Ей, наверное, тяжело таскать на себе столько жира, но у нее совсем не такой глупый вид, как я ожидала, заметила она.
Глупый вид! смеясь, повторил он. Попробуй-ка заставить ее сделать что-нибудь, чего она не хочет! Увидишь, какая она хитрюга. Правда, старушка?
Он нагнулся и ласково почесал чудовищную тушу за ухом.
А ведь он по-настоящему любит животных, удивилась Беатриса.
Не прошло и часа, как она с еще большим изумлением обнаружила, что и животные любят его.
Я со всеми познакомилась? спросила она, узнав, как зовут, погладив и похвалив каждую лошадь, корову, собаку и кошку в усадьбе.
Генри улыбнулся. Лучшее он приберег под конец.
Со всеми, кроме одного. Он вон там.
В его голосе зазвучала сдержанная гордость любящего отца.
С ним приходится быть осторожным. Характер у него дьявольский.
Он отпер дверь отдельного хлева, очень светлого и безукоризненно чистого. Там стоял огромный красный бык с кольцом в носу и цепью на шее.
Настоящий тисдейл. Отец привез его из Нортумберленда еще теленком. Во всем графстве нет второго такого красавца.
Но его всегда приходится держать взаперти?
Нет. Мы каждый день выводим его гулять на цепях, а когда есть кому за ним присмотреть пускаем пастись на западный выгон. Но это можно делать только изредка.
Почему?
Эти крупные нортумберлендские быки очень легко возбуждаются. А кроме того слишком сильны. За ними нужен глаз да глаз.
Но если они так опасны, зачем их держать?
Милая, да ведь это лучшие производители в Англии. Посмотри, какие плечи! Не подходи так близко он тебя еще не знает. Как поживаешь, старина? Мухи досаждают? Ну, ну, ничего.
Он шагнул в узкое пространство между рыжевато-бурым боком и стеной и принялся поглаживать могучую шею быка. Беатриса почувствовала, что ее сердце забилось чаще.
Генри, а это не опасно?
Для меня нет. Никому другому он этого не позволит. Но мы с ним друзья, а, старик?
Он медленно поглаживал животное вдоль хребта. Бык неторопливо повернул голову, кося круглым глазом, моргая и тихо посапывая.
Слышишь? Он любит, когда его почесывают. Знаю, милый, знаю. Я А, рыжий дьявол, вот ты как!
Он быстро отскочил, потому что посапывание слегка изменилось и бык чуть заметно задвигал плечом.
Ты видела? С ним надо держать ухо востро. Он один раз уже пробовал проделать со мной эту штуку.
Она дрожала.
Что случилось?
Он пытался оттеснить меня вперед. А потом мотнул бы головой и в одну секунду проткнул бы мне грудь вот этим рогом. Его, наверное, рассердило незнакомое лицо. Эти бестии очень коварны. Говорят, слоны-самцы тоже такие Любимая, что с тобой? Бедняжка моя, ты побелела как полотно.
Он бросился к ней, чтобы поддержать ее, но она отшатнулась и оперлась о стену.
Нет Пустяки. Пожалуйста, выйдем на воздух. Здесь так душно.
Он был встревожен, огорчен и смиренно просил прощения. Это он виноват. Ему следовало бы сообразить, что бык ее напугает. А кроме того, она, должно быть, очень устала: он слишком долго водил ее по усадьбе.
Она молча шла рядом с ним. К счастью, он не может догадаться, что привело ее в ужас.
Когда бык повернул голову, она вдруг увидела, что он похож на Генри. Не на Генри, каким он был в эту минуту, а на Генри под фонарем пристани в Брайтхелмстоне. Рыжеватые волосы, низкий лоб, широко расставленные глаза; и рот животный, плоский и жадный. Словно они братья.
Бык приближается, как в кошмаре И нельзя бежать
Наверное, я немного устала, сказала она.
* * *
Утром в воскресенье Беатриса вместе с мужем отправилась в приходскую церковь Бартона. Он гордо и немного смущенно подвел ее к скамье Телфордов, рядом с плитой, на которой были начертаны имена его родителей. На секунду он преклонил колени, подобающим образом закрыв лицо руками, потом аккуратно расправил полы своего кафтана, уселся и стал смотреть на входящих. Глаза большинства присутствующих были устремлены на молодоженов; а сам Генри исподтишка поглядывал на огороженную родовую скамью Денверсов. Несколько второстепенных светил местной династии усаживались на свои места, но лорд Монктон был в отъезде, и широкая парчовая подушка властной самодержицы тоже оставалась пустой. Причетник шепотом сообщил, что ее сиятельству немного нездоровится и она не сможет почтить своим присутствием сегодняшнее богослужение. Генри начал молиться, чувствуя неожиданное облегчение: общество пока подождет со своим приговором. Никто не рискнет высказывать свое мнение, пока деспотичная старуха, которая делает погоду в западном Уорикшире, не выскажет своего.
Он бросил на Беатрису ободряющий взгляд, но она витала где-то в облаках. Благоговейно рассматривая величественный нормандский свод, некогда венчавший монастырскую часовню, она не замечала того, что происходит на земле. Ему пришлось объяснить ей все по пути домой, но и тогда она, казалось, не сразу поняла его.
Три дня спустя весь Бартон пришел в смятение оттого, что на дороге, ведущей к дому, показалась громоздкая карета Монктонов. Вдовствующая графиня оправилась от последнего вполне заслуженного приступа печени и теперь готовилась сдержать данное сестре обещание: обласкать осиротевшую и более чем осиротевшую дочь их старого друга.
Генри не было дома, но и без него нашлось кому волноваться. Все слуги от миссис Джонс, экономки, до младшего конюха хорошо понимали, что положение, которое займет в обществе новая хозяйка Бартона, зависит главным образом от матери лорда Монктона.
Беатриса все еще возилась со счетами, когда в дверь постучала экономка.
Войдите.
Миссис Джонс вошла. Каждая складка ее черного платья из жесткого шелка была исполнена торжественной внушительности.
Их сиятельство из замка в гостиной, сударыня.
Она умолкла с неодобрительным видом.
Но я никого не ждала, сказала Беатриса.
Она растерянно посмотрела на свое темно-синее шерстяное домашнее платье единственное из ее нового гардероба, которое ей позволили выбрать самой. Оно отражало ее вкус, а не вкус миссис Карстейрс, и было простым и строгим.
Нельзя заставлять ждать их сиятельство, сударыня, да только вот одеты вы Может, мне вам что-нибудь быстренько принести? Зеленое люстриновое, а то тафтяное винного цвета?
Благодарю вас, миссис Джонс, но мне не хочется заставлять пожилую женщину ждать. Я спущусь не переодеваясь.
Негодующий взгляд сверлил ее спину, пока она шла по лестнице, а сердце, непонятно почему, сильно билось. Плохое начало. Пожалуй, лучше было бы послушаться экономки: Генри будет очень разочарован, а может быть, даже рассердится на нее, если этот трехбунчужный паша в юбке изволит обидеться.
Миссис Джонс вернулась к своим делам. Новобрачная и в таком виде! Что подумают их сиятельство?
В первую минуту их сиятельство подумали, что это какая-нибудь приживалка, «компаньонка из благородных», которую хозяйка послала сказать, что сейчас сойдет. Конечно, Генри не так скуп и черств, чтобы его молодой жене приходилось встречать незнакомых посетителей в шерстяном платье, словно какой-нибудь гувернантке, без серег, без броши и с такими испуганными глазами. Затем она увидела узкую руку со сверкающим бриллиантом и вспомнила строки последнего письма своей сестры: «Надо бы немножко ободрить страшно застенчива и молчалива Но я убеждена, дорогая Эмилия, что она скоро узнает, какое доброе сердце бьется в груди моей сестры».
Леди Монктон поднялась и, ласково протянув полные руки, вся сияя добродушием, сделала несколько шагов навстречу вошедшей.
Какая скромная мышка! Не бойтесь меня, дорогая моя; я знала вашего мужа еще совсем крошкой.
Беатриса внутренне вся сжалась. Кажется, эта толстуха собирается ее поцеловать? Что ж, ей приходилось терпеть поцелуи и похуже. Если Генри нужно, чтобы она подчинилась, хорошо, ведь это входит в условия сделки. Медленная улыбка появилась на ее губах, когда она послушно наклонилась и подставила бархатистую щеку.