные таблетки, я задыхаюсь, глотаю их и вдруг понимаю, что не могу двинуться. Страшно, я кричу, плачу, а потом меня обхватывают сильные крепкие руки, прижимают к себе, я вдыхаю приятный теплый запах смолы и металла и успокаиваюсь. Рука гладит меня по голове, я вижу знакомую татуировку в виде змеи, оскалившей пасть, вздрагиваю и просыпаюсь.
В который раз? В третий за ночь?
На часах пять утра, я мокрая как мышь, и у меня мелко трясутся руки.
За окном светает, наверное, уже нет смысла ложиться. Или мне приснится очередной кошмар и станет еще хуже, или я усну без сновидений и тогда запросто просплю будильник. А опаздывать в свой второй рабочий день это совсем плохо.
Я вяло умываюсь, без всякого аппетита впихиваю в себя омлет (белково-жировой завтрак полезен!) и еду в ледовую арену. В метро ловлю взглядом свое отражение в окне и озабоченно думаю, что стоило накраситься. У меня очень светлая, почти белоснежная кожа, обычно это красиво смотрится на контрасте с темными волосами, но сейчас я бледная почти до зелени и больше похожа на зомби. Особенно с темными кругами под глазами.
«Ну и ладно», вдруг думаю я с неожиданным злорадством. «Зато Багров приставать не будет! На такую уродину он точно не польстится!»
Я переживаю, что охранник не пустит меня в семь утра, но он только ворчит недовольно о том, что мы все ненормальные, раз тащимся с такого ранья на работу, заносит мое имя в журнал и пропускает.
Эй, как там тебя, Морозова! окликает он меня, когда я уже прошла вперед по коридору. Скажи, пусть пропуск тебе сделают, раз ты работаешь тут.
Еще не факт, что я тут работаю, бормочу я.
Чего?
Спасибо, говорю! уже громче повторяю я и не спеша иду по коридорам.
Пустые, тихие, они почему-то успокаивают меня. Есть что-то особенное в том, чтобы первой прийти на работу, настроиться на новый день, морально подготовиться к встрече с
Привет.
Я застываю посреди коридора соляным столпом и только вытаращенными глазами смотрю на Багрова, который выходит из двери тренажерного зала. Судя по влажному лицу, которое он вытирает краем футболки, его рабочее утро началось еще раньше, чем мое.
Ты вообще отсюда не уходил? растерянно спрашиваю я, а сама неприлично пялюсь на его оголившийся живот. Крепкий, плоский, с дорожкой темных волос, которая идет от пупка, спускается вниз и прячется за поясом спортивных шортов.
Он коротко усмехается, заметив мой взгляд.
Кофе будешь? спрашивает невозмутимо.
Кофе? я мнусь как старшеклассница, которую позвали за гаражи. Ну можно. Но ведь кафе еще закрыто.
У нас в раздевалке кофемашина есть. Пойдем.
Багров говорит коротко, отрывисто, будто отдавая приказы, а у меня такая звенящая пустота в голове с утра, что я почему-то слушаюсь и покорно иду вслед за ним по коридору.
Раздевалка оказывается огромной. Вдоль стен секции с номерами и именами игроков, там же висит их форма, а наверху, на полках, лежат шлемы, перчатки и защита. На стене напротив входа огромный экран, а рядом небольшой столик с чайником, кофемашиной и маленьким холодильником.
Тебе какой кофе?
А можно лучше чай? осторожно спрашиваю я, заметив пакетики с каркадэ. Почему-то очень его люблю.
Багров пожимает плечами и достает себе из холодильника бутылку минералки, пока я делаю себе чай.
Это даже смешно, мы вроде как пошли с ним на кофе, а пьем в итоге чай и воду. Пьем молча: я смотрю в пол, Багров смотрит на меня откровенно, без всякого стеснения.
Ты красивая, вдруг говорит он, и я давлюсь чаем.
Ставлю стаканчик на стол, кашляю, пытаясь успокоиться, а когда наконец могу дышать, то поднимаю на него глаза, чтобы вежливо поблагодарить за комплимент и свалить побыстрее. Но не успеваю.
Я тебя хочу, спокойно сообщает Багров, окончательно выбивая почву из-под моих ног. На постоянной основе.
Он нормальный вообще?
Что ты несешь? я пытаюсь сказать это громко и возмущенно, но выходит тихо и жалобно.
Тысяча долларов в неделю. Но ты больше ни с кем не спишь, только со мной.
Как только до меня доходит смысл его слов, всю мою растерянность сносит, словно лавиной, потоком дикой первобытной ярости.
Мудак! я со всей силы бью его по руке и плевать, что мне от этого больнее, чем ему. Урод!
Он перехватывает мои запястья и смотрит на меня ледяными серыми глазами, в которых нет ни тени раскаяния.
В чем проблема? Мало денег предложил? Багров прижимает меня к стенке, и от ощущения его горячего сильного тела у меня все плывет в голове. Он сейчас так пахнет собой, своим жарким, мужским, чуть солоноватым запахом, что у меня предательски тяжелеет в низу живота и подгибаются колени.