Ла-а-а-дно, пробормотал он в бороду. Похожа на настоящую кредитную карту какой-то неизвестной фирмы. Здесь есть фамилия, номер, рисунок, конечно китчевый, но вполне ничего, похож на голограмму, в общем очень красивый. Но почему нет никакого банка? Красивая, красивая, черт побери!
Открыт ли тот ночной магазин внизу?
Открыт.
Тогда собирайся, мы идем вниз за кока-колой и лимоном к рому.
Это ничего не доказывает, упирался Стефан, когда они вернулись назад. Ты мог расплатиться прежде, впрочем, там принимают карточки и могли не обратить внимания на то, что это какая-то левая.
Земба на минуту замер, с курткой в руке, после чего снова достал карточку и протянул остолбеневшему Стефану.
Рассмотри ее хорошенько, произнес он.
Стефан посмотрел на рисунок, потом на Зембу. Некоторое время он играл картой, наклоняя ее в разных направлениях и рассматривая картинку.
Одолжи мне пять сотен, внезапно выпалил Земба.
Стефан задумался, пыхнул разок трубкой, а потом машинально посмотрел на карточку и вздохнул.
Это что-то, о чем я хотел тебе сказать, признался он с грустью. Я сейчас, знаешь, как дурак. Недавно я прочел одну статью, довольно забавную. В ней был универсальный список советов для джентльмена. Для бритоголовых в общем-то, но одна вещь заставила меня поразмышлять Ну, ладно. Я решил, что не буду давать тебе деньги в долг.
Земба от удивления поднял брови. Такого он не ожидал.
Я пришел к заключению, что если другу на самом деле нужны деньги, то не нужно брать в долг, потом он должен тебе отдавать, а не всегда получается, и ситуация становится неловкой. Поэтому я тебе просто дам пять сотен. Я не хочу, чтобы ты возвращал, понимаешь? Впрочем, мне неудобно, что и прежде я одалживал, когда ты был в такой заднице. Тебе семью содержать, а я Он улыбнулся. А я как-нибудь перекантуюсь в этом месяце на три тысячи.
Он сунул руку в карман джинсов, вынул небольшое портмоне и, прежде чем Земба успел воспротивиться, отсчитал десять хрустящих новеньких купюр.
Стефан, очнись, ведь это всего лишь тест! Забирай это, идиот. Я хотел только показать, что карта работает.
Я понимаю, что ты хочешь сказать, это глупо, ведь мне хватит, а у тебя семья
Стефан, ты болван! Мне не нужны никакие деньги, взревел Земба. Не нужны, понимаешь? Я богат. Вся эта паранойя меня не касается у меня все бесплатно. Все, что мне нужно, и даже больше. Сейчас деньги для меня это картинки. Понимаешь? Мне нужна рубашка, я иду в магазин и беру рубашку. Какую захочу, а не ту, которую могу купить. Показываю карточку и все. Хочу туфли беру туфли. А когда мне нужны деньги, я иду в банк и прошу деньги. Спрячь ты наконец этот салат и налей водки! Проснись!
Ну, я не знаю, произнес Стефан. Я же читал эту статью и подумал, что карточка это дурдом какой-то! Skol!
Он поднял рюмку, покрутил янтарную жидкость и одним глотком влил ее в горло. Причмокнул губами и со стуком поставил рюмку на стол. Земба тоже выпил.
И быстро запил карамельный привкус тростникового сахара колой.
За Африку, братишка! воскликнул он. За Гималаи, Занзибар, за Китай и за Марианскую впадину! За все чудеса в мире, которые мы можем снять и показать людям. За весь этот гребаный цветной мир!
А потом, когда закончился ром и Земба с трудом смог заказать такси, Стефан проводил его до лифта и, протягивая руку на прощание, сунул в нее десять сложенных купюр достоинством пятьдесят злотых каждая.
За следующие полгода Земба сроднился с картой и привык. Она стала продолжением его тела, и дело было совсем не в деньгах. Карточка обеспечивала ему чувство безопасности. Деньги не приносят счастья. Пусть так. Но их отсутствие может быть серьезной преградой. О вещах, которые не нужно покупать, он мог позаботиться сам. Теперь он это знал. Весь мир вертелся вокруг денег. Они могли ломать и изменять людей, то есть совершать больше, чем какой-нибудь рационалист или воспитание, могли возносить на вершины тех, кто в противном случае никогда бы не достиг вершин, могли опускать на дно достойных и превращать их в бомжей. Миллиарды пропадали, отдавали другим тело и ум, страдали и были обречены на рабский труд до конца жизни исключительно из-за денег. Мир был деньгами, но Зембу это не касалось. Он спокойно себе жил, надежно закрывшись маленьким прямоугольным кусочком пластика. Его не касалась инфляция, дотации, оплаты, кредиты, аренда и пошлины ничто, отнимавшее половину энергии у всех других. Всех, но только не у него.
Никому, кроме Стефана, он о карте не сказал, даже Оле. Впрочем, со стороны ничего необыкновенного, магического не было кроме того факта, что он стал богатым. Он пользовался не одной карточкой, у него была фирма, он играл на бирже, но скорее для вида, одним словом, не было ни малейшего шанса, чтобы кто-нибудь заметил что-то необычное. Особенно он следил за тем, чтобы стандарт его жизни не слишком отличался от среднего.
Сотрудничество со Стефаном складывалось самым лучшим образом. Они арендовали офис, взяли секретаря, бухгалтера, кинооператора и звукооператора. Земба сполна обеспечил счет фирмы банковскими купюрами, и работа пошла.
Лучше всего было то, что ему совсем не нужно было работать. Но в один прекрасный летний день, тупо пялясь в передачу для молодых мамочек, Земба внезапно понял, что одуреет, если не найдет себе какое-нибудь занятие. Раньше он бы такому никогда не поверил.
До этого он, как и многие, вкалывал в офисе. Вставал всегда в одно и то же время, всегда невыспавшийся, всегда с проклятием на устах. Заполнял бумаги и соглашения, занимался корреспонденцией, звонил и выполнял поручения. Всегда выполнял нудную часть работы, над которой думал кто-то другой, никогда не знал, зачем все это делает, и не видел результатов. Когда он размышлял о своей прошлой жизни, то был не в состоянии отличить отдельных дней и месяцев. Все слилось в одно и потускнело, словно жизнь представляла собой всего лишь маленькую горькую пилюлю, которую нужно было проглотить и умереть. Земба понятия не имел, как можно было все это выносить. Детали стерлись, пропали дни и лица, из воспоминаний остались только страх и ожидание. Он боялся ежедневно, таким безнадежным, тошнотворным, бесконечным, беспричинным страхом. Боялся, что его выгонят, что обманут, боялся присутственных мест, боялся почты, боялся родителей, боялся Олю, боялся счетов и каждого дня.
Ожидание было еще хуже. Он приходил на работу и ждал, пока можно будет уйти. Гипнотизировал взглядом стрелки, на маленьких листочках рисовал отрезки времени и обозначал на них, сколько уже отсидел и сколько еще осталось. Дома его ждала вечно насупившаяся госпожа начальник, постоянные упреки и скандалы, уставший от работы и постоянно спящий отец, разболтанные и агрессивные дети, отчаявшаяся, гаснущая на глазах Оля. Постоянная толчея, беспорядок и нищета. Он ждал выходных, и они были так прекрасны, что в понедельник он шел на работу. Чтобы опять ждать.
Сейчас он работал как бешеный, и это доставляло ему огромное удовольствие. Впервые в жизни он на самом деле что-то делал. Придумывал фильмы и репортажи, готовил researching, уговаривался с людьми на интервью, организовывал работу группы, учился обходиться с камерой, микшерским столом и набором playback. И ни на минуту не возникало впечатления, что он работает. Его все радовало, все было на самом деле весь огромный цветной мир, о котором он понятия не имел. Конечно, раньше он знал, что где-то там существует дикая природа, политики, великие эпохальные события, мафия, религиозные секты и прочие невероятные и острые проявления жизни, но все это ему казалось чем-то нереальным. Реальным был только задрипанный офис с видом на угрюмый двор, застроенный гаражами и складами. Реальностью была перенаселенная грязная квартира, скандалы и неоплаченные счета. Реальностью был страх и стрелка часов.