Еще чего! тряхнув головой, отвечает она.
Тогда пойдешь со мной к Елизавете?
Маргарет колеблется: кажется, готова передумать но она зажата в угол, и деваться некуда.
Разумеется, пойду! отвечает она, хоть и без особой уверенности в голосе.
Держась за руки, мы отправляемся в западный коридор, где расположены покои Елизаветы. У дверей дежурит пара стражников. По счастью, один из них мне немного знаком он был пажом у моего отца в Брэдгейте.
Хамфри! говорю я, одаривая его лучшей своей улыбкой.
Миледи! отвечает он и густо краснеет, словно на белую скатерть пролили вино.
Улыбка сработала вот и славно! Я немедленно кладу ладонь ему на рукав. Он краснеет еще гуще. Его товарищ, кажется, смущен сильнее: для таких девушек, как мы, они привыкли оставаться невидимками. Кузина Маргарет, следуя моим наставлениям, задерживает на нем взгляд дольше, чем следовало бы.
Хамфри, ты умеешь хранить тайны? спрашиваю я.
Если это ваша тайна, миледи, со мной она и умрет.
Отлично! Тогда ты пропустишь нас к леди Елизавете и никому ничего об этом не скажешь.
Но, миледи начинает он.
Хамфри! говорю я, притворно нахмурившись и взмахнув ресницами. Надеюсь, ты не станешь меня разочаровывать?
Скорее умру, чем разочарую вас, миледи. Кажется, он говорит довольно искренне. Однако у леди Елизаветы сейчас посетители.
Едва он произносит эти слова, с той стороны в дверь громко стучат. Мы с кузиной Маргарет бросаемся к оконному проему. Зажимая рот рукой, чтобы сдержать смех, я распахиваю окно и высовываюсь наружу, как будто бы полностью поглощенная видом на лошадиный загон, где щиплют травку жеребые кобылы.
Дверь распахивается; краем глаза вижу, что от Елизаветы выходят епископ Гардинер, мой дядюшка Арундел и еще пара знакомых лиц, чьи имена я не могу припомнить. Впрочем, знаю, что все они члены Тайного совета.
невероятное создание! говорит дядюшка Арундел. Должно быть, это он о Елизавете.
Когда они подходят ближе, мы отрываемся от окна и приседаем перед ними в вежливом реверансе.
О, созвездие моих племянниц! говорит Арундел, повернувшись к одному из своих спутников; в ярком свете я его узнаю это Шрусбери. Какое бы вы подобрали слово для группы родственниц?
Будь это жены, назвал бы «парной упряжкой», острит тот. Но обе они прехорошенькие, так что скажем: «дуэт».
Оба смеются. Остальные нетерпеливо переминаются: должно быть, у них есть дела поважнее, чем любезничать с девицами.
А что вы, милые дамы, делаете в этой части дворца? спрашивает Арундел.
У Маргарет такой виноватый вид, что ясно: она вот-вот нас выдаст. Приходится мне взять инициативу на себя.
Пришли взглянуть на кобылу королевы, которая недавно ожеребилась, быстро, не давая ей открыть рот, отвечаю я. Это единственное окно во дворце, откуда хорошо виден лошадиный загон.
Двое мужчин выглядывают в окно, и я показываю им кобылу, рядом с которой переминается на тоненьких ножках кроха-жеребенок. Понятия не имею, что это за лошадь но, раз она здесь, должно быть, принадлежит королеве.
Очаровательно! говорит Шрусбери.
В самом деле, соглашается Арундел. Будем надеяться, ее величество скоро последует примеру своей кобылы.
Все мы на это надеемся: но ребенок что-то не торопится появляться на свет. Он уже сильно запаздывает, и королева, измученная ожиданием и дурным самочувствием, становится злее день ото дня. Повитухи говорят, она неправильно высчитала срок. Кто знает? Я ничего не понимаю в том, как рожают детей да и о том, как зачать ребенка, знаю немногим больше, и лишь потому, что придворные девицы постарше шепчутся об этом по ночам.
Гардинер нетерпеливо кашляет, и все идут дальше. Когда они скрываются за поворотом, я тяну кузину Маргарет за рукав к двери, где ждет верный Хамфри. Все, что от меня требуется еще одна улыбка; и дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы мы проскользнули внутрь.
Входим мы настолько тихо, что никто из женщин в другом конце просторной комнаты нас не замечает. Я не узнаю никого из них, кроме самой Елизаветы. На ней черное платье, очень простое совсем не такое, как вычурные наряды королевы. Две дамы развязывают ей рукава, еще одна расшнуровывает верхнее платье и спускает его с плеч, так что Елизавета остается в одном алом корсаже, по контрасту с которым ее кожа кажется сияюще-белой. В таком виде без верхнего платья, но в чепце, со сверкающими темными глазами и гордо поднятым подбородком она похожа на Афину в шлеме, богиню из древних мифов. Прочие дамы, даже те, что хороши собой, рядом с ней безнадежно теряются.
думают, я так глупа, что признаю свое участие в мятеже Уайетта, говорит она. Но только глупец станет ждать от меня подобной ошибки. Меня не прельщает судьба кузины Джейн Грей.
Услышав имя своей сестры, я ахаю, и вся компания оборачивается к нам. Я судорожно сглатываю: под их взглядами даже мне становится не по себе. Все здесь старше нас, самое меньшее, лет на десять и смотрят угрожающе; меня охватывает искушение показать тыл. Кузина Маргарет судорожно вцепляется мне в запястье того гляди, руку оторвет! Но я беру себя в руки и почтительно опускаюсь на колени, радуясь, что на мне сегодня новое платье и жемчуга maman.
Елизавета, похоже, меня не узнает, так что я говорю:
Миледи, мы ваши кузины. Я Кэтрин Грей, а это Маргарет Клиффорд, в недалеком будущем леди Стрэйндж. Мы пришли приветствовать вас в Хэмптон-Корте.
Увы, все эти дамы не Хамфри, на них моя улыбка не действует. На Елизавету, кажется, особенно.
Вас прислала моя сестра? резко спрашивает она.
Мы пришли по собственному желанию, миледи. Мы все еще стоим на коленях, и она не делает нам знака встать.
Не знаю, почему вы решили, что мне захочется вас видеть, отрезает она, садится и берется за книгу.
Я напряженно придумываю подходящий ответ, но, по правде сказать, ничего не идет в голову. Елизавета нетерпеливо постукивает пальцами по обложке, а ее дамы пялятся на нас, как горгоны.
Вы, Кэтрин Грей, принадлежите к семье предателей, чеканит Елизавета. Ваши отец и сестра совсем недавно были казнены за измену. С чего вы взяли, что я пожелаю иметь с вами дело?
Тому, кто живет за стеклом, не стоит бросаться камнями! слова вырываются у меня раньше, чем я успеваю себя остановить выпрыгивают изо рта жирной уродливой жабой.
Убирайтесь! Это шипит не Елизавета, а одна из ее горгон. Широким шагом подходит к нам, хватает за шкирки и без церемоний выталкивает за дверь.
Я успеваю заметить, как Елизавета, словно ничего не произошло, раскрывает книгу. И уже с порога слышу ее голос:
Эти Греи все еще надеются рано или поздно сесть на трон. Но у них ничего не выйдет. Я позабочусь.
«Какая чушь! думаю я. Как я могу попасть на трон? У королевы есть законный наследник ее ребенок, что вот-вот появится на свет. Да и не хочу я никакого трона! Впрочем, Джейн тоже не хотела»
Стыдно признаться, но Елизавета сумела-таки меня напугать. И все же я невольно восхищаюсь силой ее духа, и какая-то часть меня мечтает завоевать ее дружбу, хоть в глубине души понимаю, что это невозможно: она намного страшнее даже нашей нынешней королевы. В следующий миг сердце у меня падает: я осознаю, что, даже не успев толком познакомиться, в ее лице нажила себе врага. Будем надеяться, королева не оставит свою сестру при дворе, а отошлет обратно в Вудсток, или что еще лучше ее все-таки отправят на континент и выдадут за герцога Савойского.
Знаешь, а ведь она права, говорит кузина Маргарет, когда мы выходим в длинную галерею. Я слушаю вполуха: кузина Маргарет вечно болтает всякую ерунду. Твоя семья потеряла права на престолонаследие.
Чувствую, как во мне закипает гнев. Вспоминаю убитого отца, бедную сестрицу Джейн, чью жизнь оборвали в самом начале. В горле встает огромный ком; я не могу сказать того, что должна сказать, чтобы защитить свою семью и заставить эту дуру Маргарет заткнуться.