Одна из Кошмарных недель прошла для меня особенно сложно, в нее у меня еще началось женское кровотечение, и все это время Эвер носился со мной. А когда оба мы, порядком потрепанные, вновь вылезли на свет, то оказались перед свершившимся фактом: у Лина появилось что-то вроде постоянной, не отходящей от него почти ни на шаг компании. Человек восемь юношей и девушек его возраста и возраста Эвера. Шумные, резкие и мнящие о себе так много, будто родились от королей.
В честь моего выздоровления Лин потащил и их, и нас на берег, чтобы вместе поужинать у воды. Они оглушительно смеялись, много пили, неаккуратно в основном руками! ели, говорили друг другу постельные пошлости и постоянно швыряли друг друга в воду. А еще они странно смотрели на нас. Нет, никто не спрашивал, что мы делаем рядом с Лином, но этот вопрос читался, и разговоров между ними и нами все никак не получалось. В следующий раз Лин пошел гулять с друзьями один. А еще через несколько дней, в дождь, попросил нас куда-нибудь исчезнуть. Ну, пока он посидит в экседре с этими ребятами.
Будете играть в петтейю? с надеждой спросила я. С нами Лин не играл давно.
Нет, небрежно ответил брат. Это же скучно.
А во что тогда? Я не стала спорить, хотя и растерялась. Петтейю Лин всегда любил, особенно сложные комбинации вроде гамбитов, которым научился у папы и Эвера.
Будем просто разговаривать, пояснил брат все так же равнодушно. Об оружии. И о лошадях. Тут мне подарили жеребенка, помнишь?.. Надо обсудить, как его воспитывать.
А чем тебе помешаем мы? совсем удивилась я.
И в оружии, и в жеребятах мы разбирались не хуже, а где-то и лучше Лина. И между прочим, оба, в отличие от него, носили оружие, что ковалось из настоящего, могучего Святого железа с горы богов. Мое еще и Фестус выковал! Лин пользовался обычным: Святое дается не всем, не сразу. Чтобы овладеть мечом, секирой, перчаткой, чем угодно из него, пусть даже не живым, металл должен сам тебя выбрать. С царственными особами это рано или поздно происходит, но вариантом Лина, видимо, было «поздно» еще одна вещь, из-за которой он сердился и переживал. Конечно, он мечтал короноваться а коронуемся мы всегда с оружием с великолепным двуручным мечом себе под стать. Чтобы обрести его, брату оставалось четыре года. Пока все живущие в замковой оружейной мечи наших предков и великих героев глубоко его презирали.
Лин смутился. У него забегали глаза. Он посмотрел на Эвера, снова на меня, отвернулся к столу, на котором стояли кувшин с вином и некоторое количество кубков, и тихо ответил:
Вообще-то, ты, Орфо, можешь остаться. А вот ему придется ненадолго уйти.
Не говори о нем так, будто его тут нет. Лин забыл правило. Забыл!
Меня словно прошила холодная иголка с ниткой я даже рот открыла. Беспомощно посмотрела на Эвера и сразу заметила то, что всегда меня страшило и расстраивало, как застыли его глаза и как еще сильнее побледнело лицо. Сжались губы. Чуть ближе сошлись у переносицы брови. Но удивленным он не выглядел. Совсем нет.
Понятно, только и сказал он, бесшумно развернулся и вышел. А я, не подумав и секунды, побежала за ним. Брат меня не удерживал.
Дойдя до угла коридора, остановившись и присев в самой большой оконной нише, Эвер стал задумчиво смотреть на дождь. Он был таким, не знаю, как описать это, но очень несчастным. Я опустилась рядом, и наши колени соприкоснулись. Я было потянулась к его руке, но она задрожала, что напугало меня еще больше. Какое-то прошлое вернулось. Что-то, от чего я отвыкла и не собиралась привыкать назад. От этого во мне зашевелилась злость.
Почему он тебя Я не смогла произнести слово «выгнал». Это было бы унизительно. Унизительно даже в отношении раба или слуги. У нас так не делали.
Эвер очнулся и тепло посмотрел на меня. Как и всегда в дождь, его глаза казались еще ярче.
А ты как думаешь? только и спросил он, но я упрямо пожала плечами.
Такого никогда не было. Мы же дружили. Такого не было, даже пока Лин скрывал от нас правду о зелье. И это не говоря уже об изначальной причине, по которой Эвера приставили к нам. Лин не только обижал нас, но и пренебрегал страхом отца за его жизнь. Нарушал запрет, оставляя волшебника и избавляясь от гасителя!
Орфо, Эвер прервал тяжелую тишину, все эти ребята, с которыми он общается, очень разные. Совершенно разные. Но их объединяет одно: как и большинство гирийцев, они считают, что гасители ниже, чем рабы. Такие придатки к волшебникам.
Неправда! возмутилась я. Теперь, через несколько лет нашего знакомства, я и не вспоминала мерзкое слово «обслуга», не говоря уже о чем-то упомянутом в законе. Эвер покачал головой и прислонился к окну. Казалось, он пытается спрятать взгляд.
Так или иначе, в их представлении мне нельзя находиться в комнате, где король и его Боевое Братство разговаривают.
Боевое Братство, прошептала я. Не такой Круглый стол, или как там это называется, я представляла. Он, значит, рассказал тебе о своей детской мечте?..
Да, просто ответил Эвер. Помедлил. Пару лет назад. Вздохнул. И сказал, что я обязательно буду в Братстве тоже, но, видимо, нет. Я ведь еще и физалец, а среди его друзей есть «дети героев». Те, чьи семьи погибли в той войне. Боюсь, это важно.
Я чуть не заскрежетала зубами. «Дети героев»! Что-то вроде золотых сироток, ну да. Целых пятеро в любимой компании Лина были именно из таких: без отцов и матерей, но с огромными пособиями и привилегиями. Конечно же, им не хотелось видеть Эвера, это даже можно было немного понять, но но Лин! Почему Лин уступил им, а не нам? И разве не его задача как короля всех подружить и помирить?
Ты что, Орфо? Эвер спросил так мягко, будто это меня сейчас выбросили в мусор.
Я сглотнула, сжимая и разжимая кулаки. Мне захотелось обнять его, крепко-крепко, а потом побежать в экседру к брату и надавать ему с десяток пощечин, а то и вызвать на поединок. Мы уже оба неплохо сражались. Не дотягивали до Эвера, особенно когда он хватал любимое оружие когтистую железную перчатку для правой руки и ловкий хлыст для левой, но все же многого достигли. Я даже спрыгнула с подоконника, но Эвер тут же посмотрел на меня усталым взглядом: «Не надо, ничего не надо», и я приросла к месту. Ему было плохо. Я не могла его оставить.
Это неправильно, только и сказала я. От слов кололо в груди.
Может, это и не повторится. Он словно пытался утешить и меня, и себя. Посмотрим. У всех бывают такие годы, годы, когда хочется, чтобы тебя приняли?
Годы шторма. Но как смеет шторм принца быть таким грязным и гадким?
Его и так примут! Я топнула ногой. Он же будущий король!
Эвер смотрел с грустью. Теперь он точно жалел меня, не себя.
Это разное. Больше он тему не развивал. Давай просто забудем. Не расстраивайся. Хочешь сыграть в петтейю?
И мы играли до позднего вечера, играли, а из соседней экседры даже сквозь толстый камень долетал гогот короля и его Братства. Не знаю, что они там правда обсуждали, но я дергалась, постоянно дергалась, а Эвер, наоборот, оцепенел. Мы мало разговаривали, уничтожая фигуры друг друга. Наши партии были долгими и неторопливыми. Меня не оставляло ощущение: все неправильно. Нельзя поддаваться. Я вглядывалась в Эвера, в его сосредоточенные глаза и гадала, что он чувствует. Но он прятал это так же ловко, как играл.
На следующий день Лин завтракал с нами как ни в чем не бывало. Это выражалось в двух вещах: он был очень мил и он даже не думал просить прощения или что-то объяснять. Он просто вычеркнул свое предательство из памяти. Или, по крайней мере, сделал вид. Эвер тоже ничем его не попрекнул. Я кипела и ерзала: как так? Друзья так не поступают. Друзья не врут.
После завтрака я надевала брату кольца шесть, с разноцветными камешками. Он сидел в кресле, неподвижный, прямой, с вытянутыми мне навстречу руками и смотрел, кажется, куда-то на мой лоб.