Меня ударили в спину, и я покатился вперед кубарем, вскочил, не теряя скорости, за несколько рывков влетел в кабину. Правое колено и рука отозвались болью, но в плечах полегчало. За спиной грохотали консервы видимо, когти распороли мешок. Обрез остался лежать в багровой мгле.
На четвертом я осмелился обернуться. Но никто не карабкался за нами из темноты, фонарик осветил лишь туман, тянувшийся из кабины через люк.
Он словно поднимается пробормотал я, потирая саднящее запястье. Как твои раны?
Дима сидел рядом и ерошил волосы побелевшими руками.
Он был нормальный. А я стрелял в него, Серег. Я убил ребенка! Губы его дрожали, мокрые от слез. Я не хотел так я не
Знаю. Я обнял брата, прижал к себе, сколько хватило сил. Хотелось выдавить всю боль из этого тела, забрать себе. Он был таким же, слышишь? Такой же тварью. Ты никого не убивал.
Ложь, за которую мне никогда не будет стыдно. Дима вырвался из моей хватки.
Зачем ты так говоришь? Нет, я видел, это был мальчик, Славка, понимаешь? Это был он!
Дима. Брат
Из шахты потянуло мясом. Над головой взревела сирена.
Да твою ж мать!
Дима вскочил и бросился к лестнице. Прежде чем бежать за ним, я плюнул на распоротый вещмешок. Там ничего не осталось.
Самосбор может занять один этаж, а может расползтись на все пятьдесят. По одной из многочисленных догадок, так он преследует бегущих, хоть Вовчик и утверждает, что это бред. Но даже бывший ликвидатор не знает всей правды; здесь каждый верит в удобное.
Погоди. Я окликнул брата на шестом. Отсюда сирена слышалась слабее. Да не лети ты так!
Я должен сказать им сам! бросил он через плечо.
Пришлось высказать все, что думал в тот момент об этой затее, но догнать упрямца мне удалось лишь у квартиры соседей напротив. Мы секунду пялились на узкую полоску света из приоткрытой двери. Здесь никто не оставляет гермы открытыми, тем более ночью.
Дима вошел первым.
Пропитанный кровью ковер я увидел уже из-за спины брата. Два тела с обглоданными лицами смотрели в потолок остекленевшими зрачками. Ноги сами погнали меня обратно в прихожую.
Я прислонился к стене и закрыл глаза. Так легче, когда ничего нет. Эмоции слились воедино, мягкие, словно пластилиновые твари, они меняли одну причудливую форму на другую. Я всмотрелся во тьму, пытаясь различить хоть что-нибудь, но понял: осталась лишь усталость.
Это я предложил спуститься. Дважды я. Если бы не донеслось из комнаты.
А я притащил тварь сюда! рявкнул я в ответ. Не смей мазаться этим дерьмом в одиночку. Не мы их убили, Самосбор тебя подери!
До меня дошло, что сирена уже несколько минут как слышится гораздо ближе. Будто уже с пятого. В коридоре загорелся оранжевый свет, на долю секунды опередив мысль.
Самосбор. Пошли отсюда. Мне пришлось вернуться в комнату и буквально силой тащить брата за собой.
Да-да, иду, пусти.
Он вытолкнул меня на самом пороге, щелкнул замками за моей спиной.
Что ты творишь?
Послушай, брат, я пока сам, ладно? Его голос с трудом различался за дверью и воем сирены. Мне нужно все обдумать. Одному. Так будет правильно. Иди домой.
Да что ты мелешь? Мертвецам не нужны твои извинения, кусок ты кретина! Не поступай так со мной, сука, слышишь? Дима!
Я орал и колотил в стальную обшивку без толку. Слюна из охрипшего горла смешалась с кровью на сбитых ладонях.
Что происходит? Полина стояла сзади, на пороге нашей квартиры. Где Дима?
Все нормально, просипел я. Хорошо, да. Дима пока побудет у соседей.
Я подошел и мягко втолкнул женщину в прихожую. Закрыл за нами гермодверь.
Все дома?
Ира в ночную, Алина у подруги осталась. Подожди, но что с Димой? Тетя безуспешно пыталась поймать мой взгляд. Что он там делает? Куда вы опять лазили?
Так надо, отрезал я, делая вид, что проверяю затвор.
Ты дебил? Из комнаты вышел Вовчик. Вот скажи, малой, ты совсем дебил сюда это тащить?
Я дернулся, будто протез тельняшки прилетел мне под дых. Но бывший ликвидатор говорил про мой халат, заляпанный слизью.
Живо отмываться!
Стальная клешня крепко схватила меня за шкирку, потянула за собой и бросила на дно ванной прежде, чем я успел сказать хоть слово. Когда только успел батарею поставить?
Вова! Да подожди ты, дай нам поговорить!
Отвали, старая, не до тебя!
Сергей, скажи правду! Что произошло? Вы опять туда спускались? Зачем?
Полина осыпала вопросами, пока Вова поливал меня из душа. Ледяная вода текла в глаза и нос, бывший ликвидатор не церемонился.
Раздевайся, бросил он, когда напор ослаб, а трубы загудели, извещая о конце дневного лимита. Полностью.
Сергей! Ответь мне.
Тебя хорошо слышно, Полина! крикнул я, отплевавшись. Обещаю, что все расскажу. Чуть позже, пожалуйста.
В следующую секунду Вова навис надо мной с мутной десятилитровой бутылью.
Нет!
Да.
Я успел закрыть глаза прежде, чем тельняшка вылил на меня не меньше половины своего пойла. Одежду он засыпал хлоркой.
Сука ты.
Сиди не рыпайся. Столько добра на тебя перевел! Сейчас еще воды принесу.
От холода трясло так, что вот-вот, казалось, раскрошатся зубы. Голова кружилась от едкого запаха самогона. Я бы не удивился, если бы эта дрянь могла растворить арматуру. Вонь и холод хоть как-то позволяли отвлечься от картин, мелькающих перед глазами.
«Дядя Сергей, можно с вами?»
Дима был прав. Мы виноваты. Я виноват. И не отмыться ни водой, ни спиртом. Стоило только представить, куда такие мысли могут завести моего брата, оставшегося взаперти наедине с трупами, и сразу хотелось разбить себе голову о кафель.
Вова вернулся с наполненным тазиком.
На, протянул мне губку. Вылазь и отмывайся. Придурок.
Даже отмытое от самогона тело продолжало невыносимо им вонять. Я едва успел завернуться в колючее полотенце, как из прихожей послышался стук.
Пустите меня. Сергей, пусти! Димин голос за дверью.
Я выскочил из ванной как раз вовремя, чтобы оттянуть Полину от двери.
Что ты делаешь? Тетя больно вцепилась ногтями мне в руку.
Это не он.
Пусти!
Полина, послушай
Мама, мамочка! Пожалуйста. Открой дверь! Оно кричало. Мне очень плохо, мама!
Да пусти же ты!
Кровь текла по моим рукам, смешиваясь со слезами. Полина брыкалась, кусалась и царапалась, как загнанный в угол ликвидатор. Я с трудом ее удерживал.
Полина, послушай меня, послушай меня Мне удалось прижаться губами к ее уху.
Убери руки! Сергей, пожалуйста, я должна
Брат, помоги!
поверь мне, я прошу тебя поверить мне, Полина. Это не Дима! Я тоже орал, не заботясь о ее барабанных перепонках.
Она извернулась и влепила мне пощечину, отчего мир вокруг на мгновение утратил четкость.
Там мой сын! Впервые эти глаза смотрели на меня с такой яростью.
Я потер пылающее лицо, в левом ухе звенел колокольчик.
Нет, Полина. Если откроешь, мы все умрем.
Кто тронет герму, руку сломаю. Вова спокойно наблюдал за нашей потасовкой, прислонившись к двери. В зубах торчала папироса. Подумай башкой своей, старая. Там Самосбор! Знаешь, что это значит, или кукуха потекла окончательно? Там невозможно выжить. Не-воз-мо-жно! Не знаю, что за хрень сюда просится, но это точно не твой пацан.
Будьте вы прокляты все вы прокляты Полина слабела в моих руках, медленно оседая на пол.
Я воспользовался моментом, когда голос из коридора перестал нас звать, и отнес тетю в комнату. Она дрожала в моих объятиях, захлебываясь рыданиями. Возможно, нужно было все рассказать тогда. Возможно, найти слова и успокоить. Возможно. Но сил ни на что не осталось.
Насколько хреново? Вова ждал на кухне. Я сразу понял, о чем он.
Очень хреново.
Тельняшка кивнул.
Сбрасывай полотенце свое. Да не мнись ты, как девка, щупать не буду. Осмотреть тебя надо.
Я послушно поднял руки и покрутился на месте, пока Вова всматривался в покрасневшую кожу.
А это что?
Черное, скользкое пятно на тыльной стороне кисти, чуть ниже костяшек. Въелась слизь.