Цель Китая стереть идентичность, культуру и историю народа и добиться полной ассимиляции миллионов людей.
«Невозможно выкорчевать по одному все сорняки, спрятавшиеся среди посевов, нужно распылить химикаты, чтобы убить их все сразу, заявил один чиновник в январе 2018 года. Перевоспитывать этих людей все равно что распылять химикаты в поле».
Так Китай построил идеальное полицейское государство.
Глава 1
Новые рубежи
Да здравствует великая, славная и безупречная коммунистическая партия Китая!
Государственный пропагандистский лозунг
«Видишь террориста бей террориста!» выкрикнул полицейский.
У рынка под открытым небом стояли трое высоких, коренастых офицеров антитеррористических служб, одетых в черную форму спецназа, в солнцезащитных очках и пуленепробиваемых жилетах. Перед ними выстроились в ряд владельцы лавок, каждый из них сжимал в руках деревянную дубинку. Шли учения. По знаку полицейского зазвучал сигнал тревоги. Тренировка началась: нужно бить сильно и быстро, прижать воображаемого террориста к земле.
«Любим партию, любим страну!» хором прокричали собравшиеся.
Украдкой засняв происходящее на мобильный телефон, я собрался уходить. Один из полицейских, в солнцезащитных очках со встроенной камерой, подключенной к базе данных китайской системы наблюдения «Скайнет» (камера была подсоединена к мини-компьютеру в его кармане), повернулся и посмотрел на меня. Вероятно, будь я местным жителем, через несколько секунд он увидел бы мое имя и номер национального ID на линзах своих очков. Не успел я опомниться, как полицейские меня окружили. Не знаю, откуда они взялись и как долго наблюдали за мной. Но дружелюбными они не выглядели Почти двухметровый громила в стандартной полицейской униформе, офицерской фуражке и белой рубашке на пуговицах выхватил у меня телефон и потребовал паспорт. «Пройдемте с нами», сказал он.
В тот холодный декабрьский день в Кашгаре я выдавал себя за туриста-бэкпекера. Накануне я прилетел двухчасовым рейсом из Урумчи и высадился в маленьком ветхом аэропорту Кашгара. Туристическая виза позволяла мне посетить этот малоизвестный, преимущественно мусульманский край пустынных оазисов и ледяных гор размером вдвое больше Техаса, расположенный на самом западе Китая вблизи границы с Афганистаном и Пакистаном.[2]
В течение последнего десятилетия я занимался документированием того, как по всему миру возникают авторитарные государства и как они все более изощренно применяют новые технологии для отслеживания, контроля и даже истребления собственного населения. Я описывал повстанческие движения, диктатуры и геноциды в Северной Корее, Китае, Мьянме и России. Но когда меня задержали в Кашгаре, я понял, что никогда раньше не сталкивался с настолько отлаженным и угрожающим государственным надзором.
Скорее всего, за мной следили с момента приезда. Коллеги-журналисты предупреждали меня, что номера в гостиницах прослушиваются, а оставленные в них ноутбуки и смартфоны проверяются властями. Размещенные по всей стране 170 млн камер (многие из них могут идентифицировать человека на расстоянии до 15 км); устройства, называемые вайфай-снифферами, с помощью которых государство собирает данные обо всех смартфонах и компьютерах, находящихся в зоне их действия[3] Вероятно, к моменту, когда я сошел с самолета, здесь обо мне уже многое знали.
«Офицер службы общественной безопасности» так в Китае называют полицейских, обладающих широкими полномочиями, включая право производить обыски и изымать имущество, проверил мой паспорт.
Япония? Камбоджа? Египет? подозрительно спросил он, глядя на штампы. Кем вы работаете?
Бизнес-консультант, ответил я. Просто путешествую с рюкзаком.
Я нервничал. Вокруг не было ни одного другого «туриста» с Запада стояла глухая зима. Кроме того, я опасался, что полиция обнаружит мой диктофон, замаскированный под наручные часы.
Офицер позвонил кому-то, а затем строго взглянул на меня:
Вы должны удалить все фотографии с этого телефона.
Телефон я купил пару дней назад уже в Китае и использовал его исключительно для того, чтобы фотографировать необычные здания, пропагандистскую символику и полицию.
Он проследил за тем, как я удаляю фотографии, затем отдал мне паспорт.
Добро пожаловать в Китай, сказал он. Пожалуйста, будьте внимательны, не снимайте ничего лишнего. Теперь можете вернуться в отель.
[ ]
Когда следующим утром я проснулся в своем гостиничном номере, мои мысли неслись галопом. Все это происходило 10 декабря 2017 года, и в восемь часов утра за окном еще было темно. Всю ночь где-то вдалеке выли полицейские сирены. Всего лишь три дня, проведенные в Китае, выжали меня, как лимон. Тогда я еще не представлял себе интенсивность государственного надзора, слежки и паранойи, которые мне предстоит испытать. Казалось, за мной постоянно наблюдают, но откуда и как я понять не мог.
Меня привело сюда намерение узнать, как Китай создал самый изощренный аппарат надзора в истории человечества. Я думал, что, когда я перекинусь парой слов с местными или столкнусь с полицией, мне удастся получить представление о работе искусственного интеллекта и необъятной китайской сети камер видеонаблюдения, чтобы затем описать это в своих репортажах. Однако уже через три дня я был раздавлен ощущением, что это государство следит за мной.
Я спустился на лифте в вестибюль недавно отреставрированного отеля Qinibagh, бывшей резиденции британского генерального консула. Стены вестибюля украшали панели, имитирующие ковры и настенные росписи, похожие на те, что можно встретить в Афганистане или Иране. Отель казался скорее пластмассовым, нежели историческим, как будто владелец пытался кому-то что-то доказать или еще хуже что-то скрыть.
Завтрак представлял собой шведский стол в европейском стиле, и, пока я разбирался с яичницей и сосисками, по телевизору шел документальный фильм о терроризме и хаосе на Ближнем Востоке. Играла жуткая музыка, похожая на мелодию из «Сумеречной зоны». Взрывались бомбы, в пыльных пустынных деревнях террористы палили из AK-47, а мусульмане были изображены молящимися в мечети о том, чтобы погибли невинные люди. Затем показали падение башен-близнецов.
«Любим партию, любим страну», подытожил диктор.
Поскольку китайское правительство обязало Кашгар придерживаться пекинского часового пояса, несмотря на то что столица страны находится почти в семи часах полета на восток, на улице было темно до десяти часов утра. Пройдя через ворота, возле которых стоял вооруженный охранник, я вышел из отеля в кромешную тьму и приступил к изучению города, прогуливаясь по переулкам, рынкам и площадям. Почти на каждом углу располагался полицейский пост, и даже дети смотрели на меня с подозрением.
Паспорт! потребовал китайский полицейский, подойдя ко мне на улице. Он указал на мою бороду. Пакистанец? Афганец? Мусульманин?
Американец, ответил я по-китайски.
Полицейский проверил мои документы и разрешил пройти через контрольно-пропускной пункт.
Cлишком далеко не заходите, предупредил он.
[ ]
Перебравшись в 2008 году в Азию, а затем и на Ближний Восток, я открыл для себя мир, который американцы обычно не замечают.
На Западе регионе, простирающемся через Атлантический океан и включающем в себя Северную Америку и узкую полоску северо-западной Европы, существует аппарат организованных национальных государств с общим языком и сводом законов и обычаев, который мы ставим выше приверженности этническим группам, политическим фракциям и религиозным лидерам.