И мозг вдруг заметил, что в теле сила появилась. Оно не пустое, оно наполненное. Внутри него жизнь пульсирует и клокочет. И ноги тверже стоять стали, увидел он, что мышцы и связки скелет надёжно держат. И плечи расправились, осанка красивая появилась, и тяжесть из головы ушла.
Молодец какая! Смотри, как у тебя легко получается, прямо с первого раза, прозвучал над ухом голос инструктора.
Мозг включился в реальность.
Я даже не сразу поняла, что это инструктор мне сказал. Я и не заметила, как тело начало движение в такт музыке и указанию инструктора. И такое приятное тепло по телу разливалось, и какое-то невероятное сочетание лёгкости и устойчивости, той твёрдости корпуса, о которой инструктор говорил, и расслабленности тела. Я давно такого не чувствовала. И я вдруг заметила, что улыбаюсь.
В общем, танцевать мне понравилось. А мозг я с тех пор не ругаю. Только хвалю. Он всё правильно делал, и главное пришёл тренироваться на танцы.
Ну сами посудите, где ещё ему можно так расслабиться и отдохнуть?
Отложенные страдания
Страдания по поводу разрыва отношений с Толиком Оля решила отложить до субботы. Ну так, чтобы не страдать на бегу, в перерыве между докладами на конференции и подготовкой к этим докладам. Кроме того, она прекрасно понимала, что выступать перед публикой с трясущимися от переживаний руками и, уж тем более, с зарёванными глазами, не самый лучший способ самопрезентации.
Страдать она решила с чувством, с толком, как говорится, с удовольствием. Она любила делать это в одиночестве, не распыляясь на объяснение причин и собственных по этому поводу эмоций.
Вечером в пятницу, когда все рабочие вопросы были решены, подведены итоги её научных изысканий и успешного выступления, она смогла расслабиться и переключиться на подготовку к страданиям. Она зашла в магазин и специально для этого купила бутылку вина.
Домой она пришла поздно. Усталости накопилось столько, что она едва смогла добраться до постели. Мысли о выступлениях постепенно отступали, и появлялся Он. Воспоминания о том, как было хорошо вместе, и сожаления о том, что вместе не сложилось, вызвали боль. Она была такой сильной, что Оле хотелось кричать. Хотя, боль отдавала в сердце и даже в левое плечо, Оля понимала, что это была не физическая боль, а боль душевная. Ей стало себя ужасно жалко, слёзы хлынули из глаз. Комок обиды разрастался удушьем в горле, скулы сводило от боли, с которой она сдерживала крик.
Ну, почему? За что? Зачем? целый рой вопросов завертелся у неё в голове.
И в этом вихре мелькнула мыль:
СТОП! Я же решила, что страдать буду завтра. У меня сейчас нет на это сил, надо сначала хорошенько выспаться.
Она зацепилась за эту мысль, как за спасительную соломинку. Всё остальное стало постепенно меркнуть, так, что она не заметила, как заснула.
Проснулась она от того, что организм просился в туалет. В голове была тяжесть и шум. Мысли опять нахлынули, и слёзы потекли снова. В мыслях, в слезах, с ощущением внутреннего напряжения и мучительной тоски, она даже не отследила, как на автомате проставила чайник и заправила постель.
Оля посмотрела на бутылку вина, которая стояла на столе и поняла, что ей и так горько, и усиливать горечь совершенно не хочется. Да и ощущения практически уже похмельные. И хочется сладкого с её любимым чаем. Но заглянув в шкафчик, она обнаружила, что чай закончился, и шоколад она весь подъела в процессе подготовки к выступлению. Даже конфет осталось всего пара штук.
Как-то плохо я подготовилась к страданию, решила Оля. Ну что ж, сейчас сварю себе кофе и лягу в постель, страдать дальше. Она выпила кофе, не испытав при этом никакого удовольствия. Потом она заварила себе чёрный чай и, вприкуску с конфетами, выпила чашку. Стало чуть легче.
Зайдя в спальню, она увидела, что постель заправлена, и расстроилась. Тогда она решила, что возьмёт книгу и ляжет на диван. Но лечь на диван в ночнушке было как-то не очень. И она подумала, что надо надеть своё любимое домашнее платье. Платье оказалось постиранным, но не поглаженным. В мятой одежде ходить Оля не любила. Ничего другого надевать не хотелось.
Оля включила утюг, чтобы погладить платье. Пока она его гладила, поняла, что надевать чистое платье на «грязное» тело ей некомфортно. А душ она не принимала ни вчера вечером, ни сегодня утром. После всех событий вчерашних дневных и вечерних и страданий, в которых она пребывала, тело потребовало очищения. И она решила, что принять душ ей просто необходимо. А пока, она перегладила и убрала постельное бельё, которое стопкой лежало рядом.
Наконец-то, душ!
А может ванну с солью, чтобы снять негатив?
Нет, не хочу ванну!! мысленно рассуждала Оля. Лучше так солью натереться. Да, правильно, со сметаной, чтобы кожу напитать.
В душе она уже почти не плакала. Смыв первую волну негатива и слёз, она стала бережно натирать своё тело сметанно-солевым скрабом. А как можно плакать, напитывая тело?
Смывая солевой скраб, Оля прямо физически ощущала облегчение. Выйдя из душа, она облачилась в своё любимое наглаженное платье и посмотрела на себя в зеркало.
Ну что ж я такая красивая буду страдать? улыбнулась она. В конце концов, ведь это я себе боль причиняю своими страданиями. Хватит этого мазохизма.
И вообще, за шоколадом надо идти. И за чаем.
Оля уложила волосы, оделась и вышла на улицу. Там вовсю светило весеннее солнце, согревая и пробуждая природу ото сна, щебетали птицы, и уже летали первые бабочки.
Оля улыбнулась и подумала:
Жизнь так прекрасна!!! Какой смысл страдать?! Боль она, конечно, есть, но и она постепенно пройдёт. Жизнь продолжается!
Скорость
Света летела по трассе со скоростью 160 км в час. Она любила погонять и за рулём испытывала настоящее удовольствие, которого в её жизни было не так уж и много.
Она была довольна собой. Она хорошо водила машину, и ей делали комплименты даже мужчины. Её друг, когда они познакомились, ни в какую не хотел садиться к ней в машину. Он говорил, что не доверяет женщинам-водителям, потому что в его жизни был уже опыт, когда он по легкомыслию отдал женщине руль, и они чуть не погибли.
Однажды, в силу обстоятельств, друг был вынужден поехать со Светой, после чего сказал, что никогда не видел, чтобы женщина испытывала такое наслаждение, управляя автомобилем. Он признался, что он восхищён тем, как искусно и с какой любовью она это делала, заметив, что ничего подобного сам не испытывает и водит машину из необходимости.
Света только что утерла нос нескольким мужикам и, гордая собой, наслаждалась поездкой.
160 км предел возможностей её видавшей виды «девятки». Но в машине только что заменили свечи, и она легко и резво бежала вперёд, радуя хозяйку.
Смеркалось. Света проехала уже триста километров, ей оставалось всего полсотни и она была в прекрасном расположении духа.
Играла громкая музыка. Света подпевала приёмнику: «Дави на газ, давай мой мальчик, дави на газ», прокручивая в мыслях недавно произошедшую ситуацию. Она думала, какая она молодец и какие мужики сволочи.
Перед ней был поворот, в который она влетала, чуть сбавив скорость до 120. Вдруг за поворотом, прямо на дороге, она увидела белый силуэт.
Она ударила по тормозам, и машина остановилась, как вкопанная, в нескольких сантиметрах от силуэта. Света не успела выдохнуть, как силуэт вспорхнул и полетел через дорогу.
По спине пробежал холодок. Она не смогла разглядеть, что это было. Это не могла быть птица слишком уж большая, размером с человека.
Светлана съехала с дороги и выключила музыку. В этот момент из-за следующего поворота вылетел КАМАЗ. Вероятно, водитель заснул за рулём и проснулся перед самым поворотом. Он старался изо всех сил выровнять машину, но её водило по всей дороге. Он пронёсся в полуметре. Если бы она не остановилась, то столкновения было бы не избежать.