Анна не дослушала, поднялась и резво бросилась в противоположную сторону. Она вздрогнула, увидев скорченную фигуру арестанта, но не остановилась. Балашов, чьи руки, скованные под столом, невыносимо болели, дернулся Анне навстречу.
Эй, позвал ее Балашов. Мне бы тут не помешала помощь.
Она не ответила и скрылась в конце вагона, бормоча под нос и расшвыривая валяющиеся на полу вещи, Анна вдруг замерла, нагнулась и выволокла из кучи барахла чемодан. Подхватив его за ручку, она поволокла его назад. Проходя мимо Балашова, Анна бросила на него взгляд, но не остановилась. Балашов недобро покосился ей вслед.
Оставленные товарищи по несчастью молча ждали ее возвращения и с недоумением поглядели на чемодан, который она с грохотом поставила перед ними.
Мне нравится ваша версия, майор, и я бы даже охотно ее приняла за неимением лучшей. Но Это мой багаж, сказала Анна. Я очень смутно представляю себе, что, спасаясь, думала бы о чемодане. А вы, если не ошибаюсь, везли пассажира. Так вот, он, как вы помните, сидит, пристегнутый наручниками. Это очень странный аффект, майор, пережить катастрофу, отстегнуть арестанта, перевести его в другой вагон и снова пристегнуть, напрочь забыв об этом.
Максиму показалось, что полицейский сейчас перестанет сдерживаться и ударит ее.
Если ты такая умная, предложи свой вариант развития событий, огрызнулся Рязанов, наливаясь краской. Меня тоже все устроит, включая зеленых человечком и падение Тунгусского метеорита. Да и вообще Я, в конце концов, не обязан отвечать ни на какие вопросы.
Анна моментально растеряла свой воинственный вид и будто постарела на десять лет за мгновение. Потерев лоб, она устало произнесла:
Да я ни о чем не спрашиваю. Простите. Мне просто страшно. И голова болит, все как в тумане. Понимаю, что происходит что-то несуразное, а что уловить не могу.
Надо спросить у остальных, предложил Максим. Когда все взоры поднялись на него, он пояснил: Узнать, в каких вагонах они ехали.
Что нам это даст? вспылил Рязанов.
Не знаю, Максим пожал плечами. Я хоть что-то предлагаю.
А мы скажем им об этом? спросила Анна жалобным голосом.
Вам не терпится взять на себя ответственность за всех пассажиров? спросил Максим, не удержавшись от язвительности. Анна встрепенулась и не менее ядовито ответила, не оставшись в долгу.
А вам привычнее не отвечать ни за кого?
Так, давайте не ругаться, вмешался Рязанов. Я уже сказал, что об аварии уже наверняка известно, и к нам должны направить спасателей. Даже если это не произошло, до Барабинска не так уж далеко. Можно послать за помощью пару сильных мужчин, они дойдут за несколько часов Сколько там от Каргата? Километров сто двадцать, ну и половину мы наверняка проехали, значит, километров пятьдесят-шестьдесят. Вполне реально.
Вы ведь не пойдете? прищурилась Анна, мотнув подбородком в сторону прикованного арестанта.
Я бы пошел как вас зовут?
Анна.
Анна, я бы пошел без вопросов, но у меня, как вы верно заметили, пассажир. А оставлять его с остальными без надзора, уж извините
Рязанов развел руками и криво улыбнулся. Его улыбка была похожа на оскал. Анна вздрогнула. Алена, сидящая с Максимом на одной скамье, вдруг начала заваливаться на бок и закатывать глаза. Анна вскочила с места и бросилась к ней.
Алена, что с вами?
Голова, простонала проводница. И тошнит. Все вращается. Мухи какие-то черные летают
Анна, у нее в купе должна быть вода, скомандовал Рязанов. Мужик, давай, аккуратненько, положим ее, вот сюда, на полочку Лех, принеси подушку.
Вокруг теряющей сознание Алены началась суета. Максим помог Рязанову уложить Алену на полку. Та начала трястись и задыхаться. Анна в панике бросилась к купе проводников, и тогда все началось.
*****
Анатолий Евгеньевич Крупинин страдал от геморроя и стеснялся признаться в этом даже близким, хотя жена, да и дети, конечно знали. Жена мягко, но настойчиво предлагала сделать операцию, убеждая, что сейчас это делают лазером, операция длится несколько минут, и после никаких проблем не возникает. Но Крупинину, при мысли, что кто-то будет разглядывать его зад в лазерный прицел, становилось плохо, и потому он, по старинке, продолжал пользоваться мазями и свечами, дающих временное облегчение. Крупинин заменил сантехнику не только в доме, но даже на работе, с облегчением пользуясь биде и заставляя покупать лишь мягкую, четырехслойную бумагу. Но, так или иначе его пальцы периодически нащупывали выпирающую из ануса шишку, и тогда он удваивал усилия по избавлению от проблемы. Сейчас, когда в его распоряжении оказалась самая дешевая и грубая бумага, Крупинин подумал о самой чувствительной части своего организма. Необходимость подтереть зад беспокоила его гораздо больше, чем ноющая челюсть и нос, в котором что-то хрустело. Задрав рубашку до груди, он придержал ее одной рукой, а второй, с комком смятой бумаги, потянулся к заду. Дерьмо выскользнуло из унитаза на рельсы, вниз с журчанием потекла вода, и в этот момент что-то холодное, влажное и липкое прикоснулось к ноге Крупинина, а затем поднялось выше. Испугавшись, Крупинин резко обернулся, его ноги поскользнулись на мокром полу, и он упал на унитаз. За мгновение у него пронеслась мысль, что он умудрился обделаться, и сейчас ком дерьма течет по его ногам, но в этот миг снизу последовал удар ужасающей силы, сорвавший его с унитаза и впечатавший в зеркало, что ответило сухим хрустом, и раковину, ответившую звонким «боннннг!». Что-то скользкое и колючее со свистом рассекающей воздух плети заметалось по узкой кабинке туалета и вцепилось в открытую кожу спины, живота, в рубашку и брюки, пронзая их насквозь. Сила неведомого существа вырвала из пола унитаз, который как камень из пращи, пролетел через туалет и, ударившись в противоположный угол, рухнул на спину Крупинина. Тот как подкошенный упал на пол, закричав от боли в позвоночнике. Длинный осколок разбитого зеркала валялся прямо перед его лицом. Взглянув в отражение, Крупинин завизжал изо всех сил. Позади, прямо из пола вздымалось кверху нечто вроде багрового дерева-переростка, скрещенного с осьминогом, безглазое, безротое, состоящее из вспучивающихся пузырей. Щупальца-ветки, с хлюпаньем молотили по воздуху, присасываясь к стенкам, а на их концах, как уродливые цветы, раскрывались хищные пасти с острыми жалами. Услышав вопль Крупинина, тварь потянулась к нему, с молниеносной скоростью впиваясь острыми иглами в его тело. Самое меткое щупальце воткнулось ему в левое плечо, пронзив руку насквозь и забрызгав все хлынувшей кровью. Крупинин заорал, схватил осколок зеркала и, взмахнув, отрубил щупальце. Оно, умерев и усохнув, выскользнуло из раны и упало на пол с противным хлюпаньем. Тварь издала противный писк и отпрянула, на мгновение, в испуге втянувшись в дыру, но затем, издав трубный гул, бросилась в новую атаку.
Крупинин успел воспользоваться секундным замешательством чудовища и рванул дверь, позабыв, что войдя, заперся изнутри. Дернув за рукоятку несколько раз, Крупинин догадался, что дело в замке.
Тварь бросилась в новую атаку. Щупальце с голодной пастью пригвоздило его ладонь к задвижке и пронзило ладонь в шести местах, моментально обездвижив пальцы. Еще несколько, шесть или семь, впились в спину чиновника, три вгрызлись в ноги, а одно с удивительным проворством скользнуло между ног и проникло в анус. Крапивин издал истошный вопль, когда внутри его тела тварь ощетинилась и начала разрывать внутренности.
А-а-а-а! Сука! заорал Крупинин. Отпусти! Слезь с меня! Слезь с меня! Пусти-и-и-и!
Чудовище дернуло его назад, и Крупинин упал на спину, надеясь, что ему удастся раздавить впившиеся в него щупальца, но вместо этого угодил головой прямо в эту студенистую колыхающуюся массу. Сразу два когтистых щупальца впились ему в щеку и висок, и он в ужасе выдернул голову, пытаясь выбраться. Снаружи кто-то колотил в дверь, но Крупинин этого не слышал. Монстр, что втискивался в туалет, становился все крупнее, и с силой волок вырывающегося человека к себе. В туловище что-то чавкало и бурлило, а затем в нем начала открываться пасть, гигантская, как дупло баобаба. Внутри вращались, перемалывая воздух сотни круглых и острых клыков, кружась в безумном хороводе. Конечности чудовища услужливо волокли жертву внутрь. Вода из сломанного бачка унитаза заливала все вокруг. Ноги Крупинина скользили по мокрому полу. Чем больше он дергался, тем больше щупалец впивалось в тело и волокло его внутрь этой чудовищной росянки.