Но вот из черной тарелки репродуктора донеслась бодрая мелодия «Кукарачи», заворочался, просыпаясь, младший брат. Андрей отбросил одеяло и поднялся с постели. Зевая и потягиваясь, приступил к утренней гимнастике. Щуплый и невысокий для своих тринадцати, он уже заканчивал седьмой класс.
Присел пару раз, сделал несколько взмахов руками и начал отжиматься от пола, с удовольствием ощущая, как просыпаются мышцы. «Да, думал он, выполняя упражнения, недолго осталось. Скоро исполнится четырнадцать, а поскольку платить за обучение у нас нечем, придется идти работать на завод»13 Он ещё раз отжался и пошёл умываться. Вася, которому недавно исполнилось семь лет, плотнее закутался в одеяло: в детском саду мест не было, а в школу предстояло отправиться лишь осенью.
Когда Андрей вышел на кухню, отца уже не было. Всю жизнь проработав на обувной фабрике имени Тельмана и оставшись хромым на левую ногу после очередной аварии, он бы давно поменял работу, если бы сталинское законодательство не запрещало это сделать14. А поскольку за опоздание могли отдать под суд и осудить на десять лет, выходить на работу приходилось на полчаса раньше.
Мать поставила перед Андреем эмалированную кружку молока, положила большой кусок ситного хлеба. Поев и наскоро собравшись, он выбежал из дома, распугав стайку воркующих голубей. Где-то далеко ревели заводские гудки, извещающие о начале нового рабочего дня
Когда он вбежал в класс, звонок уже прозвенел. Сбросив пальто, пошёл, было, к своей парте, как вдруг остановился: у окна сидела новенькая. Не заметить её было невозможно: она вся словно светилась каким-то внутренним светом.
Вошла Варвара Семеновна, и начался урок, но ему было не до свойств числа «пи». То и дело Андрей поглядывал на девочку, спрашивая себя, почему он раньше её не видел. Он не спрашивал себя, отчего его заинтересовало появление какой-то девчонки, он просто смотрел и любовался.
У неё была тоненькая угловатая фигурка подростка с едва заметными бугорками грудей, нежная белая кожа, на руках покрытая лёгким темным пушком, вьющиеся по плечам густые тёмно-каштановые волосы и серо-зеленые глаза, светившиеся мягким светом. Вздернутый носик, капризные губки, руки с розовыми пальчиками словом, обычная девчонка тринадцати лет. Но для Андрея она показалась верхом совершенства, самой лучшей, самой красивой на свете. Очарование не портил даже зуб, одиноко выглядывающий из общего ряда и слегка оттопыривавший капризную нижнюю губу. Одета она была в новенькую бордовую блузку с большими золотистыми пуговицами, светло-коричневую юбку, доходящую до щиколоток и черные лаковые ботинки. Но было в новенькой что-то ещё, выделявшее среди других девчонок, что-то такое, отчего он никак не мог перестать о ней думать.
На перемене девочки собрались вокруг нее. Кто-то спросил её имя, и с замершим сердцем Андрей услышал ответ «Наташа». О, сколько раз потом он вспоминал этот день: класс, залитый солнечным светом, красивую девочку у окна и её тихий голос
После уроков он впервые не торопился домой. Без конца копался в портфеле, перебирал какие-то бумажки, даже зачем-то заглянул в парту, где всё равно ничего не было, кроме засохшего огрызка. Он поднял бурную деятельность, сам того не осознавая, что истинное желание его состоит в том, чтобы оттянуть момент расставания с Наташей.
Она всё ещё сидела за партой, вытянув ноги в черных ботинках (солнечный зайчик весело играл на лакированной коже), и о чем-то болтала с девочками. Потом встала и пошла к вешалке, где взяла светло-зеленое пальто с пушистым воротником. Оставаться больше не было смысла: Андрей вскочил и выбежал из класса. Всю дорогу домой он разбрызгивал лужи, чему-то смеялся и думал о том, какой выдался удивительный день.
Минское озеро (названное впоследствии Комсомольским) копали заключенные. День за днем изможденные люди в черных бушлатах долбили мерзлую землю, накладывали в носилки и выносили наверх. Сытые, мордастые солдаты НКВД15 с автоматами и собаками сторожили «политических» от внешнего мира. Несколько раз Андрей с друзьями приходили посмотреть, как идёт строительство, но каждый раз их прогоняли охранники.
Строительство шло медленно. Поэтому в конце марта минский горком16 партии17 принял решение о проведении комсомольско-молодежных воскресников. В добровольно-принудительном порядке. Слово «добровольный» означало здесь то, что труд никак не будет оплачиваться, а слово «принудительный» то, что явка всей молодежи от четырнадцати до двадцати семи лет строго обязательна. Контроль над проведением работ был возложен на городские комсомольские организации.
Вместе с младшим братом Васей Андрей пришел посмотреть на воскресник. Стоя на краю грязной насыпи, мальчики с любопытством смотрели по сторонам. День выдался замечательным: светило яркое весеннее солнце, чирикали взъерошенные воробьи, громкоговорители разрывались от бодрых советских песен. После трудовой недели люди принялись за работу неохотно, но свежий воздух и молодость скоро заставили забыть про усталость: в разных концах котлована зазвучали смех и звонкие голоса, работа пошла веселее.
Внимание Андрея привлекла палево-рыжая собака, переходившая от одной кучки людей к другой. Искательный взгляд собаки и пустые отвисшие сосцы говорили о том, что где-то ждут щенята, и она пришла к людям только потому, что не смогла обойтись без помощи. «Надо бы дать ей чего-нибудь», подумал Андрей и оглядел карманы. Но при себе ничего не было.
Собака перешла к следующей группке людей, где он с замиранием сердца увидел знакомое светло-зеленое пальто с пушистым воротником. Наташа стояла рядом с высоким военным и красивой женщиной в тёмно-коричневом полушубке и бордовой шапочке. Спросив о чем-то женщину, девочка достала из кармана кусок хлеба и бросила собаке. Опасливо подкравшись, собака ухватила кусок хлеба и тут же кинулась прочь. Наташа подняла голову и встретилась взглядом с Андреем.
Они улыбнулись друг другу. Какое-то чудесное чувство всё больше и больше охватывало его, не давая спокойно устоять на месте. Хотелось подойти к ней, но что-то остановило. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, почти физически ощущая, как между ними протягиваются тонкие ниточки симпатии. Потом женщина что-то сказала Наташе, она ответила, ещё раз посмотрела на Андрея, улыбнулась и ушла, оставив в его душе смутное ощущение.
О, как ждал Андрей завтрашнего утра! Он прибежал в школу на пятнадцать минут раньше, и всё никак не мог усидеть на месте, вздрагивая при каждом стуке. Он то и дело подходил к окну и снова садился на место, в сотый раз обдумывая то, что скажет, и вдруг растерялся, когда она пришла. Андрей зачем-то заглянул в портфель, поправил тетрадку на парте, потом встал и с напускной решимостью подошел к ней.
Привет, проговорил он, присаживаясь на край стола. Я тебя вчера видел.
Я тебя тоже, улыбнулась она в ответ, обнажив выступающий зуб. Меня зовут Наташа. А тебя?
Андрей, пробормотал он, неожиданно краснея и опуская голову.
Они поболтали ещё немного, а потом прозвенел звонок на урок, и он медленно потопал за парту, глядя под ноги и проклиная себя за робость: «Вот дурак, говорил он себе, не смог даже поговорить толком»
Уроки русского языка и литературы были самыми интересными. Ольга Сергеевна, недавняя выпускница Ленинградского университета, старалась научить детей думать самостоятельно. К занятиям Ольга Сергеевна подходила творчески, выходя, если нужно, за рамки школьной программы. Часто на уроках литературы устраивались поэтические чтения и даже разыгрывались силами учеников небольшие спектакли, а потом всем классом обсуждали впечатления.