Что ж, прибери.
Но Коля не вполне понял, и сначала послышалось: «Черт побери».
Я пойду на улицу, прошу прощения, обвел отец взглядом гостей и двинулся к выходу из зала.
Письмо колыхнулось в Колиной руке и поникло, будто мокрая тряпка. Тут мама подхватила мятую бумагу, бережно высвободив из-под его пальцев, и взялась читать.
Да что же там такое? удивилась Татьяна Григорьевна.
Сейчас узнаем, кивнула в ответ мама.
Не может быть и речи, замахал на них руками отец.
В чем, собственно, дело? поинтересовался флегматичный Иннокентий Борисович.
Глупости! Не о чем говорить! вышел из себя отец. А ты! ткнул он указательным пальцем в Колю. Тебе совестно должно быть такое показывать людям! Ты сын военного комиссара! Ты лицо коммунистической молодежи!
Я думал, Петя ее лицо, сдавленно произнес Коля, боясь пуще рассердить отца.
Николай получил ангажемент в цирк, дочитав письмо, ответила, наконец, мама на немой вопрос Маевских.
Прозвучало хорошо, даже величественно: «Николай получил ангажемент». Коля на секунду воспрял, но осекся, увидев разъяренное лицо отца, метающее молнии из другого конца зала, и недоумевающие глаза Маевских.
Мда, история, жамкая слова, проговорил профессор.
А с другой стороны, сами посудите, ну куда ему деваться? Ведь война идет. Цирк не худший вариант, вступилась за Колю жена профессора.
Ведь я не глупостями заниматься. Я там на скрипке играть буду! попытался вклиниться Коля.
Вот, не стоит делать поспешных выводов, нервно улыбнулась Маевская. Важно соблюсти приличия. Достойный человек в любом месте себя сохранит.
Да пойдите вы! рассвирепел отец и вышел вон из зала, хлопнув дверью.
Мамаша махнула музыкантам рукой. Заиграли польку.
***
После возвращения в зал отец отвел его в сторону, чтобы никто не видел, и сказал, что не даст денег на дорогу и не позволит позорить семью, выступая на потеху публике. Что нет более подлого и мерзкого дела, чем кривляться с глупой рожей, когда кругом голодают и гибнут люди. Коля в ответ надерзил отцу, как никогда раньше. Закричал, что все равно поедет в цирк! А деньги заработает или возьмет у знакомых, да хоть украдет, вот что! На крики сбежались гости во главе с перепуганной мамой. Получился скандал. И как бы Ирина, растерянно улыбаясь, ни старалась отвлечь гостей танцами, все упрямо таращились на Колю и отца. Бодрые предложения невесты не вызвали отклика.
Коля полночи не мог уснуть в комнате. Слезы против желания катились по лицу и заливались за шиворот, противно щекоча шею. Скоро он так их наглотался, что заложило нос, и разболелась голова. Он не хотел, чтобы кто-то видел его позор, и отпросился спать пораньше. В зале до двух часов ночи играла музыка, но потом гости разошлись. К нему в комнату никто не постучал. Только разок заглянула мамаша и, увидев, что Коля уже в постели, осторожно прикрыла дверь.
Разве цирк такое дурное занятие? Коле представлялась радость, которую он мог бы принести зрителям своей музыкой. Он бы успокаивал обездоленных пролетариев, вдохновляя их на труд во благо Родины. И от недостижимости благородного дела рыдал еще горче. Даже кусочек шоколада, принесенный Петей утром, вставал поперек горла.
Произошедшее казалось несправедливостью и непоправимым бедствием. Но нужно было стоять до конца и не допустить капитуляции ни ее возможности! И Коля твердо решил, что уморит себя голодом назло отцу. Вот тогда он узнает, как запрещать цирк!
2
Следующие дни они не разговаривали и даже не здоровались. Отец уходил рано утром на службу вместе с Петей, а Коля чуть позже в училище. Вечером же никто и носа не показывал из комнат. Отец проводил время с мамой: включая фоном радиолу, читал ей сочинения Ленина, новые партийные бюллетени и последние сводки с фронтов, пока она вязала варежки из собачьей шерсти в таких количествах, словно собиралась обвязать весь Ленинград. А Петя жил в комнате с Ириной: они, как молодожены, тешились только друг другом и не обращали на трагедию Коли ни малейшего внимания.
Коля и правда пару дней отказывался от обедов, лишь изредка, пока не видела мама, тайком таскал печенье из буфета, а на третий день, когда вышел в зал, обед ему не подали и его появлению не удивились.
Я думала, на тебя сегодня не накрывать. Как вчера, пожала она плечами, хитро скользнув по нему улыбкой будто по голове погладила.
Будет знать, как забастовки устраивать. Обед кончился. Раньше надо было приходить, встал из-за стола отец с пустой тарелкой.
Потом, опомнившись, брякнул ее обратно на стол, чтобы убрала мама, и ушел в комнату. Коля, к своему торжеству, заметил: отец волнуется.
На, съешь, протянул ему Петя остатки своей каши с огрызком хлеба.
Спасибо, как можно независимее откликнулся Коля.
Ему хотелось выглядеть гордым и показать, что он ничуть не сдался под напором голодовки наоборот, садится за стол из великодушного смягчения. Но получалось плохо: слишком он оголодал за три дня, и когда доедал Петину кашу, у него дрожали от удовольствия руки.
Зря вы с папашей затеяли эту постыдную ссору, жеманно протянула Ирина, прихлебывая чай. Да еще на свадьбе. Разругались, испортили гостям настроение. Думаю, лучше тебе извиниться перед ним и забыть. Конечно, он бывает резок. Но я с ним согласна. Для чего тебе цирк? Ведь ты учился скрипке, чтобы попасть в порядочный оркестр. А не для дикостей и кривлянья.
Коля чуть не поперхнулся кашей. Не столько от того, что Ирина впервые высказала мнение прямо и прилюдно, сколько из-за ее наглого тона. Он не подозревал, что у девчонок случаются подобные перемены: в невестах они скромны и сдержанны, а как становятся женами перестают стесняться.
А я думаю, Колька, не слушай ты никого. Хочешь быть циркачом так становись, задорно подмигнул Петя. Отец денег не даст я помогу. Отправим тебя, не сомневайся, усмехнулся он на возмущенный взгляд Ирины. Ты только сам решай свою судьбу. И сам отвечать будешь. А про позор и прочее там чепуха! Послушал бы папаша, что про него люди за глаза говорят. Запомни: никого, кроме себя, ты в жизни опозорить не можешь. И кто бы про тебя ни сказал клевету скажет больше про себя самого. Поэтому, если ты человек честный, то и бояться тебе нечего: ни правды, ни чужого вранья.
Коля с детства восхищался легким нравом брата, словно живая веселость досталась ему в подарок, ради контраста маминой хандре и отцовской гневливости. Петя всегда шагал далеко впереди: и по возрасту он был старше на восемь лет, и по движению на службе, и по вниманию у девчонок. «Четверть века пожизненное», шутил иногда он сам, но ни разу всерьез не бравировал перед Колей старшинством и успехами, не унижал жалостью к его болезни. Когда они бегали мальчишками во дворе, брал младшего брата в свою дружную свору, где бывал часто предводителем и зачинщиком игр и шалостей. Он был так силен, что никого не бил, его боялись и без драки. Но обижать брата не позволял. Стоило кому-то заикнуться про Колин рост Петя осаждал задиру, да так остроумно и смешно, что скоро никто и не пытался на него нападать.
Коля рос медленно. Однажды стало ясно, что обычным парнем он вряд ли вырастет, и многие вещи даются ему труднее, чем старшему брату. Мама лет десять водила Колю по врачам, но потом сдалась. Отец решил, что ум его так же немощен, как и тело, и к настоящей учебе он не способен, поэтому махнул на него рукой, возложив честолюбивые надежды на Петю.
И тогда старший брат стал опорой. Он пробовал развивать младшего: бегал с ним наперегонки в шутку, конечно; растягивал на турнике, от чего Коля подрос и достиг отметки в сто двенадцать сантиметров; выписывал книги о путешествиях, притворяясь перед отцом, что они понадобились знакомым или сослуживцам. И вот настал момент выпорхнуть из родительского гнезда и отправиться в самостоятельное плавание. Коле предстояло нарушить отцовский запрет но брат и здесь поддержал его, как мог.