Бабушка всегда называла меня именно так, на деревенский манер: нарочито игнорируя букву «Э», подставляя вместо неё «И», с ударением на последнюю гласную: ИльвирА. Я давно привыкла к этому.
Вопреки обыкновению, я не сказала: "Не хочу!". Лесные ягоды я любила, хотя собирать их оказалось непросто.
На следующий день мы оделись так, чтобы не было оголенных участков тела (дабы не обгореть на солнце), натянули панамки и отправились по дороге в сторону гор. Знакома ли вам жадность собирателя ягод? Ощущение ломоты в пояснице от бесконечных наклонов, мысленное обещание "Всё, последняя банка", а затем "Ну, ещё одна и хватит", а потом Ещё одна полная семисотграммовая банка. С лёгким шуршанием сыпались в десятилитровое ведро дразнящие алые ягоды. Ещё одна! Я уже не могла нагибаться, каждый наклон отдавался непривычной ломящей болью в спине, и я с удивлением смотрела на олэсяй, которая все так же легко собирала манящие спелыми бочками плоды.
В конце концов я стянула с головы мешающую обзору панаму, заткнула её за пояс и стала собирать ягоды чуть ли не лёжа. Солнце исчезло за набежавшими тучами, бабушка озабоченно посмотрела наверх:
Дождь собирается? она быстро зашептала что-то неразборчивое.
Стало совсем темно, угрожающе заворчал гром, острое лезвие молнии прорезало тяжёлое вспухшее брюхо неба, и в этот момент что-то произошло со мной. Я очутилась в глубине какой-то пещеры. На стене загадочно и зловеще светились письмена на незнакомом языке.
На улице рокотал гром и бесновался сумасшедший летний ливень, а в пещере кто-то протяжно напевал, точнее, как будто мычал на одной заунывной ноте.
Олэсяй! Ты где?! испуганно закричала я, озираясь.
Меня охватил ужас, такой глубокий, что единственным желанием было выскочить из этой пещеры и бежать прочь со всех ног. Но Выхода не было видно. Лишь исчерченные диковинными, горящими во мраке, буквами каменные стены нависали надо мной. Песня-вой прервалась и наступила тишина. Но ненадолго. В следующий миг раздался оглушительный хохот и чудовищный рев, в котором я, теряя сознание, успела разобрать слова:
Даже не думай остановить меня!!!
Меня больно хлестнули по щеке, и я открыла глаза. Надо мной нависло озадаченное лицо бабушки, а над её головой стремительно расходились в разные стороны мрачные тучи. Превращались в лёгкие облака, которые, в свою очередь, испарялись, таяли на глазах. На лоб мне с ощутимым стуком упали две тяжёлые капли. Две капли и больше ничего. Небо вновь стало безоблачным и засияло иссушающее солнце. Олэсяй помогла мне подняться, сердито выговаривая:
Сказала же, не снимай панамку! Голову напекло! Иди, посиди в тени, попей чай, отдохни.
Я отошла к ароматным липам, дающим прохладное спасение. Уселась на траву, подстелив олимпийку. Глотая ароматный чай с душицей и зверобоем, который мы взяли вместо воды, я размышляла над тем, что со мной приключилось. После некоторых раздумий, пришла к выводу, что мне все привиделось из-за солнечного удара.
С того времени в жаркие дни я всегда надевала бейсболку, до тех пор, пока не повзрослела. Каждый раз при этом яркой вспышкой в памяти проносилась мрачная, пещера без выхода и тут же истаивала в неизведанных лабиринтах мозга. В такие минуты я вновь ни с того, ни с сего испытывала тот самый первобытный ужас, от которого начинало замирать сердце, а лоб покрывался холодной испариной. То, что произошло при сборе ягод было всего лишь минутной слабостью организма, техническим поражением от яростных солнечных лучей, но оставило неприятный след на всю оставшуюся жизнь.
После этого лета я всё неохотнее приезжала в деревню, а вскоре вышла замуж, и мы всей семьёй переехали в Москву. Тогда мы стали приезжать к бабушке вместе с Сашей, мужем. Я видела: он не понравился олэсяй. Что-то такое она увидела в его глазах, нахмурилась и по привычке чуть заметно зашевелила губами, как будто нашептывая что-то про себя. Я постаралась не обращать на это внимания, да и сама олэсяй относилась к моему мужу ровно и доброжелательно, но почему-то тем вечером, когда мы остались одни, Саша сказал:
Бабушка у тебя Как будто в душу залезла. помешала там кочергой, покрошила угли, да и закрыла дверцу. Вот как я сейчас. Не очень приятное ощущение. Она у тебя не ведьма? Он закрыл печную дверцу и поставил кочергу рядом.
Всё может быть! Ей, кстати, девяносто лет. Но тогда и я ведьма?
Расхохотавшись, я схватила веник, зажала его ногами и стала скакать по комнате, изображая летающую нечисть. Сашка подбежал ко мне, отобрал метелку, отбросил её в сторону и поднял меня на руки:
Хоть ты и вредная, натуральная ведьмочка, но я тебя люблю, улыбка сползла с его губ, а глаза стали серьёзными.
Глава 2. Мой мир меняется
И я Любила тогда своего Сашку. Хорошего заботливого парня, славного и доброго. Когда же он изменился? В какой момент что-то надломилось в нём, превратив его в бессовестного лгуна, что заставило его посреди благополучной жизни стать зависимым?
У меня не было ответа на эти вопросы. Только отголоски былого горя, которые уже притупило всемогущее время. И чувство вины, тяжёлое, давящее. Как будто я была причиной его болезни, а потом гибели. Я всегда запрещала себе думать о смерти Саши, потому что срывалась на другие мысли, вольно или невольно. На причиняющие боль размышления о том, что всего этого могло бы не быть, если бы я тогда согласилась родить, а не сделала аборт.
Я выскочила замуж, едва мне исполнилось восемнадцать. Мы тогда ещё жили в Башкирии, в небольшом городке Салавате. Папа был главным инженером на заводе, мама домохозяйкой. Потом друг отца позвал его работать в Москву. Мы переехали.
Моя первая любовь одноклассник, Саша Вавилов, дружили с самых юных лет, а потом дружба переросла в более глубокое чувство. А может быть, не переросла, мы просто перепутали игру гормонов с любовью. Мы поженились сразу после школы: дружили до этого события пять лет с тех пор, как он пришёл в наш класс. Наверное, через год неразлучной дружбы мы решили, что поженимся и сообщили об этом родителям. Я пришла домой после сеанса кино и сказала:
Мам, пап, мы с Сашкой поженимся.
Помню, как охнула моя мама, мгновенно побелев и изменившись в лице.
Ты Вы что, ждёте ребенка? не своим, а каким-то низким грудным голосом произнесла она.
Наверное, мои слова были настолько неожиданными, что она ляпнула, не подумав. Я недоуменно переводила взгляд с мамы на застывшего с газетой в кресле папу. Он как будто превратился в статую, даже глаза не мигали.
Нет. При чем тут до меня дошло, и я захохотала, нет, мам, я не беременна! И вообще, мы пока не собираемся!
Я почувствовала, что лицо заполыхало огнём. Постеснялась произносить слово "спать", но родители всё поняли без лишних слов
Вот и правильно, Элечка! с облегчением улыбнулась мама, вот и хорошо.
Я имела в виду, что мы поженимся сразу после школы, зевнула я.
Родители переглянулись.
До окончания школы четыре года, дочь, осторожно сказала мама, ещё передумаете сто раз.
Неа, не передумаем. Мы решили. Раз и навсегда. Вместе.
Я говорила уверенно о любви навсегда и через год после свадьбы, и через два. Я знала, что это мой мужчина, моя затерявшаяся, а потом чудом найденная половинка. Банально, да. Что поделаешь? "Все счастливые семьи похожи." И мы были такими, безумно, бессовестно счастливыми, каждый день ныряющие в купель своей любви, а потом дарящие окружающим свой волшебный свет!
Поначалу всё шло сказочно. Я поступила в институт, родители мои купили трёхкомнатную квартиру в Москве, куда мы все дружно переехали. Сашка в универ пролетел, поступил в колледж учиться на механика до армии.
Потом армия, я дождалась, само собой, жена законная. Год быстро пролетел. А после армии началось Как будто подменили человека. Начал выпивать, про поступление уже и разговоров не было. Отмахивался, дескать, и так хорошо зарабатываю, что не нравится? А потом и вовсе стал приходить странный. Трезвый, а глаза пустые. Смотрит на меня, а не видит.