Это слово переводится, простите, как «головорез». И прилепилось оно к нам с тех давних пор намертво. Так моих соплеменников теперь соседи именуют повсеместно И персы, и турки, и татары, и даже вы, русские!
«Дети солнца», задумчиво повторил Пётр Иванович. Надо же Не знал. Красиво звучит! Действительно это прозвище намного лучше, чем «головорез».
Беда моего несчастного народа, помрачнел кабардинский князь, заключена в извечной разобщённости многочисленных родственных племён, разбросанных по широкой округе. Если бы не междоусобные войны и бесконечная борьба узденей за власть, адыги давно бы уже господствовали на всей территории Кавказа, от моря до моря!
Кургоко Кончокин поморщился болезненно. Затронутая собеседником тема разбередила старую, чувствительную для национального сознания кабардинского аристократа рану. Он, стремясь повернуть разговор в новое русло, произнёс:
Позвольте и мне тогда полюбопытствовать у вас, Пётр Иванович
Конечно, князь! откликнулся тут же подполковник Гак. Спрашивайте Буду рад ответить на любой вопрос.
Помните ту отроковицу, которую мы подобрали по дороге сюда, когда наш караван только пересёк границу урочища? Вы тогда ещё, кажется, поручили всю заботу о девчонке врачевательнице и травнице Степаниде
Помню, конечно! кивнул, прерывая князя, Пётр Иванович. Кстати, вчера я беседовал с целительницей. Говорили мы с ней, в том числе, и о бедном ребёнке, встретившимся нам в степи
Выяснилось уже, кто эта отроковица? во взгляде князя блеснул неподдельный интерес. Какого роду-племени? Почему оказалась одна и в чужом платье?
Подполковник Гак развёл руками:
Увы! Ничего существенного выведать Степаниде пока так и не удалось. Похоже, что девчонка лишилась памяти И, по-прежнему, не разговаривает. Хотя разумом и не повреждена, вроде бы. Да и девственностью цела.
Загадка не только в рваном платье с чужого плеча у отроковицы Подсохшие пятна крови на одежде тоже не её, оказывается!
Пётр Иванович покачал задумчиво головой:
Девчонка, видимо, продолжает всё ещё находиться в состоянии глубокого душевного потрясения. Врачевательница говорит так бывает Господь, в минуты тяжкие, невыносимые, сначала забирает у человека сознание на короткий миг. А потом, после возвращения в разум, и память о прошлом. Частично, или даже совсем!
Оберегает наше слабое сердце Чтобы не разорвалось оно от воспоминаний об однажды увиденном.
А какого роду-племени девчонка то пока Степанида Ничипуренко продолжает выяснять, по моему приказанию Травница и лекарка, с помощью наших поселенцев из разных народов, выведала только, что разумеет немая бедняжка три языка. Кроме русского, ещё армянский и иронский. А какой из них родной для отроковицы установить точно нельзя Поскольку не разговаривает девчонка совсем!
И прошлого своего она совершенно не помнит. Даже как её зовут.
К вашим черкесам, или кабардинцам то бишь адыгам, князь, несчастная, судя по всему, кровного родства не имеет. Если вас это беспокоит По-кабардински она точно не понимает.
А разговаривала ли отроковица раньше? усомнился Кургоко Кончокин. Может, и была такой с рождения?
Подполковник Гак покачал головой:
А вот это вряд ли Лекарка считает, что прежде девчонка могла говорить. И надеется со временем исцелить её от немоты.
Князь сочувственно вздохнул:
Обретёт ли бедняжка когда-нибудь голос? Сумеет ли вспомнить и поведать нам свою тайну Кто она и что с нею случилось.
Всё в руках Божьих, философски заключил Пётр Иванович. Поживём-увидим! По крайней мере, Степанида меня уверяет, что девчонка непременно заговорит Когда душа оправится от потрясения. Вот только память к бедной, полностью, может уже и не вернуться. Никогда Увы!
Глава четвёртая. Степанида
Август, 1765 года. Урочище Мез-догу Казачья община на терской луке.
Бесстрастные документы 18 века скупо свидетельствуют: Моздокское пограничное селение было укрепляемо руками простых солдат, составивших охранное войско.
Именно они, в основном, и начинали возводить новую цитадель на Тереке. Поднимали внешние стены, копали под ними круговые защитные рвы, насыпали оборонительные валы и сколачивали заградительные рогатки Впрочем, в 1763-1765 годах, здесь все поселенцы были строителями. В меру своих способностей.
Одновременно с возведением крепости, на что направлялись главные усилия военных и гражданских колонистов, появлялись в урочище и первые общественные сооружения. Кроме уже упомянутых скромной православной церкви, штаба стройки, служившего также и жилищем главному зодчему подполковнику Гаку, склада с ледником, на левом берегу Терека выросли ещё казарма и конюшня с печным отоплением, кузница, лесопилка, баня, пекарня
Сотни первых поселенцев трудились, не разгибая спины, от зари до зари. Успевая, при этом, заниматься и обустройством собственных долговременных жилищ. На смену землянкам, с едва торчащими из травы камышовыми крышами, вокруг холма с цитаделью поднялись обмазанные глиной домики с крохотными оконцами, выбеленными извёсткой стенами и печными трубами.
А ещё колонистам требовалось постоянно заботиться о собственной безопасности. В урочище Мез-догу было весьма неспокойно Порой настолько, что солдатам, казакам и гражданским поселенцам приходилось откладывать в сторону строительные инструменты и отбиваться с оружием в руках от набегов лихих людей.
Несколько раз налётчики собирались в довольно многочисленные боевые отряды, из представителей всевозможных кавказских племён. Тех, кто мечтал быстрым и дерзким нападением разгромить лагерь строителей И поживиться на его развалинах богатой добычей.
Обычная история для того времени! А всяких абреков на беспокойной терской границе российской империи, в первые годы возведения крепости, промышляло немало.
В вольные разбойники кавказские джигиты шли, как правило, не из-за крайней своей бедности Или, допустим, в силу каких-то сложившихся неблагоприятных жизненных обстоятельств. То были лишь исключения.
Абреками горцы становились нередко из-за банальной жажды наживы. А ещё чаще в поисках молодеческой славы и авторитета в глазах у соплеменников и соседей.
Удачливый абрек, ограбивший богатый купеческий обоз, захвативший в рабство многих иноверцев и безнаказанно улизнувший с добычей от возмездия, тогда для большинства жителей Северного Кавказа, был настоящим героем Отчаянным, бесстрашным, дерзким! Некоторых даже знали поимённо И слагали про них легенды, дополняя и приукрашивая вымыслом правду.
Что же касается участи рядового русского солдата в 18 веке, то ей завидовать не приходилось. Особенно если тянуть нелёгкую лямку служивому доводилось на вечно неспокойном Северном Кавказе.
Дисциплина в русской армии держалась на бесконечной муштре, шпицрутенах и зуботычинах младших командиров. Жаловаться на что-либо солдату было запрещено под страхом наказания Не удивительно, что случаи дезертирства рядового состава в войсковых подразделениях на Северном Кавказе отмечались в 18 веке довольно часто.
Историки пишут, что некоторые солдаты первого гарнизона Моздокской крепости тоже не выдерживали армейских тягот, усугубленных изнурительным трудом на строительстве цитадели В полном отчаянии эти служивые, призванные, обычно, из крепостных крестьян, бежали и прятались в труднопроходимых лесах. Или вообще уходили прочь из России, за Терек. В так называемые тогда «чеченские горы».
Здесь дезертиры надеялись выжить Пополняя собой небольшие неприкаянные общины российских христиан-раскольников, спасающихся от гонений на родине в малолюдных ущельях Северного Кавказа. А порой группы бывших солдат, объединяясь, и сами создавали в потаённых местечках, за Тереком, свои хутора.