Проблемы на работе? предположила Майя, потирая вспотевшими ладонями джинсы. Остановившись посреди комнаты, она уставилась глазами на ковёр под ногами.
Сейчас не об этом. Отец положил рюкзак на кресло, просунул руку за диван, достал белый пакет и вытащил из него красное платье. Твоё?
Майя кивнула в знак согласия.
Что в рюкзаке? продолжил он допрос, бросив платье ей в ноги. Майя растерянно смотрела на него, не понимая, где допустила ошибку. Выпускной наряд она купила пару дней назад и спрятала в своей комнате, пока дома никого не было.
Больше всего отец ненавидит в людях ложь, но дочь он невзлюбил ещё до того, как первые лживые слова слетели с её губ. Майя с детства врёт. Врала, что в садике никто не обижает. Врала отцу, что не боится спать в темноте, потому что несовершенств он не терпит. Врала, откуда у неё синяки на теле, когда мама качала головой и ахала, пока Майя в примерочной мерила очередную школьную форму. Врала про свою зарплату с подработок, потому что не хотела вкладывать всё заработанное в семейный бюджет. Врала, куда идёт гулять. Врала.
Ничего, ответила Майя очередной ложью.
Докажи, командным голосом произнёс отец, взяв рюкзак в руки.
Майя нервно сглотнула слюну, переступила через платье и послушно подошла к нему. Дрожащими руками расстегнула рюкзак и широко раскрыла его, как бы приглашая заглянуть внутрь. Отец бросил взгляд на содержимое, прищурился и хмыкнул.
Вытряхивай, сказал он, отдав ей рюкзак.
Майя разложила содержимое на диване: коробка из-под обуви, невидимки со шпильками, крупные серьги и массивное ожерелье.
И куда ты в этом собралась?
Янины родители устраивают завтра банкет по случаю выпуска из школы. Я хотела вам сегодня рассказать, что меня тоже пригласили.
Откуда деньги на прихорашивание?
Я Майя запнулась, но быстро спохватилась, нашла их в ветровке, когда перебирала летние вещи.
Интересно получается. Как же они там оказались?
Майя, застигнутая врасплох и совсем не готовая к такому развитию событий, молчала. Мозг усиленно старался придумать, что можно выдать за правду, но лампочка над головой цокала и никак не загоралась. Идей нет.
Майя, твоя очередная ложь задела меня не так сильно, как то, что ты хотела вырядиться как блудница! выругался отец, показав то самое, истинное лицо, которое старшая дочь знает лучше всех.
Это всего лишь платье! запротестовала Майя, повысив тон голоса. Вы ходили без меня на «Алые паруса»! А кто достал на них билеты? Я! Вы даже не стали разбираться куда пропал мой билет, а ведь это был мой праздник! Почему нельзя было отдать билет Лукреции мне? Пусть я даже не получила медаль за особые успехи, как ты того хотел, но и Лукреция не достигла заявленного тобой уровня, учась в обычной школе. Неудивительно, что её не приняли в гимназию!
Следи за своим поганым языком! рявкнул отец, схватив дочь за шею, будто она бестолково лающая шавка, а его долг усмирить её. Ты выросла такой неблагодарной и эгоистичной! Мне следует наказать тебя, но это не исправит твоего скверного характера. Я запрещаю тебе идти на банкет!
Как ты можешь решать за меня?! возразила она, чувствуя удушение в горле, подступающие к глазам слёзы и привычный, но ненавистный страх за свою жизнь.
Сейчас я глава семьи! После замужества будешь слушаться своего мужа, и то, в том случае, если я благословлю ваш брак! До тех пор, пока ты живёшь в этом доме, твою судьбу решаю я!
Это нечестно! Я не выбирала жить с вами! выпалила Майя и, не сдержав впервые в жизни свой пыл, ударила отца ладонью по щеке. Он отшатнулся от неё, дотронулся пальцами до покрасневшей щеки и смерил взглядом.
Майя выбежала из комнаты с подрагивающими плечами и сразу же наткнулась на Лукрецию, которая всё это время подслушивала, стоя в проходе между комнат. Выпрямившись, Майя протерла ладонями глаза и, сделав шаг, нависла над Лукрецией, как грозовая туча.
Давно хотела тебе сказать, ты маленькая дрянь, прошептала она, глядя ей в глаза. Довольна бесплатным представлением? Майя наклонилась к её уху и добавила, Еще раз без спроса зайдёшь в мою комнату вырву все твои белокурые волосёнки, сестрёнка.
Тогда тебе стоит посмотреть, что осталось от твоей, так называемой комнаты, язвительно ответила Лукреция, тряхнув чёлкой.
Майя закатила покрасневшие глаза, не восприняв угрозу всерьёз, и направилась в свою комнату. Младшей сестре с детства известно, что Майя приёмная дочь её мамы, Пак Амалии Робертовны. Та удочерила сироту, когда не состояла в браке и переживала трудные времена, борясь со страхом одиночества. Приёмная мать дала девочке другое имя, свою фамилию и отчество. В новом свидетельстве записали Пак Майя Робертовна.
Отец Лукреции, Роберт Любич, был одним из соседей Амалии в коммунальной квартире. Он не нравился проживающим по соседству людям своей отчуждённостью и немногословностью, то ошибочно принималось ими за высокомерие и потому на общей кухне мужчины не раз пытались «поставить» его на место. На кухне стояла душевая кабина, одна на всех газовая плита, стиральная машина, умывальник и холодильник. В дни перевоспитания Роберта там становилось особенно тесно: рвались бельевые верёвки, летали сковородки, проламывали душевую дверцу и на следующий день снова скидывались на новую. Лишь Амалия беспрестанно защищала Роберта перед соседями, пока сама не стала объектом обсуждения и сплетен.
Из комнаты Амалии днями и ночами раздавался плач Майи. Соседи жаловались на беспокойное дитя, но вместо руки помощи протягивали горсть язвительных замечаний. Лишь Роберт, тот самый презираемый ими Роберт, проявил к ней понимание и как в притче «О добром самаритянине», не прошёл мимо того, кто нуждается в помощи. Спланировала ли так Судьба или всему виной стрела Амура, но спустя полгода Амалия с радостью выскочила за него замуж. И не смутило её то, что они так мало друг друга знают, и он пожелал взять себе её фамилию. Когда они въехали в новую квартиру, Амалия была на пятом месяце беременности. Любовь и заботу, что предназначалась сироте, забрала долгожданная, вместе с тем родная, дочь Лукреция. Она унаследовала болотного цвета выпуклые глаза, придающие невинное выражение лица, светлые волосы, маленький аккуратный носик мамины черты лица и папин характер.
В девять лет Майя узнала, что она приёмная. В один из дней, семилетняя Лукреция принесла ей детские ножницы и попросила постричь чёлку. Майя обрадовалась просьбе, ведь очень хотела с ней подружиться. Младенцем Лукреция часто болела, и девочке не разрешалось подходить к её кроватке. Но в дни, когда отец задерживался на работе, мама под своим чутким присмотром давала Майе подержать сестрёнку на руках. Такой у них был от него секрет.
Отец застал девочек вместе, но то, чем они занимались, не показалось ему игрой: Лукреция сидела с опущенной вниз головой, а Майя цепляла ножницами её волосы. Одному Богу известно, о чём он подумал в тот момент. Майя лепетала, что ни в чём не виновата, но отец не слушал, грубо схватив за руку, поставил в угол. Отчитал её, после чего досталось и маме. Роберт вынудил жену рассказать девочке всю правду. Так Майя узнала, что её удочерили, биологическая мама умерла при родах, кровных родственников нет, об отце ничего неизвестно. Прежний мир, в котором она жила, рухнул. До этого ей казалось, что сестрёнке уделяют больше внимания, потому что та родилась слабой и болезненной, могла заразить, от того и родители держали дистанцию, но вскоре девочка осознала, что дело далеко не в этом
Лукреция не соврала. Майя встала в ступор, увидев, что осталось от комнаты: дверь снята с петель, дверцы шкафа открыты, на компьютерном столе бардак, аккуратно заправленная утром кровать смята, коробки, что хранились под кроватью, выложены на ковёр. Среди них не видно подарочной, обклеенной наклейками. Её обыскали как какую-то преступницу, а она всего лишь посмела мечтать о том, как будет блистать на Финском заливе, вызывая шёпот и восхищение. Ей так хотелось произвести фурор, сыграть свой финальный аккорд, быть громом среди ясного неба. Хотя бы на один день выйти из образа серой мыши и пожить другой ослепительно яркой жизнью. Сердце Майи колотилось от обиды и злобы на отца с сестрой. Она не сомневалась, что всё это провернула Лукреция, а Роберт как сообщник, поддержал. Сестра постоянно сует нос не в свои дела, для неё подслушать, подглядеть, проследить плёвое дело.