«Нет, мы не брат и сестра, — сказало мое дурное „я“.— На самом деле он вообще тебе не родственник».
Я сунула в карман ключ от комнаты и вышла туда, где было холодно и влажно, чтобы убежать от своего несчастья.
— не политика, чья фамилия кончается на «с»,
— а медиума. И я не из тех, которым нравится, когда их судьбу читают по ладони, не из тех, кто ходит на спиритические сеансы или даже читают гороскопы.
— Я полностью вас поняла, — сказала я. Мой голос звучал еще суше.
— Мы поняли, что у вашей веры есть свои границы, — улыбнулся Толливер.
Шериф с благодарностью ответила улыбкой на его улыбку.
— Именно, если вкратце — у моей веры есть свои границы.
— Значит, вы должны быть в отчаянии, — сказала я.
Шериф недружелюбно взглянула на меня.
— Да, — поневоле призналась она. — Да, мы в отчаянии.
— Я не собираюсь давать задний ход, — храбро заявила я. — Просто хочу знать, с чем имею дело.
Похоже, моя откровенность помогла ей расслабиться.
— Хорошо, тогда выложим карты на стол. — Она сделала глубокий вдох. — В этом округе последние пять лет пропадают мальчики. Сейчас пропавших уже шесть. Когда я говорю «мальчики», то имею в виду возраст от четырнадцати до восемнадцати. Да, дети в этом возрасте склонны сбегать из дома, склонны к самоубийствам и часто попадают в автомобильные аварии со смертельным исходом. И если бы мы их нашли или услышали, что они сбежали, мы с этим примирились бы… Насколько с таким можно примириться.