Катерина с жадностью ловила каждое слово вождя пролетариата.
Я готова отдать жизнь за дело рабочего класса, горячо произнесла она, вызвав у присутствующих улыбку. Если для революции понадобится моя личная жизнь, я ее отдам, не задумываясь. Передо мной нет ничего такого, чтобы меня могло остановить!
А как с чужой жизнью? Сможете ли вы распорядиться другой жизнью? спросил ее Ленин. Ведь убить человека, не легкое дело, здесь одной фанатичной веры в дело революции недостаточно?
Будьте уверены, Владимир Ильич. Если будет нужно убить тысячу человек ради победы революции, моя рука не дрогнет. Вы не смотрите, что я женщина. Вы поверьте мне, это мне по силам.
Это было сказано таким тоном, что в комнате повисла тягучая тишина.
Скажите, у вас есть семья? спросила ее Крупская. Как она относится к вашим взглядам? Разделяет их или нет?
Да, конечно. У меня родители, сестры и братья, но это к делу не относится. Я думаю, что они не смогут остановить меня.
Я имела в виду, замужем вы или нет?
Лицо Катерины залилось румянцем.
Была. Муж умер на каторге. Почему-то не хотел бежать со мной. Я теперь замужем лишь за революцией.
Ленин с интересом посмотрел на нее. Он явно хотел ее о чем-то спросить, но в присутствии жены и товарища по партии, явно не решался. Чтобы как-то разрядить ситуацию, он предложил всем пройти в зал, где мать Крупской уже суетилась вокруг обеденного стола. Роза слышала, что жена Ленина не умела готовить и ее мать, была вынуждена готовить им еду.
Присаживайтесь, предложил ей Владимир Ильич и пододвинул стул
Спасибо, тихо поблагодарила она вождя.
Крупская посмотрела на нее испепеляющим взглядом. Она явно приревновала ее к мужу. За обедом все молчали, только Владимир Ильич по-прежнему бросал свой взгляд на Катерину, заставляя ее то и дело краснеть. Когда они прощались в прихожей, он помог ей накинуть на плечи пальто и подал зонт.
Удачной поездки, товарищ Рысь, произнес он и пожал ей руку. Думаю, что мы еще увидимся.
Я тоже на это рассчитываю, товарищ Ленин, ответила она и вышла в коридор.
Еще раз, взглянув на Ленина, она стала спускаться по лестнице.
***
Море, играя белогривыми волнами, медленно накатывалось на песчаный берег. Словно задумавшись на какой-то миг, с шумом откатывало назад. В метрах ста от берегового прибоя стоял небольшой белый домик с черепичной крышей и зелеными ставнями. В этом доме, уже второй год проживала семья Варшавских, перебравшись в морю из охваченной революции центральной части России. Иван Ильич Варшавский, известный в прошлом врач, в светлом пиджаке, с седыми волосами, вышел на крыльцо и, бросив взгляд на море, почему-то покачал головой и снова вернулся в дом. Во время империалистической войны он пробовал вести своеобразную статистику умерших в госпитале солдат, но затем забросил это дело, так как понял, что она ему ничего не даст, да и местным властям она была неинтересна.
В конце 1918 года, когда в городе установилась Советская власть, он однажды выступил в газете против большевистских расстрелов, которые гремели почти каждый день. Вечером Иван Ильич был арестован сотрудниками ВЧК. Там ему быстро напомнили, кто его сын и на чьей стороне он воюет.
Мой сын герой войны, полный кавалер Георгиевского креста, пытаясь выгородить сына, ответил он следователю ВЧК, мужчине средних лет, одетого в старый засаленный на локтях пиджак. Да, да, он полный георгиевский кавалер с именным оружием, которое вручил ему за храбрость император.
Мне наплевать на вашего сына, как на его кресты и оружие, ответил следователь. Для меня намного важнее, на чьей стороне он сейчас воюет. Как сказал товарищ в газете «Красный меч», что мы не ведем войну против отдельных лиц. Мы хотим истребить буржуазию, как класс. Первый вопрос, который мы должны уяснить, к какому сословию принадлежите вы, какое у вас образование и воспитание, профессия. Вам понятен мой вопрос?
Это же просто ужасно, убивать людей за то, что они образованы и хорошо воспитаны, тихо возразил ему Иван Ильич. Разве вам врачи не нужны? Химики, физики
Чекист улыбнулся. Он загасил самокрутку о каблук сапога и посмотрел на Варшавского. В глазах чекиста сверкала злость и ярость.
Вы не врач, милейший, вы просто контра! А контру нужно давить, как вшей закричал он в лицо Варшавскому. Ты хоть это понял, «козел» бородатый, кто ты? Ты враг народа! А с врагами разговор у нас короткий стенка!
Иван Ильич, был просто ошарашен словами представителя власти. В его голове никак не укладывалась модель советской власти, убивающих людей из-за их социального положения. Неизвестно по какой причине, но его с двумя крупными спекулянтами и черносотенцем-генералом почему-то отправили в Москву. По дороге, на одной из станций, воспользовавшись неразберихой, Иван Ильичу удалось бежать. Вернувшись обратно в город, он через друзей добыл себе фальшивый паспорт и, уговорив семью, он с большими приключениями перебрался жить в Крым.
Нарубив дров, Иван Ильич вышел из сарая. Он улыбнулся, увидев супругу, стоявшую на крыльце дома.
Нарубил? поинтересовалась у него супруга. Иди домой, отдыхай, а я пойду в потребительский кооператив. Говорят, что сегодня должны завести муку. Может, повезет.
Она беспокойно заглянула в истомленное лицо мужа, тяжело вздохнула и поспешила к калитке. Иван Ильич, присел на лавочку и, достав из кармана серебряный с монограммой портсигар, закурил папиросу.
«Да, жизнь делает удивительные зигзаги, почему-то подумал он. Кто бы мог подумать еще года три назад, что я буду колоть дрова, дочь стирать белье, а жена торопиться в какой-то кооператив за мукой».
Он снова взглянул на море, которое шумело за забором дома. Думы снова вернули его в прошлое. Из дома вышла его дочь Нина и стала развешивать на веревке выстиранное ей белье.
Папа! Ты только посмотри, какое белое белье у меня получилось! Скажи, как снег под солнцем! Вот видишь, я и научилась стирать
Молодец, Нина, то ли в шутку, то ли в серьез ответил Иван Ильич. Да, настало время собирать камни. Кто бы, мог подумать, кто бы мог подумать
***
В дверь дома кто-то настойчиво постучал. Стук был таким сильным и настойчивым, что Иван Ильич вздрогнул и вопросительно посмотрел на супругу. Нина встала из-за стола и молча, направилась к двери.
Кто там? спросила она.
Соседка ваша, Агаша. Что испугались?
Проходи, тихо произнесла Катерина, впуская ее в дом. Садитесь, попейте чайку. Я сейчас запалю самовар.
Агрофена Смирнова женщина лет тридцати пяти, в теплом платке и нежном румянцем на лице, тихо вошла в дом. У нее были большие чудесные глаза и большой хищный рот. Она, молча, прошла в зал и поставила две бутылки молока на стол. Иван Ильич посмотрел на ее раскрасневшееся лицо.
Как ваше здоровье, соседка? Ну, что хорошего слышала про большевиков, Агрофена? Где они сейчас? Наступают или нет?
Вы, наверное, знаете об этом лучше меня, Иван Ильич.
Откуда же мне знать об этом?
Она хотела что-то ответить, но, немного подумав, произнесла:
Встретился мне сегодня один знакомый, так вот он говорит, что красные на днях взяли Джанкое. Всех, говорит, офицеров и богатеев постреляли и перевесили. Говорят не щадили никого, ни старого, ни малого. Вот я думаю, для чего они все это делают?
Она пристально посмотрела на хозяина дома, ожидая от него ответа.
Джанкое, говоришь, взяли? Быстро она наступают, словно подводя итог, ответил Иван Ильич. Звереют. Кровушки много невинной льют. Не щадят никого, говоришь?
Быстро, согласилась с ним гостья. Большевиков и у нас здесь много. Так и ждут, когда власть сменится. У меня папаша и тот тоже подался к большевикам. Вы сами знаете его, он просто так ничего не делает. Чует он, чья власть будет. Он умный.