Да, это был именно он, Блаженный Федор. Человек со странностями, который бросил институт на четвертом курсе и отправился изучать жизнь. Судя по всему, изучаемый предмет здорово намял ему бока.
А я тебя сразу признал! быстро говорил Федор, тряся его руку и заглядывая снизу вверх в глаза, ты почти не изменился. Гляжу ба! Тропотун идет! Ха-ха-ха искренне рассмеялся он, обнажив источенные кариесом зубы. Славка Тропотун!
Я тебя тоже узнал, приподнятым тоном отозвался Станислав Сергеич, которого неприятно поразила происшедшая с Федором перемена.
Стороной до него доходили слухи, будто Федор спился, попал в тюрьму за какое-то пьяное дело, а потом сделался истово верующим, окрестился и чуть ли не стал монахом. Слухи были противоречивы, отрывочны и, в сущности, не особенно занимали терпеливо строившего свою собственную карьеру Тропотуна. И вот теперь перед ним стоял Блаженный Федор собственной персоной и радостно, почти счастливо улыбался. Боже мой! Промелькнуло в уме Станислава Сергеича. Что делает с нами жизнь!.. Тонкое одухотворенное лицо институтского Федора с огромными прозрачными глазами отрока Варфоломея с картины Нестерова, которое всегда хотелось назвать ликом, никак не совмещалось у него с этим заросшим трехдневной щетиной, красным и одутловатым рылом, изборожденным глубокими морщинами. Был святой теперь падший ангел С иронией подумал Тропотун и бодро поинтересовался:
Ну, что ты? Как жизнь?
Да ничего, спасибо!.. задумчиво отозвался Федор. Ты на работу? Я тебя провожу
Они неторопливо зашагали липовой аллеей. Станислав Сергееич подумал, что глаза у Федора, пожалуй, прежние, хотя красные прожилки на белках сильно портят то потустороннее выражение, которое так облагораживало их когда-то.
Вот ты идешь со мною рядом, негромко и без обиды заговорил Федор, а сам, поди, думаешь: эк его жизнь-то потрепала!.. Потрепала, согласен. Но только вот на что прошу внимание обратить я сам сделал свой выбор!
Понятно, неопределенно заметил Станислав Сергеич.
Есть в жизни дороги торные, продолжал Федор серьезно, а есть извилистые, петляющие тропы, на которых тебя подстерегает неизведанное. Я выбрал такую тропу.
Ну, ты поэт!
Не претендую, отрицательно мотнул головой тот. Я много видел, колесил по всей стране. Ты даже представить себе не можешь, где я бывал!.. он помолчал. Хотел понять, что есть жизнь!
Хмм многозначительно произнес Тропотун. Потом спросил: Ты женат?
Я?! Этот вопрос, казалось, безмерно удивил Федора. Да кто же за меня пойдет?.. Ни кожи, ни рожи, ни бытовых условий. Проживаю в комнате, один из четырех хозяев в четырехкомнатной квартире. Дому в обед сто лет все течет и обваливается. Ванна аж позеленела от старости. А женщины меня давно не занимают. Ты, может, слышал, пил я крепко! И, словно оправдываясь, быстро прибавил: Теперь все, завязал!..
Станислав Сергеич с сомнением глянул на него.
Может тебе помочь чем-то? без особого энтузиазма поинтересовался он.
Помочь? Мне?.. Федор расхохотался и долго не мог остановиться, а просмеявшись спокойно пояснил: Когда человек выбирает абсолютную свободу, рано или поздно за это приходится платить. Свой выбор я сделал раз и навсегда!
На что же ты живешь? задетый смехом этого странного субъекта, спросил Тропотун. На паперти побираешься?
Приходилось и побираться, беззлобно отозвался Федор. я ведь лес валил на Севере, моржей бил на Чукотке, бродяжничал по Средней Азии, в послушании ходил в Загорске. Да-да!.. Не веришь?.. Едва постриг не принял. Ну а теперь оператором в котельной служу. Сутки дежурю двое дома. Сидишь там, один, пламя в топке гудит хорошо!.. Я с собой рукописи приношу, читаю. Живность там у меня всякая калечная прибивается, подкармливаю, напарники тоже жалеют, не выгоняют.
Получается, от общества ты все-таки зависишь? запальчиво вопросил Станислав Сергеич и сам поразился собственной запальчивости.
«Свобода есть осознанная необходимость», отбарабанил тот и усмехнулся. Только не надо меня жалеть. Это я вас всех жалеть должен! Все вы словно амебы бессознательные. Живете, расталкивая друг друга локтями, чтобы повыше залезть, а нет чтобы о высшей цели своего земного существования думать! Чем дольше я живу, тем больше удивляюсь красоте и гармоничности мироздания. Животворный поток Дао, в котором я пребываю, несет меня из бесконечности в бесконечность
Э, да он с приветом! Подумал Станислав Сергеич. Впрочем, и в институте был тоже
Я не шизик, проницательно заметил вдруг Федор. Если человек ищет смысл жизни, его обязательно причисляют к сумасшедшим! А весь прогресс человечества движим такими людьми!
И сверхценная идея при нем Констатировал про себя Тропотун. Ну а как иначе? Разве признаешься самому себе, что загубил жизнь в погоне за призраком?
Когда ты меня увидел, я божью коровку рассматривал, продолжал Федор негромко, словно общаясь сам с собою. У нее брюшко хитиновое, блестит, как антрацит, лакированная оранжевая спинка с крапинками черными. Вот зачем ей эти крапинки на крыльях?.. Это ведь даже не крылья, надкрылки. Поднимет она надкрылки, расправит крылышки, нежные, бежевые, полупрозрачные и жжж полетела Как душа человеческая
Как что? переспросил Станислав Сергеич.
Душа!
А, ты метафорически
Метафорически? удивился Федор. Впрочем, пусть метафорически! усмехнулся он и остановился. Мне сюда. Почему-то мне кажется, что мы еще встретимся. Запомни мой адрес: Крылова, 18, квартира 18. Очень просто: 1818!
Я запомню, кивнул Станислав Сергеич.
Да ты мной не брезгуй! ухмыльнулся вдруг Федор. Может я тебе еще пригожусь Он с вызовом оглядел с ног до головы Станислава Сергеича и бросил ему в лицо: Все вы рабы! Обстоятельств, условий жизни, привычек. Только я суть истинно свободен!.. сплюнул презрительно на тротуар. К примеру, взять тебя: дом-работа, работа-дом и ни шагу в сторону. А почему? Время попусту растратить боишься, а только тем и занят, что попусту его транжиришь! Что эта ваша крысиная гонка за успехом, как не потеря драгоценного времени жизни?.. Слепцы Какие слепцы!.. воскликнул он, круто развернулся и пошел восвояси, заложив за спину руки и низко опустив голову, полную, вероятно, тяжелых размышлений о судьбе человечества вообще и Тропотуна в частном случае.
Встретил однокурсника С сожалением и сарказмом думал Станислав Сергеич, провожая глазами сутулую спину Блаженного Федора. Вот что значит не иметь внутри твердого стержня! Назидательно сказал он себе и направился своей дорогой.
Но чем дальше отходил он от места незапланированной встречи, тем сильнее и сильнее раздражали его слова Федора о его, Тропотуна, зависимости от жизненных обстоятельств. Ибо Станислав Сергеич считал себя стоящим выше обстоятельств и способным умело направлять их в нужное лично ему русло. Он пружинно шагал, слегка помахивая модным дипломатом, а в мозгу у него словно крутилась заезженная пластинка, застрявшая на единственной фразе: не свободен, не свободен, не свободен
«Нонсенс!» сказал вслух Тропотун, останавливаясь посреди тротуара. И мысленно добавил как это то есть «не свободен»? Возьму, сейчас, сию секунду, заверну в парк! Это было совершенно лишено логики, какой-то детский неуправляемый порыв. Однако Станислав Сергеич с самым серьезным видом повернул к Центральному парку.
Парк был небольшой, старый, созданный на базе дореволюционного кладбища, постепенно оказавшегося в центре города. Нырнув под напоминавшие триумфальную арку ворота, он медленно пошел по асфальтированной дорожке, петлявшей под развесистыми березами. Ранним утром парк был практически пуст, однако карусель уже вращалась, неся в разноцветных люльках двух мрачных, бородатых мужиков, а на качелях благообразного вида старушка обречено и методично раскачивала капризничавшего внука.