Кристина Выборнова
Истории города Онса
История первая. Двадцать лет, но один месяц
Я всегда любила вспоминать, как познакомилась с мужем. Точнее, вспоминать мы любили вместе. Те, кто в это время находился рядом чаще всего это были мои родители или друзья заслышав наши совместные воспоминания, уже хмыкали, махали руками и говорили: «Ну, поехало! И не надоело вам? Вы же полгода как поженились!». Но нам не надоедало.
Год назад проходил большой танцевальный вечер возле Закрытого леса. Проходил он там вполне по плану и традиционно тридцать четвертого числа теплого месяца каждого года. В этот раз месяц действительно был теплым: до такой степени, что даже снежная часть нашего города Онса, которая в этот раз пришлась на восточный район, немного подтаяла, а желтая, где и так опадали листья и жухла трава, скорчилась от жары. В плодоносящую часть из-за жары нельзя было войти, а вот часть цветущая чувствовала себя хорошо в ней прошел дождик. Здесь и решили устроить танцевальный вечер.
Некоторые жители, правда, опасались Закрытого леса, но другие возражали, что он на то и Закрытый, чтоб из него ничего не выходило. Только это было не совсем правдой. То и дело появлялись слухи, что в городе кто-то заметил крючконосов А может, с ними просто путали каких-нибудь несимпатичных людей. У нас говорят, что крючконосы опасны: они как-то умеют накапливать в себе электричество и в буквальном смысле поражают людей громом (и молниями). По другим мутным слухам, они еще могут предсказывать будущее (обычно ужасное). Кто еще живет в Закрытом лесу, кроме крючконосов и лесных зверей, неизвестно может, и к лучшему. У нас в мире и без этого полно загадок.
Например, если спуститься с холма, где расположен город, то можно попасть в песчаную низину, по которой течет мелкая не больше, чем по щиколотку речка, впадая в соленые лиманы. В них мы купаемся, потому что наше море для этого не годится. Море от лиманов отделяет низкая полоса сухих пыльных деревьев, и уже на подходе к ней слышна музыка, которую играет прибой. Она становится то громче, то тише в такт волнам. В штиль слушать ее даже приятно.
Но море у нас с подвохом: стоит усесться на его берегу, как оно неожиданно издает громовой фальшивый аккорд, и на горизонте появляется громадная волна. Люди, особенно приезжие, естественно, спасаются бегством, мы же, местные, не особенно спешим, потому что в большинстве случаев море просто пугает волна опускается и растворяется в тихой воде, или, подъехав к берегу, застывает под оглушительный барабанный бой. Заходить под гребень, конечно, не стоит, но если спокойно отвернуться и потом повернуться обратно, волна бесшумно исчезает и снова воцаряется обманчивый штиль. Бывает и настоящий шторм, когда громадные волны бьют непрерывно и с полной серьезностью, а музыка вопит так, что к морю нельзя подойти. Тогда мы купаемся не в лиманах, а в большой Голубой реке: она у нас широкая, с пологими берегами, песчаными островами и заводями. Приближаясь к морю, Голубая река делает плавную дугу и упирается в рыхлый склон холма. Дыры там нет, но вода куда-то пропадает, и с противоположной стороны холма впадает в море лишь мелкий ручеек
Туристы, приезжающие в Онс, это еще одна наша загадка. Они никогда не могут рассказать, откуда прибыли, а некоторые вообще несут полную чепуху, хотя и сумасшедшими их назвать нельзя. Некоторое время пожив у каких-нибудь хозяев, искупавшись в лимане и покатавшись на нашем метро в другие города, они в один прекрасный день исчезают, будто их и не было. Некоторые появляются еще раз, но выглядят обычно намного старше, чем раньше, хотя у нас не проходит и двух лет между их посещениями. Может быть, там, откуда они приезжают, время течет по-другому
Из-за этого для нас, местных жителей, влюбиться в туриста это настоящая трагедия, и родители всеми силами оттаскивают детей от такой перспективы. Но дети, конечно, не слушаются, и чуть не каждую неделю обсуждается очередной несчастный роман.
Я и сама, честно говоря, всегда боялась, что мне понравится турист. Многие из них очень симпатичные, особенно те, кто голубоглазые и русоволосые. Наши местные юноши для меня все на одно лицо: тощие, загорелые, с темными глазами и волосами у кого черными, у кого коричневыми. У меня и самой черные глаза, но зато при этом белые, как снег, волосы. Они почти не блестят и напоминают паутину, из-за большой густоты ужасно путаются, и я заплетаю их в косу. Коса получается толщиной чуть ли не с руку, и поэтому некоторые туристы зовут меня «кукла Барби». Хотя мое имя Ятсан мне нравится больше, все равно приятно. «Вот какая у нас чья-то мечта родилась!» часто смеется мама как и папа, черноволосая и черноглазая.
У меня с самого детства две лучшие подружки Алла и Риган. Алла высокая, крепкая и с прямыми плечами, как многие местные девушки. Риган пониже ростом и покруглее, да к тому же еще и рыжеволосая. Она завязывает волосы небрежным узлом, нос у нее слишком широкий (ну, то есть она сама так говорит), зато глаза большие и зеленые, а не карие. Папа Риган был турист. Конечно же, он обещал приехать еще раз, но до сих пор не вернулся. У Аллы оба родителя из местных жителей, и на туристов она не никогда заглядывалась, в отличие от Риган
Тридцать четвертого числа, собираясь на танцевальный вечер, я надела недавно купленное черное платье с широкой складчатой юбкой: маме пришлось подшить его, чтобы оно не волочилось по земле. За мной зашли раскрасневшиеся от зноя подруги (наш район в этот раз находился в жаркой части города). Риган щеголяла яркой зеленой рубашкой и коричневыми брюками-клеш, а Алла надела обыкновенный черный топик и белую юбку.
Ну, Ятя, ты что, хочешь собрать за собой хвост из туристов? укорила она меня. В таком-то платье к тебе сейчас вязаться будут. А заодно и к нам.
Ну и пусть вяжутся! Риган показала в ухмылке редковатые белые зубы. Подумаешь! Хоть нескучно будет.
Так довеселишься, покачала головой Алла. Слышали, Адур из снежной части закрутила роман с туристом, а он возьми и исчезни. Так она до того огорчилась, что пошла на море и встала под волну!
С ума сойти! И что?! испугалась я.
Да ничего, конечно, ответила вместо Аллы Риган. Очень ему надо прихлопывать всяких дур.
Не дур, а Адур. Да, море-то никого не топит, особенно если нужно. Но ей-то от этого не легче
Хватит стращать, в самом деле! прикрикнула Риган, увидев, что я поежилась. Пошли быстрее!
Я попрощалась с мамой и выбежала вслед за подругами в сухую жару. Туристы на улицах были так разморены зноем, что почти не обращали на нас внимания. Только один из них, лысоватый человек средних лет, с трудом подошел к нам и, отдуваясь, спросил:
А что, девушки, это у вас так всегда в одном месте зима, а в другом лето?
Да, хором сказали мы, привыкшие к подобным вопросам. Риган посоветовала добродушно:
Вы, чем по переулкам таскаться, лучше к речке сходите или хоть на Центральной башне посидите, там температура средняя.
Да я вот только что с нее. Оттуда и увидел, что у вас в городе и зима, и лето, и осень, и весна одновременно. И море видел. На море, что ли, сходить
Не стоит, отсоветовала я. Речка безопаснее.
Не знаю, поблизости от нее только что смерч плавал. Такой громадный
Это ничего, снова успокоила его Риган. Он никогда никого не уносит. Отвернитесь и все дела. Мы думаем, это тоже море хулиганит
Алла нетерпеливо потянула нас за руки. Мы кивнули туристу и побежали.
Граница климатических зон на этот раз прошла прямехонько по старой, мощенной серым камнем дороге, ведущей через центр Онса перейдя ее, мы попали в зону цветения. В ней было немного прохладно и облачно, с деревьев сыпались белые и розовые лепестки. Большая площадка для танцев была освещена желтыми лампами, с двух сторон ее ограничивал холм, на котором рос Закрытый лес. Выглядел он, как всегда, темно и расплывчато, но я разглядела несколько тропок между голубоватыми елями. Посредине одной тропки росли огромные белые грибы. Вот бы их собрать Но большую часть года в Закрытый лес войти было нельзя, а в остальное время заглядывать туда тем более не стоило.