Фаолан потер щеку, вгляделся в меня пристальней и широко распахнул глаза.
Сиротка? Ты?
Я нахмурилась. Тьфу. Он даже не сразу меня узнал?
Надеялся, что я не вернусь?
Вижу, ты до сих пор шутишь насчет своей гибели в Андерхилле. Он поджал губы. Честно говоря, я потрясен, что тебе удалось пройти обучение.
Он скользнул по мне таким же взглядом, как в ту ночь в баре, и я снова почувствовала, что меня осудили и сочли недостойной. Ну и пусть.
Я пробралась сквозь созданные мной длинные свисающие ветви ивы. Их нежно-розовые листья были намного красивее, чем все, что я видела за последние восемь лет.
Тебе нельзя быть на этой стороне реки, иначе попадешь в беду. Ты же не хочешь испортить свой послужной список.
Фаолан легко меня догнал и зашагал рядом, держась на расстоянии добрых трех футов. Вместо того чтобы огрызнуться на мои выпады, он сказал:
По крайней мере, ты улучшила свою реакцию.
Я фыркнула, не сводя глаз с тропинки впереди.
Моя детская влюбленность давно прошла, но будь я проклята, если он не остался дьявольски привлекательным. Вот почему я не хотела, чтобы Фаолан заметил, что я на него пялюсь.
Что ты тут делаешь? Ты здесь никому не нужен.
Да, посмотри, как я ухожу с теми же словами, какие ты когда-то сказал мне.
Краем глаза я увидела, как он напрягся и сжал зубы. Очко в мою пользу.
Вижу, ты все еще большая грубиянка. Мне кажется, тебе стоило бы извиниться. По нашим обычаям, тот, кто выставляет себя дураком, извиняется.
Вот куда он клонит, черт побери? Собирается напомнить, как я поцеловала его в глаз?
Я изо всех сил постаралась сохранить невозмутимое выражение лица.
Понятия не имею, о чем ты.
Так-то. Пусть думает, что в ту ночь я напилась так, что ничего не помню.
Хм-м. Это рокочущее «хм-м» было полно мужского самодовольства. Думаю, тебе хочется поцеловать меня удачнее, чем в прошлый раз. Посмотрим, сможешь ли ты прицелиться немного ниже.
Засранец рассмеялся. Двойной смысл его слов от меня не ускользнул, и я, развернувшись на одной ноге, ударила другой ногой в идеальной «вертушке». Никто из других стажеров даже Тысячелистник никогда не мог блокировать такой удар. Фаолан поймал мою ногу у колена и отбросил ее, изогнув черную бровь.
Не начинай того, чего не можешь закончить, малышка.
Как он только что меня назвал?..
Лэнни, промурлыкала я имя, которым называла его мать. Когда в детстве Фаолан меня навещал, я иногда называла его так и наслаждалась, видя, как он вздрагивает. Ты встал на неверный путь, малыш.
Да, то был удар ниже пояса мы оба были невысокими для фейри, но он начал первым.
Фаолан усмехнулся.
Вот и все, на что ты способна? Из всего, что можно было бы наговорить, думаешь, это больнее всего меня заденет? Ты явно еще ребенок. До сих пор.
Я резко свернула в сторону.
Я не рада тебя видеть. Убирайся, Неблагой.
Он свернул туда же, легко поспевая за мной.
Ты слышала об Андерхилле?
Очевидно, только по этой причине он все еще не оборвал разговор. Он знал, откуда я явилась и когда. Фаолан дал клятву верности королеве Неблагих, как Брес дал клятву королю Благих. Нарушение такой клятвы приводило к большой беде, а значит, все, что я ему скажу, вскоре узнает королева. Я должна вести себя очень осторожно.
Слышала об Андерхилле что?
Не прикидывайся дурочкой, Сиротка. Ты была там, когда все случилось.
Я заметила, что он ни разу не назвал меня по имени.
Так что же произошло? Ты была там. Кто был со Жрицей, когда
Я повернулась к нему, еще раз позаботившись о том, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Я не лучшая в мире лгунья, но, когда доходит до дела, умею притворяться.
Когда что? спросила я, приподняв брови.
Он внимательно вглядывался в мое лицо, как будто искал у меня на лбу ответ, аккуратно напечатанный капслоком.
Что-то случилось с Андерхиллом, и, как все фейри, я хочу знать что.
Как это на него похоже не выдавать информации больше необходимого. Казалось, за время моего отсутствия мало что изменилось. Но рыбачить без подходящей приманки непросто, а Фаолан не мог насадить на крючок ничего, на что мне захотелось бы клюнуть. Ну, ладно, может, я бы и не возражала клюнуть его самого, но это к делу не относится.
Я пожала плечами.
Никто ни хрена мне не говорит, помнишь? Каллик без Дома, сирота и незрелая девчонка, помнишь? Я просто шла к маме, поэтому, если нетрудно, отцепись от меня.
Он встретился со мной взглядом, и мне показалось, что я вижу цветную рябь в темных глубинах.
Фаолан фыркнул, как будто ему не понравилось то, что он увидел в моих сиреневых глазах.
Может, я пойду с тобой.
Он не просто так это ляпнул. Я заморгала, глядя на него.
Зачем?
Я не доверяю тебе, Сиротка.
Не завести ли тебе новое хобби? Скажем, вязание крючком. Или изготовление шоколадных конфет.
С этими словами я снова пустилась бегом, но он легко за мной поспевал. Может, для парня он и был невысоким, но как женщина-фейри я была еще меньше. «Миниатюрная» так не раз меня называли, хотя для человека я была вполне нормального роста, даже выше среднего по меркам народа моей мамы.
Как прошли тренировки? спросил Фаолан несколько минут спустя.
Дружеская болтовня, да неужто? Прежняя я пришла бы в восторг от такого внимания, но двадцатичетырехлетняя я просто насторожилась. Я ему не нравилась, мы оба это знали. Его заставили проводить со мной время в рамках программы наставничества. «Внук Луга исполняет свой долг по отношению к бедным и обездоленным». Как только он смог навсегда выйти за двери приюта, он это сделал.
Рябинник отвернулся от меня во время последнего испытания. Брес замкнулся в себе, когда мы с ним в последний раз разговаривали. Тысячелистник ну, я вообще не собиралась думать об этой жабьей заднице. Я не знала, кому могу доверять, кроме Гиацинты. А может, просто понимала, что только ей и можно доверять, и хотела, чтобы все было по-другому.
Тренировки были прекрасными. Я сделала глубокий вдох. Тяжелыми. Это было тяжело.
Мы были дворнягами и полукровками нашего мира. Как и другие, более чистокровные фейри, Фаолан тренировался при Неблагом дворе после того, как его распределили. Но начинал учебу он при Благом дворе. И там и там он тренировался с лучшими из лучших, поэтому мог стать всем, кем хотел. Знаете, это как у людей у морских пехотинцев у них нет шанса погибнуть во время тренировки.
В неловком молчании мы дошли до четкой границы зачарованного леса Благих. Здесь как будто великан ткнул пальцем в землю и прочертил глубокую борозду. На нашей стороне зелень была густой, живой, пышной и яркой, как в диких джунглях. С другой стороны борозды бесплодная равнина простиралась вплоть до южной оконечности Унимака.
Зима все еще сжимала в тисках часть острова, на которой жили люди, хоть и близилась к концу. Я шагнула через борозду, и температура сразу упала градусов на тридцать. Ветер завывал и бил мне в лицо, оно в считаные секунды онемело.
Я вытянула красную нить магии глубоко из-под земли, чтобы согреться, и меня окутало тепло. Отзываясь на благую магию, мох покрыл камни под ногами.
С улыбкой поблагодарив про себя красную энергию, я зашагала по равнине, прямо на юг, к группе скал.
Фаолан за мной не последовал. Не многие фейри добровольно пересекали границу. Здешняя пустота вызывала у них отвращение, они считали, что она более мертва, чем люди, погребенные под землей. Там, посреди равнины, стоял инуксук камни, сложенные в грубую фигуру человека. Здесь, рядом с нашими предками, была похоронена моя мать.
Я присела на корточки у подножия инуксука и вытащила из сумки цветы. Слегка помятые, они все еще резко контрастировали со здешними тускло-коричневыми красками.
Привет, мам, прошептала я.
Ветер унес мои слова прочь.
Она умерла вскоре после того, как я провалилась под лед. Однажды утром я проснулась и увидела, что она спит в кресле у потухшего очага.