Обращайся, как душе будет угодно, через плечо бросил сенешаль, только, чтобы через три часа у меня на столе была подробная бумага допроса
Так ведь, ваша милость, мы неграмотные, прикажите нам двух монахов, что ли, выдать развел руками палач. Пусть они, Божьи слуги, и записывают всю галиматью, что будут орать наши соколики
Он нежно погладил пленников по головам. Один из катаров задрожал всем телом и обмяк, потеряв сознание от ужаса, которому его в скором времени подвергнут. Второй же пленник, коренастый и волевой, судя по чертам его лица и большому подбородку, что-то промычал сквозь кляп, окидывая уничтожающим взглядом своих мучителей.
Сенешаль что-то шепнул одному из оруженосцев, который тут же убежал и вскорости возвратился с двумя монахами, нашими старыми знакомыми. Они подошли и смиренно поклонились сенешалю.
Святые отцы, Ги де Леви нервно барабанил пальцами по рукояти кинжала, висевшего у него на поясе, проведите-ка запись допроса, коему сейчас наш Жан-палач подвергнет этих двух славных голубков.
Монахи молча поклонились и, когда они проходили мимо сенешаля, тот успел тихо шепнуть одному из них:
Все вопросы о главе шпионов
Понятное дело ответил один из монахов и успел шепнуть в ответ, можете вскользь сказать ей, что сегодня прибывают ее старые слуги, что, мол, нашли их с большим трудом, желая порадовать ее и скрасить несчастной одиночество
Клянусь спасением души, я так и сделаю ответил с еле заметной улыбкой сенешаль.
Пленных утащили в подвал башни, где Жан-палач соорудил свою комнату пыток, монахи, понуро опустив головы, проследовали за ними, спустились по ступенькам к основанию башни и закрыли за собой низенькую и массивную дверь, окованную железом.
Сенешаль увидел своего сына, который о чем-то переговаривался с агентами, взявшими в плен двух катарских шпионов. Он направился к ним.
Это же надо, рассказывал Жан, они чувствуют себя в Каркассоне, как у себя дома! Спокойно так расхаживают
Поздравляю, сеньоры, отличный улов! Сенешаль громко приветствовал агентов. Клянусь Спасителем, вы просто молодцы!..
Они поклонились Ги де Леви. Он жестом приказал своему сыну пойти за ним.
Тебе, мой дорогой, я поручаю самый ответственный участок нашей операции
Слушаю вас, отец. Ги-младший открыто посмотрел в глаза отцу. Приказывайте
Найди Флоранс и, как бы случайно обмолвись, что сегодня или завтра должна приехать одна старая монахиня, которая воспитывала ее в детстве. Можешь добавить, что сенешаль решил сгладить ее одиночество, разыскав близкого ей человека
Это правда, отец? Удивился молодой рыцарь.
Что именно?..
Ну, что приедет монахиня
Сенешаль огляделся по сторонам, положил руку ему на плечо и произнес:
Это правда. Как и то что, она, судя по всему, и есть тот самый главарь шпионов
Ги-младший стоял, потрясенный услышанными словами и хлопал глазами, не находя слов. Отец прижал его к себе, прошептав на ухо:
Судьба еще не раз преподнесет такой, вот, сюрприз. И поверь мне, Ги, дай Бог, чтобы эти сюрпризы были менее жуткими, чем сегодняшний
Я все исполню, отец глухим голосом ответил молодой французский рыцарь.
Ступай с Богом сенешаль перекрестил его. Только, прошу тебя, будь осторожен.
С ней? Удивился сын. Её то, чего бояться. Она ведь девушка
Порой, сын, женщин надо бояться куда больше, чем мужчин грустно ответил отец. Кстати, а где она сейчас? Что-то я ее не видел и не слышал с утра
Найдем, куда она денется ответил Ги-младший. Я пойду, пожалуй,
Сенешаль молча кивнул ему, повернулся и пошел к башне, где, судя по громким воплям, Жан-палач уже приступил к допросу пленных катаров. Он распахнул низенькую дверь и заглянул в комнату пыток. Жан приготовился обстоятельно. Камин жарко пылал, озаряя маленькую круглую комнату каким-то особенным, зловещим кроваво-красным отблеском. Пленные лежали на козлах грудью вверх, их руки и ноги были крепко привязаны к крестовинам досок, делая любое движение болезненным. Жан держал в реках раскаленные прутья, которыми по очереди прикасался к телам пленников, подвергая их жутким пыткам болью.
Ваша милость! Жан увидел сенешаля, поклонился и отложил прутья на каминную решетку. Кончики стальных прутьев стали накаляться, разгораясь ослепительным золотисто-красным цветом раскаленного металла. Заговорили, горемыки наши
Сенешаль кивком головы приказал одному монаху выйти из комнаты пыток на свежий воздух. Запах горелой плоти сильно ударял по носу сенешаля, вызывая у него приступы рвоты.
Монах проворно схватил лист пергамента и выбежал вслед за сенешалем из комнаты.
Что-нибудь интересное? Или так, бред спросил его сенешаль.
Есть и интересное, сеньор де Леви. Ответил монах. Катары приготовили засаду для нашего отряда, ушедшего в Фанжо на подкрепление
Где и когда? Воскликнул сенешаль. Он сказал?..
Сказал монах опустил голову. Но, боюсь, что мы не сможем им уже помочь
Не может быть глухо простонал Ги де Леви. Я прикажу тотчас отправить всю легкую конницу за ними вдогонку!..
Ваша воля, сеньор сенешаль, монах поднял на него свое грустное и бледное лицо, только, боюсь, что они смогут их лишь похоронить по-христиански
Ги де Леви схватил его за плечи и начал трясти:
С чего ты это взял? С чего?..
Ваша милость, катары собрали более трех сотен человек, оголив свои замки и гарнизоны южнее Каркассона!
Сенешаль оттолкнул его от себя и побежал к конюшням, выкрикивая на ходу:
Сбор! Тревога! Всей кавалерии собраться во дворе! Тревога!!..
Монах украдкой вытер слезу, в его суровом сердце воина всегда было и оставалось место уважению храбрости воинов и искренности человеческих порывов. То, что сейчас делал сенешаль, и было настоящим человеческим порывом, надеждой к спасению своих товарищей, попавших в беду. И хотя, монах прекрасно понимал, что всадники не успеют и не смогут помочь своим товарищам, желание сенешаля было благородным, чистым и искренним. Он спешил отправить своих людей хотя бы для того, чтобы успеть по-человечески и христиански похоронить тела героев, павших в неравном бою, успеть предать их земле, пока ненасытные черви и наглое воронье не начали свое омерзительное пиршество.
Рыцари, оруженосцы и конюхи выбегали из казарм и начинали троить во внутреннем дворе цитадели, на ходу завязывая ремешки на гамбезонах и одежде. Одними из первых выбежали Бушар и Жильбер. Они подошли к сенешалю и, увидев его бледное лицо с дрожащими от волнения губами, поняли, что случилось что-то ужасное и непоправимое.
Они не сказали ни слова сенешалю, а кинулись подгонять воинов, громко раздавая команды на построение:
Живее! Ротозеи! Живее, так и Пасху проспите! Становись! Строй равняйте!!!
Ги де Леви вышел на середину строя и высоко поднял руку, приказывая всем воинам умолкнуть и слушать его. Наступило гнетущее молчание, которое прорезал голос сенешаля:
Сеньоры! Случилась беда! Наш отряд, отправленный в аббатство Фанжо, должен попасть в засаду! Рыцарям остаться, а всем оруженосцам и конюхам в гамбезонах, но без кольчуг, спешно выехать к ним на выручку! Лошадей не жалеть, но и не рвать! Идти средним темпом! Каждому взять с собой по одной запасной лошади! Арбалеты взять всем! С Богом, мои воины! Спешите, время не ждет!!..
Воины спешно кинулись в конюшни готовить лошадей, даже рыцари в эту минуту стали помогать своим оруженосцам и конюхам, время играло против крестоносцев, а медлить было нельзя.
Бушар и Жильбер подошли к Ги де Леви, наперебой предлагая возглавить отряд. Сенешаль положил им руки на плечи и, посмотрев в глаза, ответил:
Жильбер, друг мой, к несчастью, ты мне нужен в Каркассоне. Он повернул голову к Бушару де Марлю. Ступай, верный и храбрый де Марли! Ты возглавишь отряд. И, вот еще что возьми-ка с собой двадцать арбалетчиков из гарнизона. Ты оставишь их в аббатстве. Гони, что есть сил, делай, что хочешь, только успей! А мы будем молить Господа, чтобы он придал силы крестоносцам