«В помощи нуждаются лишь те, кто может за неё заплатить!» было его слоганом.
В этот день, когда Энтин подходил к зданию клиники, как и всегда у дороги рядом сидели люди. Они были в рваной обуви, в куртках не по размеру, курили самокрутки и смотрели на всех, кто проходил мимо, с осуждением и презрением. И каждый из них был болен. Кто-то чихал, кто-то кашлял, кто-то лежал без сил на брусчатке, у кого-то гноились раны, у кого-то были искривлены руки из-за неправильно сросшихся переломов, у кого-то была сыпь, у кого-то язвы. Увидев мистера Уанхард, они все сморщились, словно смотрели на солнце, а у одного мужчины взгляд был таким, словно его вот-вот вырвет. Но Энтин прошел мимо них, открыл дверь и прошёл в клинику.
Внутри было светло, чисто. Пахло, какими то, медицинскими препаратами. А из дальней комнаты разносились стоны боли.
Он огляделся, и заметил девушку, которая стояла за стойкой с кассовым аппаратом.
Добрый день, меня зовут мистер Энтин Уанхард, заговорил он с девушкой, мне нужен
Он не успел договорить, как по коридору к ним уже шёл необходимый ему врач.
Энтин, добрый день! Не ожидал Вас увидеть у себя! Всегда считал Вас достаточно крепким мужчиной, чтобы обратиться за помощью.
Ох, нет, мистер Чемберс, помощь нужна не мне, ответил мужчина, а моей жене и дочери.
Что у Вас успело случиться? спросил мужчина, прищурившись.
Он был очень высокий с крупными кистями. На лице была густая короткая седая борода, а голова была лысой, выбритой настолько, что в ней отражался свет. Глаза были светло-зелеными, больше серыми, и его шаги были уверенными и тяжелыми, словно в ботинках были бетонные сваи. Он был немного старше Энтина, но уже успел состариться.
Моя жена, Глэдис, вчера столкнулась на рынке с двумя больными, у них чахотка, я хотел бы, чтобы через неделю, Вы осмотрели мою жену и дочь.
Несмотря на старую дружбу, мои услуги платные, напомнил мужчина, ко всему, если они заразились, вы об этом и так узнаете. А там, как получится. Если организм сильный, победить болезнь получится, а если нет, то нет.
Моя жена немного тревожится, она боится оставить дочь без матери
Я понимаю её страхи, мужчина перебил Энтина, но тут уже как выпадет карта. Я не волшебник!
Но Вы согласны на осмотр? спросил мужчина.
Я загляну к Вам через неделю, ответил мистер Чемберс, Софи, запиши это в мой график.
У Вас даже есть график? удивился Энтин.
Да, пациентов много, ко всему у меня самого жена и дети, разорваться я не в состоянии, ответил мужчина, плюс уже и память не та, поэтому Софи сильно мне помогает, напоминая о моих планах.
Да, удобно иметь личного секретаря, заметил мистер Уанхард, а те люди на улице?
Ах, не берите в голову, им нечем платить, мужчина отмахнулся.
Но один из них уже без сил лежит на земле.
На жалости бизнес не построить, Энтин, ответил мистер Чемберс, ко всему кому нужны эти бедняки!?
Моя дочь сейчас бы с Вами поспорила, мужчина усмехнулся, она растёт крайне сердечной.
Для женщин это естественно. Им жалко всех, и себя в первую очередь. Слезы и жалость это и их слабость, и их оружие одновременно.
Энтин посмотрел ему в лицо, понимая, что с этим человеком они живут на разных планетах.
Если я заплачу за них всех, Вы поможете им? спросил вдруг он серьезно.
А Вам это надо? мужчина усмехнулся.
Однажды моя дочь отдала новые дорогие туфли бедной девочке, потому что та была боса. Я сказал ей, что она поступила правильно. Я хочу показать ей, что и я поступаю правильно.
Насколько мне известно, она Вам не родная, Энтин, холодно произнес врач.
Насколько мне известно, любая жизнь ценна, ответил ему также холодно мистер Уанхард, примите их всех и вышлите мне сумму, в которую они Вам обошлись. Я оплачу.
После этого он надел на голову шляпу и открыл дверь из клиники:
Доброго дня, ждём Вас через неделю.
Врач ответил, когда дверь уже закрылась за спиной мужчины:
Доброго.
Энтин шёл обратно в Нерис-Хаус. Он бы мог взять такси, но очень хотел пройтись. От слов мужчины его трясло в мелкой дрожи, злоба окатила его. Он не считал Руни не родной, так как, безусловно, её любил и видел в ней маленькую Глэдис, отчего сердце его таяло лишь при упоминании девочки. Ему было всё равно, кто был её родным отцом. Он считал её отцом себя человеком, который всегда был рядом. Человеком, который помог ей понять и полюбить её французский язык, который каждые полгода возил её в Париж. Человеком, который знает, что её любимый цвет сиреневый, что она боится лошадей и который знает, что она также сильно любит его.
Мистер Джонс открыл ему дверь, и не успел он даже снять с головы шляпу, как практически чёрные волосы заполонили всё вокруг, и худенькое тело прижалось к его животу. Он поправил неприбранные волосы дочери и обнял её в ответ.
Папочка, заговорила она, мы с мамой уже соскучились! Где же ты был так долго?
Прости, Руни, что заставил тебя ждать меня так долго, я был у хорошего знакомого, ответил он.
Мы уже испугались, что ты потерялся, из гостиной в переднюю вышла Глэдис, хорошо, что заезжала Шарлотта, она привела новые платья для кукол Руни, и мы стали зрителями модного показа.
Перестань, мам, Руни сморщилась, выпуская отца из объятий, ты так говоришь, словно я ещё совсем маленькая, но позвольте напомнить, в этом году мне исполнилось двенадцать! Папа, не слушай её, миссис Эванс-Холл просто помогала мне надеть на куклы новые платья. Но я с ними не играла, я уже взрослая.
Конечно, ты взрослая! согласился мистер Уанхард. Я в двенадцать тоже уже не играл со своим деревянным ружьём.
А что ты делал в двенадцать? спросила девочка, смотря на отца.
Тот в это время снимал пальто и переобувался на улице было мокро и грязно, середина весны, поэтому семьей было принято решение не ходить по дому в уличной обуви.
Отец обучал меня всему необходимому в жизни, ответил он, в основном я рубил дрова и носил воду.
Ого, поразилась Руни, я тоже хочу!
Боюсь, для девочки это очень тяжело, ответила ей Глэдис, папа же был мальчиком.
Знаешь, что ещё, Руни, обратился к ней Энтин, я сегодня сделал что-то хорошее.
Что же? от любопытства глаза девочки вспыхнули.
Я оплатил лечение нищих, у кого не было денег оплатить помощь врача, ответил ей отец.
Да, это действительно хороший поступок! Они вылечатся и смогут жить дальше! восхитилась Руни. Пап, ты молодец! Я вырасту и буду тоже всем помогать, как ты и мама! Ах, да, папочка, у тебя есть старые костюмы? Как и мои платья, мы можем отнести их на рынок!
Надо пересмотреть свой гардероб, думаю, что-нибудь найдётся, ответил мистер Уанхард, и Руни счастливо улыбнулась:
И тогда они смогут не только не болеть, но и не носить рваную одежду.
Глэдис слушала дочь и не могла понять, в кого она растёт такой добросердечной. Её доброта была настолько искренней и выраженной, что женщина понимала, что эта черта явно взята ни у члена семьи Россер. В этот момент она задумалась о своей матери, должно быть именно её доброта и притягательность воплотилась в юной Руни ОРейли.
Ко всему Руни очень сильно напоминала Глэдис о себе самой. Она была такой же любопытной и в некоторых моментах такой же неуместно прямолинейной, в её шоколадных глазах горела искра жизни, которую Глэдис, казалось, уже потеряла. Но при этом капризами и обидами она была очень похожа на Блодвен. В такие моменты она просила не относиться к ней как к маленькой, но Глэдис не могла смотреть иначе на свою двенадцатилетнюю дочь.
«Разве она уже немаленькая?» задавалась она порой вопросом перед сном. Энтин, казалось, лучше понимает её дочь, отвечая так, что Руни моментально забывала про обиду. Она уже с интересом слушала его, подхватывая его идеи и настроение. Глэдис сделала вывод, что её дочери вообще проще общаться именно с мужчинами. Она быстро нашла общий язык с уже взрослым Джоном, её отношения лучше складывались с отцом, и Глэдис иногда чувствовала себя нужной просто как женщина-просветительница, которая обучает Руни всему необходимому как будущую девушку. Но потом, когда они вдвоём решили, не поменять ли цвет стен на третьем этаже, убедилась, что её дочь видит в ней в первую очередь хорошую подругу.