Прошу вас, граф подал мне руку и помог расположиться в лодке. После того, как я села на низенькую, плоскую, едва заметную скамеечку, вытянув вперед ноги, граф взялся за весло и успокоил меня словами:
Я еще ни разу не переворачивался.
Я сидела как вкопанная, боясь не то, что пошевелиться, но даже дышать.
Я была уже однажды в такой ситуации. Мы катались на байдарках на прудах в университете. Был день открытия нашего турклуба. Я сама управляла неустойчивой лодкой. И даже смогла пройти трое из четырех ворот, правда один раз «задом». Зато с берега все очень аплодировали и радовались, что я и моя байдарка наконец-то дошли до финиша, тогда как вначале моего пути зрители на это даже не надеялись. В тот раз я впервые ходила на такой посудине (судном байдарку назвать трудно) и считаю, что для первого раза очень даже неплохо справилась. К тому же участвовать в заплыве я вовсе не собиралась. Я вообще не походный человек. И поэтому сейчас, когда я сидела в байдарке (или как эту лодку называет граф) всего лишь во второй раз, мне было страшно. Нельзя сказать, что я безумно боялась воды, да и плавать я умела. Но сидеть мне было не очень удобно. Я оглядывалась по сторонам. Весла медленно рассекали воду и издавали характерный всплеск. Граф весьма ловко справлялся с поставленной задачей, будто и не был графом вовсе, а каким-нибудь ммпаромщиком из песни Пугачевой. Как-то легко и энергично у него получалось
Сбоку, чуть поодаль, я увидела двух белых лебедей, плавающих почти у берега. Невольно улыбнулась. Эти птицы ассоциировались у меня с любовью и счастьем
До стен оставалось метров семь, и я воочию могла их рассмотреть. Они были сделаны из огромных каменных глыб, которые ближе к воде стали более окатанными, а в отдельных местах и покрыты сырым зеленоватым мхом.
Граф развернул лодку влево. Теперь мы плыли вдоль этих стен, которые, казалось, уходили в небо далеко-далеко, до самого солнца, и загораживали его так, что над озером нависла огромная тень, сделав воду почти черной.
Когда я устала смотреть вверх, я снова посмотрела по сторонам. Мы проплывали мимо кувшинок, и я, забыв про свой необъяснимый страх, решила дотронуться до белого цветка. Я слегка наклонилась влево, чтобы дотянуться до медленно уплывающей от меня кувшинки. «Байдарка» наклонилась вместе со мной. Граф заметил движение в моей стороне и с трудом удержал равновесие, однако, я этого самого равновесия и не удержала. Спустя секунду я очутилась в воде.
Граф!
На мгновение я погрузилась в воду с головой, но быстро вынырнула. Вода оказалась довольно прохладной. Я чувствовала, что ноги начинают запутываться в водорослях и тине. Зато исчез зуд.
Граф живо подплыл ко мне и подал руку, (она оказалась теплой и приятной на ощупь). Однако забраться в байдарку обратно у меня не получалось: она то и дело норовила опрокинуться и увлечь за собой графа. Я устала барахтаться в бесполезной борьбе с неустойчивой лодкой.
О, Евгения, обеспокоенно проговорил граф, все еще держа меня за руку (в первый раз назвав меня по имени). Как же вы могли умудриться выпасть из лодки, когда мы уже почти доплыли!?
О, разве? я глубоко вздохнула. Мои волосы превратились в тонкие сосульки и прилипли к лицу.
Ну, да. Смотрите!
И действительно, до причала, вырубленного из стены, оставалось метров пять.
Хорошо, граф. Я доплыву
Я нехотя вырвала свою руку и поплыла. Графу ничего не оставалось, как взять весло и последовать за мной.
Причал представлял собой небольшую, в человеческий рост, выбоину в стене, в глубине которой виднелся какой-то ход. Подплыв, я уперлась в каменные ступеньки, по которым не без труда и поднялась. Под водой они были очень скользкими, и для меня в босоножках на каблуках это было весьма неудобно и даже опасно.
Граф, подплыв к причалу одновременно со мной, все же не успел мне помочь. Он ловко вылез из лодки и привязал ее к железному крюку. Я почувствовала, что замерзаю. На этой стороне замка из-за нависших деревьев, растущих прямо из воды, всегда была тень. Случайно прикоснувшись к каменной стене, я похолодела. Она была ледяной.
Граф взял меня за руку и повел к двери.
Пойдемте, вам нужно согреться, заботливо произнес он. А то так недолго и простудитьсяВода в этом озере почти всегда холодная.
Мы вошли с ним в темный узкий коридор, отчего у меня по спине побежали мурашки, и даже наверно не от боязни темноты, а скорее от странного предчувствия, что я увижу впереди. Однако вскоре на стене появился горящий факел, а за ним еще и еще. Они тускло освещали узкую крутую лестницу, ведущую наверх.
Около получаса мы осторожно поднимались в этом сумраке. Граф шел впереди и нес факел. Наши тени причудливо плясали на стенах, и от этого становилось жутковато.
Ноги мои подкашивались, и с каждой ступенькой я думала: «Все, сейчас упаду», но снова штурмовала следующую. Да, я устала физически, ведь сегодня пришлось пройти столько, сколько я не ходила уже с курса третьего, когда мы были на практике по почвоведению. Однако не меньше я устала и морально. Эмоции переполняли меня, а так как они не могли вырваться наружу, (во всяком случае, пока), то голова гудела и истошно сопротивлялась. Усталость, слабость постепенно брали надо мной верх.
Однако мои мучения резко закончились.
Я поднялась на последнюю ступеньку, граф отошел в сторону, и в глаза ударил яркий свет. На минуту я ослепла.
Когда, наконец, мои глаза привыкли, я увидела, что мы находимся в огромном зале с высокими потолками. Пол был устлан паркетом удивительного узора и был гладким, как каток. На мощных стенах висели картины неизвестных мне авторов, на которых были изображены живописные пейзажи и портреты важных персон в роскошных платьях и шляпах. Окна зала были небольшими, прямоугольными с аркой наверху, и располагались почти под самым потолком; они были украшены разноцветной мозаикой с незамысловатым сюжетом. Между картинами кое-где висели, кое-где стояли позолоченные подсвечники канделябры. С потолка свисали огромные овальные люстры, также усыпанные свечами, отчего зал казался невероятно светлым и уютным. Со всех сторон стояли деревянные стулья и скамеечки, обитые красивой и дорогой тканью, вышитой золотом.
Я сплю, пробормотала я. Граф лишь улыбнулся уголком рта.
Не успела я налюбоваться великолепным залом, как в него вбежала запыхавшаяся пожилая женщина. Она была полной и наверняка страдала одышкой. На ней было пышное бежевое платье с шуршащей юбкой, сверху которой был завязан симпатичный желтый фартук. Волосы ее были седые и завязаны на затылке в смешной пучок. Лицо ее показалось мне приятным, но она была явно чем-то взволнована.
Подбежав к нам, милая толстушка сделала что-то вроде реверанса и, подняв голову, быстро заговорила:
О, Андри, где ты пропадал? Ты не отведал ленча! Я же волнуюсь! Как можно было опоздать на обед? Ты опять ничего не ел?! Что это на тебе? Что за отвратительный наряд? И почему ты такой грязный? Опять играл в свои дурацкие игры? Эти твои слановские поручения не доведут до хорошего!
Видно, миловидная бабуся так и продолжала бы нести несусветную тираду, если бы почтенный граф не подошел к ней и по-дружески не обнял:
Фарвина, дорогая, у меня были неотложные дела, зато теперь мы с удовольствием съедим все, что ты приготовилаКстати, леди очень устала с дороги. Приготовь ей комнату и ммкакое-нибудь платье, и, оглядев меня как новогоднюю куклу, он продолжил. Думаю, что из гардероба Сильвины ей что-нибудь подойдет.
При упоминании о какой-то Сильвине у меня невольно сжалось сердце. Однако мне не дали побыть наедине со своими мыслями. Тучная Фарвина цепко схватила меня за руку и повела с собой, приговаривая под нос: