Год пробуждения природы заменяется годом Равновесия. Природа продолжает крепнуть, благоухать и дарить жителям вдохновение и возможность трудиться. Земля покрывается зеленью, очищаются водоемы.
Год Шафрана приносит плоды созревшего и созревающего урожая. Почти вся земля Адияко усеивается ярчайшими оттенками самых различных и невероятно красивейших цветов. Ночное небо окрашивается в алый. Тепло воздуха повышается днем, и начинаются сезонные ливни. Но ночи противоречиво становятся ощутимо свежее и прохладнее.
Смена года отмечена еще одним чудом нового мира: звоном небесных колоколов. В ночь, в которую должен вступить новый год, по всему Адияко ветер проносит, необъяснимо, откуда воспроизводящее, невесомое и звучное треньканье самых настоящих колоколов. Народ обозвал чудесное явление «звоном небесных колоколов», непосредственно связывая это событие с сезонной изменчивостью цвета небес. Существовали всевозможные легенды и мифы необычного феномена, но никто так и не смог найти ни одного труда науки или простого народного объяснения его существования.
***
Амгул, как и рассчитывал, стоял на границе с Миццу уже на третий день своего путешествия. Ему пришлось нелегко в пути.
Что бы там ни было, гунъны знали о некоторой лояльности свифских законов. Гунънам даже приходилось подавлять возмущения «своих же», в приближенных к границе врага, провинциях, которые, видя, как ведут себя вражеские кланы по сравнению с их кланом, требовали пересмотра переустройства в законе гунънов.
Границы были укреплены контролем пограничников. Местное население свифов, что все еще проживало на границе, гунъны не трогали по той простой причине, что «трогать» там было уже некого. В приграничных провинциях проживали в основном старики и калеки. Да и свифские военные давно не нападали на жителей гунънов, проживающих на землях приграничья.
Несмотря на всеобщий запрет, рождались дети от разноклановых родителей. Таких детей гунъны убивали по доносу обычных соседей или «ответственных» родственников. А несчастных отца и мать, которые по воле судьбы полюбили друг друга, гунъны своих демонстративно казнили на специально сконструированных для этого площадях, а свифы своих отправляли на тяжелые работы.
Предательства можно было ожидать от любого гунъна. Порой свифские военные вербовали пленных, обещая безопасную и, по сравнению с укладом жизни гунънов, благополучную жизнь. Но, предавшие родных абсолютно точно могли предать и доброжелательных свифов. Поэтому пленные у свифов находились на особом контроле, в отличие от гунънов, у которых после долгих пыток пленных казнили. Для контроля почти в каждом населенном пункте свифов имелся пункт военной охраны, где проходила службу обычно группа бойцов. Они следили за порядком и спокойствием на подступах к поселению.
В Миццу всё же проживал один из предателей клана гунънов Ко́о. Тридцати шестилетний безобидный, казалось бы, житель Адияко, желающий мирной жизни, сбежал к свифам, когда одного из его родственников обвинили в измене и всенародно казнили на центральной площади столицы.
Коо решил, что по обыкновению подобных случаев его и других представителей его рода постигнет та же участь. Он чудом спасся от клинков пограничников, когда пересекал особую охранную зону. Получил ранение в плечо, но скрылся и выжил.
Коо еще долго сидел в подвале местного председателя, пока шли разбирательства о его благонадежности, но клеймо перебейщика он получил на пожизненно, хотя свифы дали ему возможность проживать обыкновенную крестьянскую жизнь с местным бытом на окраине провинции.
Коо был полезен и опасен для обеих сторон. Нельзя было предугадать, в какое русло направит совесть этого человека. Гунъны не могли предполагать, что свифы оставили Коо в живых еще на границе. Но данные по сбежавшему обычно обязательно разносились по всем военным штабам. И в ходе планируемой операции всегда имели в виду, что в игре может появиться фигура потерянного, но не забытого «Родиной» изменника
Амгул глядел на просторные равнины свифов и думал о чем-то глубоком, личном. Его последний год промчался в терзаниях за то, что не смог в тот самый страшный день спасти свою семью.
Ветер развевал черные, спадающие на мочки ушей, волосы. Бледная кожа придавала хладнокровия и жесткости. Серые, залитые хрустальным блеском, чуть раскосые глаза неподвижно наблюдали за летящим в небе сапсаном. Амгул и сам походил на эту хищную птицу гордый, сильный, полный решимости. Четкий овал лица выдавал уверенность; высокие скулы природную мужскую красоту; крепость рук силу и упорство; правильные очертания губ, делающие его внешность притягивающей всегда подкупало женское внимание.
На нем была обыкновенная черная куртка с капюшоном, обтянутая на животе широким поясом, брюки игабакамы, ножные обмотки и сапоги. На запястье левой руки была наколота лапа в продолжение разъяренного ирбиса с разинутой пастью, бравшая свое начало у основания шеи.
Отличительным символом гунънов, который должен был наколот на каждом ребенке с четырнадцати лет независимо от пола, являлся коготь ирбиса. Хоть и коготь наносился не раньше этого возраста, чтобы обезопасить детей, не имеющих достаточно сил, противостоять ненавистным свифам в случае захвата, его наличие означало отвагу и силу клана, отсутствие страха стать раскрытым или узнанным.
Свифы же не имели такой привязки к символам и тем более никого не обязывали набивать на тело рисунки. Но не запрещали делать это, не вмешиваясь в выбор самого символа. Свифы жили под лозунгом: «свобода», и стремились на протяжении многих веков сохранить свою.
Командир пограничного отряда доложил по прибытию, что путь в Миццу открыт через подземный ход, прорытый когда-то воинами.
На заполучение письменного свода методов поэтапного изготовления свифского оружия со всевозможными указаниями и предписаниями штаб военного командования дал четыре дня. Амгул понимал всю серьезность и ответственность дела и был готов. Он отказался от отдыха и сразу отправился в путь.
Тоннель должен был привести к водоему у поселения, в котором нужно было проверить наличие места хранения подрывающихся при помощи поджога ядер. Амгул отказался от сопроводительных бумаг, полагаясь на интуицию, импровизацию и удачу. Да и неполное знание соответствующих отметок на этих бумагах, как должно быть у свифов, могло привести к разоблачению, и значительно повышало риск попасться на подделке.
Амгул не спал две ночи, но все же решил не терять времени.
Глава 3
Отец поселился в амбаре и спал прямо на соломе. Мать не проронила ни слова, когда я вошла в дом. Даже не взглянула на меня, в расстроенных чувствах Хатисай рассказывала Кири о домашней обстановке утром. Мне жаль маму, но она так заблуждается, ведя себя подобным образом.
Девушки шли по айвовому саду. Хатисай по пути по обыкновению приглаживала цветущие ветви, а Кири жевала плоды.
Я так хочу уехать далеко-далеко. Дарить людям счастье своими знаниями. Эта война сидит в печёнках, пробурчала Хата, остановилась, и они с Кири понимающе переглянулись.
А я уеду с дядей в Ти через пару недель. Он обещал устроить меня на работу на мыловаренный цех, где-то на окраине. Я привезу нашим мамам знаменитое орегановое мыло! Наконец-то, я уеду, мечтательно выдохнула Кири.
И я уеду. И очень скоро, твердо решила Хата вслух.
Кири! позвал девушку, стоявший у изгороди, мальчишка.
Чего тебе?! отозвалась та.