Серафим надумал оставаться в доме Степаниды до тех пор, пока ей самой не надоест возиться с оклемавшимся инвалидом И она не прогонит нахлебника от себя прочь.
Но даже и при подобном, самом неблагоприятном для него раскладе, ветеран решил находиться рядом и приглядывать за своей благодетельницей. В крайнем случае, он поселиться, где-нибудь по соседству с этой святой и одинокой женщиной. И будет оказывать Степаниде, коли позволит, всяческие мелкие услуги по хозяйству, сторожить её дом и покой, аки верный пёс Добро Серафим умел помнить.
Впрочем, у такой суровой на лицо и скупой на лишнее ласковое слово врачевательнице и травницы, и в мыслях не было гнать за порог окрепшего, осилившего свою хворь старого солдата! Который, к тому же, оказался ещё и замечательным балагуром, знающим и умеющим рассказывать всякие занимательные истории, развлекая хозяйку аптеки.
Услужливый, работящий Серафим хватался за любое посильное дело. Он готов был и в доме прибраться, и вкусный обед приготовить, и сломанную вещь починить
Степанида только удивлялась, глядя на такого своего расторопного помощника по хозяйству, которому, казалось, и увечье не больно-то мешало жить! Она привыкла к Серафиму И искренне обрадовалась, когда прознав о планах женщины продавать дом с аптекой и навсегда перебираться с колонистами в глухое урочище, ветеран попросился ехать вместе с ней.
***
Туточки я! постукивая своим протезом о деревянный порог, в хату неловко протиснулся отставной солдат. Почто звали, Степанида Гавриловна? Я только козу собрался подоить
Теперь старый Серафим передвигался на одной здоровой ноге относительно уверенно, даже не всегда опираясь на свою суковатую палку А следом за ним впорхнула и Настя.
Вот что, любезные мои, строго произнесла Степанида, указывая кивком головы на три медных стаканчика на столе. Отныне будем пить сие малоприятное, горькое снадобье каждую среду и воскресенье. До самого дня Успения Пресвятой Богородицы Дабы никакая болотная лихорадка заразная нас не коснулась.
Разбирайте живо посуду! И употребляйте лекарство разом, единым залпом Ибо не для сладкого вкуса оно мною сотворено, а исключительно в целях поберечь здоровье.
И ещё Шастали бы вы пока поменьше по округе! Особенно среди посадских. Принесёте мне в хату и к казакам горячку болотную А нам нынче следует от сей беды особенные меры принять.
Командирскую указанию понял, Серафим опрокинул в рот свой стаканчик и поморщился. Скривив лицо, отставной солдат передёрнулся, вытер краем рукава просторной рубахи седые усы и ехидно усмехнулся:
Ядрёна отрава А вот только Настюхе без шастаний по округе никак невозможно, Степанида Гавриловна! Время жизни у ей молодое, нетерпячее Не усидит во дворе девка. Видели, как казак Макарка Мирошников на неё смотрит? Аки голодный кот на сметану
Да ну вас, дядя Серафим! вспыхнула факелом Настя. Скажите тоже глупость такую!
Смущённая девушка шагнула к столу, выпила единым махом содержимое своего стаканчика И даже не ощутила особой горечи лекарства от возмущения. Она с досадой закончила:
Конфузите тут меня только своими насмешками! А сами А сами
Но Настя так и не решившись озвучить вертевшееся на языке встречное обвинение. Она только махнула в сердцах рукой И выскочила пулей за порог, громко хлопнув дверью от злости.
О чём это она? Степанида бросила мельком ироничный взгляд на отставного солдата, убирая пустые медные стаканчики со стола. Лицо Серафима побагровело от слов девушки и пошло пятнами.
Знамо дело о чём, хмуро и нехотя выдавил из себя явно смущённый ветеран. Да и вам, Степанида Гавриловна, сия тайна тоже открыта. Чай не слепая вы И сердце имеете чуткое к чужим душевным страданиям.
Старый солдат помолчал нерешительно Но внезапно, собравшись с духом, произнёс охрипшим вдруг голосом:
Неужто вы не видите, Степанида Гавриловна, что любы мне давно? Никаких обид держать на вас не могу за ответное равнодушие Да и не смею. И на ласку вашу женскую вовсе не рассчитываю. Понимаю, что не ровня мы.
Вы хозяйка справная, строгая, при достатке и авторитете. Грамоту разумеете Не чета мне, калеке и голодранцу нищему! Только ведь сердцу не прикажешь
Вы меня замуж, что ли надумали звать, Серафим Родионович? безжалостно уточнила Степанида, с напряжённым, сосредоточенным видом переставляя на столе склянки с места на место. И не глядя на собеседника.
А хоть бы и так! рубанул рукой воздух отставной солдат. Я завсегда готов с вами под венец В любой час и с превеликим удовольствием! Мы, Степанида Гавриловна, люди оба одинокие И изрядно жизнью битые. Может быть, Господь всемогущий и свёл нас двоих под конец земного пути отнюдь не случайно А со своим милосердным умыслом.
Серафим облизнул пересохшие от волнения губы:
Вы меня выходили бескорыстно и себя не жалеючи Можно сказать, с того света вернули! Опять ходить научили. Да вы сами не ведаете, каким мне близким и дорогим сердцу человеком сделались! Я, может быть, и живу-то на белом свете только благодаря Господу и вашей заботе Даже не знаю теперь, как и отплатить вам за доброту!
Серафим огладил мозолистой пятернёй свою седую бороду И завершил откровенную речь несчастным голосом:
Позвольте мне, любезная Степанида Гавриловна, оставаться при вас всегда Если не супружником венчанным, то хотя бы холопом! Я ещё мужик крепкий и в хозяйстве буду вам полезен. Не сочтите слова сии за нахальство и дерзость Долго держал в себе. Но теперь они сами вырвались Простите старого дурака!
Степанида подошла вплотную к Серафиму и остановилась перед ним, глядя ему прямо в глаза. Несколько секунд оба напряжённо молчали.
А может и правда ваша, Серафим Родионович, произнесла, наконец, женщина, теребя нервно пальцами мелкие пуговицы на груди застёгнутого наглухо, по самое горло, длинного платья, почти касающегося пола. А потом вздохнув, добавила тихо и нерешительно:
Нехорошо быть бабе одной в миру Неправильно это.
Степанида потупила глаза и опустила руки. Она вдруг сделалась такой слабой и беззащитной. Совершенно непохожей на себя! Женщина даже как-то съёжилась вся И словно стала меньше росточком.
А Серафим, изумившись в душе удивительному преображению Степаниды и чувствуя, как заколотилось бешено сердце в груди, непроизвольно поднял и протянул руку к замершей казачке Он осторожно коснулся кончиками подрагивавших заскорузлых пальцев посеребрённой прядки чёрных женских волос, выбившихся из-под платка. Взор старого солдата затуманился, а в горле встал колючий, болезненный ком.
От этого бережного прикосновения Степанида, давно отвыкшая уже от любых проявлений мужской нежности, напряглась всем телом Но не сдвинулась с места.
А у меня ведь ни девки, ни бабы отродясь не было, стыдясь, глухо проговорил Серафим. Только и делал, что людей всю жизнь убивал. Штыком, пулей, даже голыми руками душегубствовал в бою А если и не отправлял никого на тот свет, то постоянно упражнялся в столь богопротивном деле с товарищами на плацу. Оттачивал кровавое ремесло. Даже не знаю теперь, каково это давать жизнь!
Степанида понятливо и горько усмехнулась:
Поздно мне уже деток рожать! Больно стара я Уж не обессудьте, Серафим Родионович!
Коли Господь устроил, чтобы мы всё-таки встретились, тихо и убеждённо сказал отставной солдат, значит и дальше он нас не оставит в печали.
***
В 1765 году Степаниде уже исполнилось пятьдесят пять лет, а Серафим доживал свой седьмой десяток. По сравнению с другими переселенцами в урочище они считались стариками. Особенно Серафим, активный участник двух русско-турецких войн, умудрившийся дотянуть в рядовом звании до отставки И столь преклонного возраста.