Да какой там рак? махнул рукой Миша. Не до этого.
Лучше всего пойти и повиниться, посоветовал я. К тебе претензий раньше не было. Поругают и отстанут.
Водитель ничего не ответил, лишь расстроенно покивал. А я пошел в ординаторскую к телефону. Растряс свою записную книжку, достал визитки тех, кто мне вручал грамоты. Первая Щербина Ярослав Кириллович. Моссовет, общий отдел. Не то. А вот второй, Маслов Дмитрий Саввич, самое оно. Помощник Гришина. Разочек горкомовец мне уже помог с квартирой. Может, поможет и еще.
Набрал, быстро изложил ситуацию. В трубке повисло тяжелое молчание.
Тут надо докладывать Виктору Васильевичу, тяжело вздохнул Маслов. Вопрос сложный. Не отходи от телефона.
Дальше сидел как на иголках, ждал. Томилина сдала смену, поцеловала меня в щеку и упорхнула к парикмахеру. И рассказать не успел, и к трубке как привязанный. Потом, значит, сообщу. Пара врачей рвалась к телефону, но я их шуганул. После заплыва в Москва-реке и неоднократных схваток с Лебензоном, из которых я, может, выходил не победителем, но точно не проигравшим, мой авторитет был на высоте. Народ, тихо возмущаясь, отполз от заветного телефона. Наконец раздался звонок.
Жди у входа, за тобой выслали машину.
Черная «Волга» подобрала меня уже через полчаса, а еще спустя сорок минут я предстал пред ясны очи Виктора Васильевича Гришина. По коридорам с космической скоростью меня почти протащил Дмитрий Саввич. Глава Московского городского комитета партии и член Политбюро выглядел неважно. Мешки под глазами, синеватые губы инфарктника. Окна кабинета выходили на Старую площадь, погода опять показала «козу» повалил сильный снег.
Рассказывай Гришин уставился на меня немигающим взглядом, из-за приставного столика ободряюще кивнул Маслов.
Я начал мычать, выдавливая из себя рассказ о трупе. Не стал скрывать про «левак», про тихую панику, которая случилась у силовиков после осмотра тела.
Помощник наклонился к уху Гришина, тихо произнес:
Второй провал КГБ за полгода после пропажи Шеймова.
Я услышал, но сделал вид, что занят разглядыванием снега за окном.
Не сейчас. Виктор Васильевич отмахнулся от помощника, откинулся в кресле. Опять испытующе на меня посмотрел: Я тебя помню. Это ты спасал пассажиров автобуса в Москва-реке в начале осени? Мы тебя еще наградили грамотой, да?
Было такое дело. Что же мне теперь-то делать?
Твоей вины не вижу. Ты же просто фельдшер? Так? Гришин пожевал губами. А вот вашему врачу и водителю прилетит. Последний за использование казенного транспорта в личных целях так и вовсе под статью попадает. Сейчас принято решение активнее бороться с хищениями социалистической собственности
Козлы! Платите людям нормально никаких массовых хищений не будет. А то «Мы делаем вид, что им платим они делают вид, что работают». Вот и живем по поговорке: «Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с работы каждый гвоздь». Разумеется, я промолчал, сказал о другом:
Боюсь, это дело будет непростым. Убийство комитетчика это скандал на всю столицу. Если будут таскать на допросы и требовать скрыть факт криминальной смерти, что делать?
Такая постановка вопроса горкомовцам в голову не приходила. Они обеспокоенно переглянулись.
Быть такого не может, чтобы советские органы дознания подобным занимались, твердо произнес Гришин. Если что-то такое начнется, сразу звони мне в приемную, я дам команду тебя соединят. Или с товарищем Масловым будь на связи, согласуйте.
Я понял, что аудиенция закончена, встал и пошел к выходу. Уже в дверях услышал, как «хозяин Москвы» говорит помощнику:
Позвони там Попроси их не лютовать в деле Панова.
Ого. Уже «дело Панова»! Расту над собой
* * *
После горкома я отправился в институт, благо успевал на третью пару. И это оказалась опять психиатрия. Везет как с этим бороться и победить.
В аудиторию я просочился через верхний вход, сел на галерку. Пригляделся. Давид расположился сразу между двумя девушками, одной из которых была Серафима! Шишкину тоже не обошли вниманием рядом с ней сидел какой-то высокий плечистый парень с правильным выражением лица. Вот прямо на плакат «Ударники медицинского фронта» забирай. Пора начинать ревновать?
Тем временем препод закончил вводную часть и решил продемонстрировать клинический случай. В центр аудитории, прямо под кафедру, выкатили кресло-коляску. В ней сидела пожилая ухоженная женщина с высоким начесом.
Лектор начал рассказывать анамнез пациентки, как ее лечили. Что-то про шизофрению, которой она страдает много лет, про близко знакомый мне аминазин, почти родной трифтазин и волшебный галоперидол Подключилась к лекции и сама женщина. Поведала нам, как в результате лечения все прошло, и теперь она понимает, что рыбок не было, это из-за болезни. Что-то связанное со страхом маленьких пираний в крови. Насмотрелась Дроздова по ТВ
Все шло гладко, занятие почти закончилось, лектор разрешил задавать пациентке вопросы. Все они были скучные, на «отстаньте». Видно было, что дама с опытом, знает, что от нее хотят услышать. Пока не встал Давид. Явно рисуясь перед девушками, он спросил:
Вот вы говорите, что врачи вывели у вас из крови пираний. Вылечили. А что, если они отложили там икру?
Женщина вдруг сильно побледнела, вцепилась руками в подлокотники коляски. Лектор сбежал к ней с кафедры, в аудитории повисло тяжелое молчание.
Икру? ИКРУ?!
Пациентка, оттолкнув препода, вскочила на ноги, с треском рванула правый рукав на блузке, стала сильно расчесывать локтевой сгиб. После чего так заорала, что даже меня оглушило на галерке. А первый ряд так и вовсе отшатнулся.
Лектор попытался успокоить женщину, но какое там Она вопила, будто рожала.
* * *
Меня отчислят! паниковал Давид в коридоре. Буряков орал почище этой бабы.
А Буряков это Я завис, пытаясь вспомнить.
Куратор курса. Слушай, что теперь делать? Я же нечаянно!
За нечаянно бьют отчаянно. Тут я задумался. Пиши в объяснительной, если потребуют: мол, в ходе общения с пациенткой засомневался в том, что болезненные переживания померкли и потеряли актуальность, дескать, пациентка подгоняла свой рассказ для того, чтобы ее выписали
Да эта баба его постоянный экспонат. Обидится перестанет к студентам ходить. Лектору еще кого-нибудь уговаривать придется.
Блатная?
Похоже. Давид вцепился себе в волосы. Что же делать, что же делать?!
Делай, как я говорю! Ничего страшного не случилось. Пациенты в психушке постоянно врут, чтобы их выписали побыстрее. Если бы бред прошел, она бы на твои слова про икру никак не отреагировала.
Думаешь?
Зуб даю. И вот что еще, как бы между прочим сказал я, в общагу могут следаки звонить
Следаки? Ты во что вляпался?!
Я свидетель, не переживай, успокоил я встревожившегося Ашхацаву. Короче, если что, ушел в неизвестном направлении и обещал вернуться. Ты, кстати, вещички собираешь? Я скоро съезжаю, уступаю место.
Давид оглянулся, увидел стайку девушек с курса, что шли по коридору. Ого, а Соня Голубева абхазскому князю глазки строит откровенно уже. Симпатичная девчонка, но очень уж прилипчивая. Ладно, помолчу, думаю, Давид и сам разберется, не маленький.
Собираю. Дай телефоны владельцев квартиры.
Завтра найду и оставлю тебе запиской на вахте. Все, бывай. Мне пора бежать.
* * *
Томилина, к счастью, оказалась дома. И трубку взяла сразу, хоть и голос заспанный был.
Хорошо, что ты позвонил Ты что утром сказать хотел? Я просто не успевала уже, бежать надо было
Давай приеду, расскажу. Твои дома?
Родители? Нет, они во вторую, ушли уже.
Ну жди тогда, мчусь!
Хочу сказать, что когда пробок нет, ездить по Москве на такси одно удовольствие. Каких-то жалких полчаса и я на месте. И успел еще зайти в кулинарию, купить пирожное для Лены.