Виктория Ахмадулина, Элина Касимова, Татьяна Головина, Арина Крючкова, Айсылу Мубаракшина, Кирилл Яковлев, Nadelpfau Nadelpfau, Маргарита Коршунова, Александра Борисова
Литературный альманах Перцепция
Литературныи альманах
Литература для всех!
Мы в телеграм
УДК 821.161.1(059)
Выражаю огромную благо-
ББК 84(Рос=Рус)-6-5
дарность авторам, которые не
П1
побоялись издать свои тексты в
Сборник нацелен на раз-
дебютном альманахе и самоот-
витие и популяризацию лите-
верженно ждали его выпуска в
ратуры.
свет.
Ваш вклад неоценим!
Перцепция это символ.
Мир может быть дружелюб-
ным к творцам. Мы это пока-
Все права защищены. Любое копи-
жем на своём примере. Если
рование без согласия автора текста или
составителей сборника будет пресле-Вы хотите напечатать руко-
доваться по закону.
пись в сборнике, просто напи-
шите нам на электронную
Издатель: Ахмадулина В.З.
почту или в телеграм.
e-mail: vetaksinya@gmail.com
Сделаем это вместе!
telegram: @vetaksinya
Казань 2023 г.
ISBN 978-5-600-03608-6
Содержание:
ПРОЗА
Элина Касимова «***» ......................................................................................5
Ветаксинья «Ромашка» .................................................................................11
Татьяна Головина «Шкатулка. Семейные хранители» ............................14
Арина Крючкова «Зелёные ботинки» ........................................................19
Айсылу Мубаракшина «Медуза Альфа» ...................................................27
Анонимный автор «Сон 4 сентября 2020 года» .......................................47
ПОЭЗИЯ
Nadelpfau «Межзвёздный разряд» ..............................................................53
Кирилл Яковлев «Кто не сторонник полумер» .......................................69
«Голова моя болит» .........................................................70
СТАТЬИ
Маргарита Коршунова «Украшения ремесло или искусство?» .........72
Александра Борисова
«Искусство с детства модный тренд или необходимость?» ................78
3
ПРОЗА
Элина Касимова
***
МАРТ
Давно я родилась.
Метель была. А здание было такое старое, деревянное. И я родилась
там. Ставни скрипели. И так пусто было кругом.
Никого не было. Я одна родилась.
Зимой.
Снег влажный был. Все было напоено влагой. А за черными
ветвями вдали летали птицы, кружили.
Я так родилась.
В церкви меня крестили. И Марина читала молитву. Я сразу поняла, что это она читала, хоть мне и не видно было.
И грустные апостолы Павел и Петр смотрели на меня.
И Иисус, он был всех грустнее.
Медовый день.
Сырой, коричневый день.
А похоронили меня на крыше. Я ведь как родилась, так сразу и
померла.
Сказали, что на крыше мне веселее будет. Там птицы разные. Кошки
еще.
И так вместе с ольховыми веточками и потопили меня в снегу.
А там грустно было. Я одна померла. Птицы-то не прилетели еще. А
кошка, она еще в том году издохла, когда отраву крысью сожрала.
Вот я одна-то и померла.
Досочки на чердаке одни скрипели.
Там братишки мои гуляли. На качелях качались.
Одна я на крыше помирала.
А потом Боженька пришел, да и забрал меня на небо. Золотые ручки
ангелам целовать.
А мне с крыши невысоко было, вот я и пошла.
Только братишек жалко было. Не с кем им на качелях качаться.
5
***
В городе дом был, прямо у церкви.
Черный такой, старый. Там армяне жили.
Снег выпал, такой сырой, водой насквозь пропитанный.
Везде вода была. И дом от того еще чернее казался.
Окна покосившиеся были. И деревья покосившиеся были. Сосульки
со старой крыши текли.
А на подоконниках у армян чеснок рос и лук. Зеленый такой, на
грязном подоконнике. Но он грязный был из-за старости. Краска вся
отколупилась.
В воскресенье армянки вытащили большие доски на улицу и
разложили их прямо у дома. Так близко, что луку с подоконника
сорвать можно было. А на доски разложили всякий товар.
Белье, бусы, часы, посуду и два утюга.
Один дяденька все ходил-ходил, смотрел-смотрел, а потом так и
ушел, не купил ничего.
А одна тетенька тоже ходила-ходила, чашки трогала, и тоже не
купила.
А я ходила-ходила, мне армянка бусы янтарные подарила.
А потом выбежала из покосившихся ворот девочка и прокричала
"араладоми кастарну" и убежала обратно. Ставни распахнулись, и на
подоконник чьи-то руки поставили блюдо с дымящимися пирожками.
Армянки все это время болтали что-то на своем. И теперь, не переста-вая болтать, потянулись за пирожками. И за луком.
А снег влажный такой был, сырой. И ветер весной пах. И старым
чердаком.
***
А я домой шла долго. Это потому, что я по дороге мертвую птичку
нашла.
Она такая маленькая была. С красной грудкой. Клестик. Клест.
Я ее на руки взяла, а она такая маленькая, мягкая, влажная.
А у меня раньше никого не было. Я одна была.
6
А теперь у меня птичка появилась. Клест.
Я ее накормить хотела. Нашла ольшиных семечек, хотела ей в
клювик положить. Только клест зажал его, и открывать не хотел.
Крылышки у него такие мягонькие были, перышки такие нежные.
А ручки у меня были красные и холодные.
Я его в снегу и утопла. А чтобы ему не грустно было, я ему в ямку
семечек положила, и бусинку желтую, янтарную, и носовым платоч-ком укрыла. И сказала: "араладоми кастарну". Чтобы ему не высоко
было до Боженьки.
ДЕКАБРЬ
А с вечеру я под печку закатилась. Наутро только вспомнили, спохватились. Да и не нашли я маленькая была, а там, в подполье, темно было. Меня и не заметили.
Долго я в подполье жила. Там по стенам жуки-щелкуны ползали. Не
прятались от меня. А по утрам кошка приходила, мяту на боках, на
мокрой шерсти приносила, молоком меня своим кормила.
Иногда я игрушки разные находила. С ними мои бабки и дедки
играли, когда маленькие были. Пороняли за печку и забыли. А я нашла
теперь.
Был у меня козлик. Ножки у него длинные были, путались все
время. Голосок тихий как снежок. Он мне песенку пел, про то, как серые
волки его в лес утащили. Сожрать, голодные, хотели. Как бежал, бежал
он по темну лесу, только ножки его в темноте белели. Как птицы в лесу
плакали за козлика боялись. А я его и успокаиваю-слежу, глажу меж
рожек, чтоб серые волки тут не появлялись.
***
В соседнем доме жил Пароход.
Лицо у него было большое, на черный хлеб похожее. А глаза тоже
хорошие, влажные.
Я к нему в гости ходила.
Кухня у него была маленькая, темная. А кружка у Парохода была в
7
красный горошек, коричневая такая, чаем пропитанная.
Мы с ним чай пили с ирисками. У меня рот клеился от сладкого я
молчала. А Пароход говорил «Пароход». Это у него хорошее слово
было, поэтому его так и звали.
В сарае у Парохода лошадь жила. Можно было покататься но мне
что-то не хотелось.
Мы с ней гуляли иногда. По двору. Ходили туда-сюда. Я ей песню
пела, как по улицам бродят серые волки, голодные, хотят себе животи-ну украсть. Как глаза у них жадные горят. А в лесу темно темно.
Чтобы она, лошадка, тихо в сарае стояла. И Пароход не забыл ворота
запереть.
***
Иногда ко мне в гости приходила Майтап аби. Яички белые
приносила, огонь мне разжигала.
Когда она была маленькая, но не так сильно, как я, ей в поле руку
порезало. Я трогала ее шрам жалела. А она мне рассказывала про
оконные ставни и заборы, про старые яблони и скамейки, про электри-ческие провода и заброшенные пилорамы.
Не страшно мне с ней в моем подполье было.
Когда она задремывала, я ее руки трогала-гладила, ручки печеные, ручки топленые.
Когда я задремывала, она мне песню пела, что не одна я в своем
подполье, что огонек тут теплится-горит-горит, что серые волки не
пройдут ко мне, что голодными пастями своими не схватят меня
маленьку, что не видать им тут ни животинки, ни девочки.
***
Зима приходила.
Старый большой дом у Парохода совсем белый становился.
Скрипели мои половицы.
Мясо в бочках солили, в чулан ставили.
Мне до чулана недалеко было.
8
Набрала я мясо в юбку, и пошла ночью в поле.
Уж как жалобно плакали бедные серые волки мои, как холодно им
было. Не было у них никого. Огонька не было.
Ни дедок, ни бабок, никого на целом свете. Одинешеньки мои.
Я их и кормила, плакала.
А небо такое синее было, звенело на все поле, звезды роняло. И снег
так хрустел, сверкался.
Я и не пошла больше в подполье. Осталась и жду, когда мои еди-нственные бабушка и дедушка придут ко мне, звезды собирать.
ФЕВРАЛЬ
Рыдать за брата за сестру.
Мой братик потерялся в лесу, в снежном поле. Я ему кричала уж
кричала, а его нигде не было. И бело было так что глаза плакали.