Фрида встает и подходит к откатной стеклянной двери, открывает ее и смотрит в сад соседей. Сосед с северной стороны строит решетку для ползучих растений. Он весь день стучит молотком. Ей хочется бросить через забор зажженную спичку и посмотреть, что будет, ей хочется сжечь это дерево, которое запускает свои вьющиеся, коричневые щупальца в ее двор, но она не уверена, что он и был тем добрым самаритянином, который вызывал полицию.
Запасов в холодильнике теперь еще меньше, чем было при посещении инспекторов. Там лежит контейнер с нарезанным бататом, который уже начал плесневеть, наполовину пустая банка арахисового масла, бутылка молока, срок годности которого истек три дня назад, пакетики с кетчупом на дверце. Она жует волокнистый сыр Гарриет. Она должна приготовить сытный обед, показать штату, что умеет готовить. Но когда она думает о посещении магазина, о том, как камера зафиксирует ее уход и возвращение, ее метод готовки еды, ее изящную манеру есть, ей хочется уйти куда-нибудь подальше в поле.
Она оставит свой телефон здесь, чтобы они не могли ее отследить. Если они спросят, она скажет, что ездила к другу, хотя Уилл скорее друг Гаста, чем ее. Его лучший друг. Крестный Гарриет. Она не видела его несколько месяцев, но во время бракоразводного процесса он сказал ей: «Звони, если понадоблюсь».
Камеры не должны зафиксировать что-либо подозрительное. Она не надевает другое платье, не причесывается, не красится, не надевает сережки. На ногах и в подмышках у нее отросла щетинка. Она носит свободную красную футболку с дырками и обрезанные под шорты джинсы. Она надевает зеленую штормовку и сандалии. У нее вид женщины, которую лучше не трогать, женщины, которая мало что может предложить. Последняя женщина, с которой встречался Уилл, была воздушной гимнасткой. Но она не хочет превращать встречу с Уиллом в свидание, напоминает себе Фрида, и она вернется домой в приличное время. Ей просто нужна компания.
* * *
По любым разумным прогнозам, Уилла в субботу вечером не должно быть дома. Ему тридцать восемь, он холостяк, заядлый любитель онлайновых знакомств в городе, где не так уж много холостяков его возраста. Женщины в восторге от его вежливых манер, его черных, в мелкую кудряшку волос, теперь уже тронутых сединой, его густой бороды, пушка волос на груди, который он шутливо называет признаком его половой зрелости. Волосы у него на макушке высоко взбиты, а с его маленькими очками в проволочной оправе, длинным носом и глубоко посаженными глазами он напоминает ученого из Вены начала двадцатого века. Он не так красив, как Гаст, тело у него мягче, а голос выше, но Фриде всегда нравилось внимание с его стороны. Если его нет дома, она будет считать, что ей повезло. Она не уверена, что помнит улицу или номер дома где-то на Осадж между Сорок пятой и Сорок шестой, но отчаяние само себе маяк, оно выводит ее к правильному кварталу, к парковке в нескольких дверях от квартиры Уилла в Западной Филли, где он арендует первый этаж разрушающегося викторианского дома на Спрус-хилл. Свет у него включен.
Они часто шутили по поводу того, что Уилл неровно к ней дышит. Она помнит, когда он сказал ей в присутствии Гаста: «Если у тебя с этим парнем не получится» Поднимаясь к его двери и нажимая кнопку звонка, она вспоминает его комплименты. То, как он прикасался к ее пояснице. Как флиртовал, когда она пользовалась красной помадой. Она слышит его шаги, и надежда и отчаяние наполняют ее, она чувствует приток буйства, жуткого буйства, хотя думала, что оно навсегда покинуло ее. В ней нет ничего соблазнительного, кроме разве что печали, но Уилл любит печальных женщин. Они с Гастом часто ругали его за ужасный вкус. Его погубленные птички. Амбициозная владелица похоронного бюро. Стриптизерша, бывший бойфренд которой был склонен к насилию. Портнихи и поэтессы с бездонными колодцами потребностей. Он пытается стать более разборчивым, но она надеется, что он еще способен на одну последнюю ошибку.
Он открывает дверь, на его лице удивленная улыбка.
Я могу объяснить, говорит она.
Они прежде говорили Уиллу, что он никогда не найдет порядочную женщину, если будет продолжать жить как студент. На диване и ковре видимый слой собачьей шерсти, во всей гостиной только одна неперегоревшая лампа, горы газет, немытые кружки, туфли, брошенные в дверях, мелочь, разбросанная по кофейному столику. Уилл после получения степени магистра по образованию и социологии и короткой практики по программе «Учитель для Америки» работает над третьей диссертацией по культурной антропологии. Он уже девять лет состоит в докторской программе Пенсильванского университета, планирует растянуть ее до десяти, если получит финансирование.
Извини, у меня тут кавардак, говорит он. Я должен был
Фрида говорит ему, чтобы он не переживал. У всех свои стандарты, и, если бы ее что-то смущало, она бы не пришла. Она бы не поблагодарила за тарелку тушеной чечевицы или бокал красного вина, не сидела бы за его кухонным столом и не фонтанировала бы бессвязными подробностями о ее очень плохом дне, отделении полиции, потере опекунства и приходивших в ее дом людях, которые все перетрогали, установили повсюду камеры, не говорила бы о том, как она два последних дня прячется под одеялом, чтобы поплакать в уединении.
Она ждет, что Уилл будет негодовать на власти или, напротив, осудит ее, скажет, какой же она была дурой, но он говорит после паузы:
Фрида, я знаю. Гаст мне рассказал.
Что он говорил? Он меня теперь, наверно, ненавидит.
Никто тебя не ненавидит. Он переживает за тебя. И я тоже. Я говорю, он определенно зол, но он не хочет, чтобы эти люди совались к тебе. Ты должна рассказать ему про этих клоунов.
Нет. Пожалуйста. Ты ему не говори. У меня нет выбора. Эти люди просто какое-то Штази долбаное. Мой адвокат говорит, это может продлиться несколько месяцев. Слышал бы ты, как они со мной разговаривали.
Уилл наливает им еще вина.
Я рад, что ты пришла. Я хотел тебе позвонить.
До этого момента она не понимала, как хорошо видеть знакомое лицо. Уилл слушает ее вдумчиво, она рассказывает ему все заново. Об ушной инфекции Гарриет, о ее бесконечном плаче. О забытых на работе бумагах. Об иррациональном решении съездить в офис. О том, как она ничего не могла с собой поделать, как ей нужно было срочно закончить работу, о том, что она никак не собиралась подвергать Гарриет опасности.
Мне словно нужно, чтобы кто-то еще меня наказал, говорит она. Я себя ненавижу, к чертям собачьим.
Нехорошо, что она пришла сюда, нехорошо, что грузит его. Она видит, Уилл пытается найти какие-то слова поддержки, но не может. Вместо этого он переносит свой стул на другую сторону стола, садится рядом с ней, обнимает ее.
Может быть, если бы был кто-то, кто обнимал бы ее ночью Ей все еще не хватает запаха Гаста. Тепла. Скорее не запаха, а физического ощущения. Рубашка Уилла пахнет тушеной чечевицей и псиной, но ей хочется прижаться головой к его шее, как она прижималась к Гасту. Она должна бы лелеять их дружбу, чтить ее, но она вместо этого представляет себе тело Уилла. Гаст как-то говорил ей, что видел обнаженного Уилла в раздевалке. У Уилла предположительно огромный член, источник его спокойной уверенности. Она размышляет, сможет ли она прикоснуться к его члену, не передала ли ему одна из его погубленных птичек какой-нибудь неизлечимой болезни. Она не поддавалась таким настроениям с юных лет, когда приходила в дома к мужчинам, которых выискивала в интернете, и уходила в синяках и плохо понимая, что с ней произошло.
Она смотрит на кустик волос на груди Уилла, выглядывающий из ворота рубашки, начинает играть с ним.