Отец Артема был врачом. Хорошая профессия, которая объясняла огромную библиотеку и частые визиты незнакомцев. Отец обладал и даром убеждения, который защищал в смутные времена. Власть менялась, а дом Орловых на берегу Волги на окраине провинциального города был оплотом надежности и стабильности.
Артем поступил в медицинский институт прямо накануне войны. Когда враг перешел границу, в дом Орловых начали стекаться тревожные сведения. «Люди Макса активизировались. На оккупированных территориях сотрудничают с захватчиками» Война, смута самое лучшее время для Макса легко похищать людей и пополнять ресурсы.
Начало лета 1942 выдалось жарким. Война подступала городу неотвратимо. В институте только закончилась сессия, и многие студенты записались добровольцами.
Отец, я должен сражаться. Юноша никак не мог согласиться с доводами родителей. Этот разговор в разных вариантах не прекращался почти год. Но если раньше враг был далеко, то теперь все изменилось.
Не забывай, что ты не просто гражданин этой страны. Ты охраняешь людей от большого зла. Макс
Знаю, но ты же слышал сводки. Наступление вот-вот начнется. Я что, по-твоему, должен бежать в тыл. Вы же с мамой остаетесь. И за порталами есть, кому присмотреть.
Институт эвакуируют, не уступал отец, врачи будут нужны, это понимают все. Это не побег.
Артем знал, что большинство ребят его курса записались добровольцами, а почти все девушки уезжали учиться в тыл. Умом он понимал, что отец во многом прав, но сердцем
Завтра я еду в полевой госпиталь фельдшером.
Родители как будто не удивились. Между ними существовала очень тонкая связь на уровне предчувствия. Они понимали друг друга без слов. Артем не раз замечал, что они понимали друг друга без слов. Но каждый раз удивлялся этому единомыслию.
Значит так, только и сказал отец.
Всю ночь он рассказывал Артему ключевые моменты то чему должен, но не успел научить раньше. Где хранятся важные артефакты, в каких книгах собраны главные тексты заклинаний, как делать защитную татуировку ту, что продлевает жизнь и защищает от не смертельных ран.
Отец, ну что ты, вернусь, и продолжим обучение, пару раз попытался остановить его Артем.
Да, да, конечно, рассеянно кивал Александр Григорьевич, но лучше послушай.
Карту порталов и адреса других посвященных выучил наизусть. А на рассвете ушел на сборный пункт.
Прошел всего месяц, а Артем успел увидеть столько боли и крови, что казалось, им не будет конца. Сейчас их госпиталь медленно полз по степи несколько грузовиков и колонна легко раненных бойцов. К ним прибились гражданские, которые бежали от войны, что двигалась за ними по пятам.
Он проверял, нет ли отставших, и вдруг, на какое-то время остался один. День только разгорался и небо начинало высветляться, чтобы к полудню стать привычно белым, безрадостным. Молочай, полынь, дикая конопля выстилали землю, сколько хватало глаз. Кое-где темными пятнами возвышались стволы чахлых акаций. Высоко, едва приметными точками, кружила пара соколов высматривали неосторожных воробьев и жаворонков. Перекрикивая удаляющийся гул моторов, перекликались кузнечики и цикады. Пологие холмы кое-где перерезали темные провалы оврагов, обещая прохладу от едва приметных неглубоких ручьев.
На немцев они наткнулись ближе к вечеру. Те залегли в небольшом лесочке. Видимо, ждали не колонну раненых легкую добычу.
Врачи, медсестры, выйти из строя, выкрикивал переводчик, двигаясь вдоль рядов пленных. Всех выгнали из грузовиков и выстроили в ряд. Однако Артем заметил что люди, которые двигались за переводчиком, выбирали не только военных, их интересовали молодые ребята и девушки из числа гражданских.
Артем был с молоденьким пареньком, по виду своим ровесникам. Тот был серьезно ранен, и все время просил побыть с ним. Он и в грузовике от него не отходил и сейчас поддерживал, не позволяй упасть.
А ты? офицер ткнул в Артема, врач?
Фельдшер.
Выходи.
Я не могу оставить раненых.
Артем бегло говорил по-немецки, и, вспомнив, как часто отец отводил беду убедительный беседой, попытался сделать тоже.
Господин майор, вы же знаете о женевской конвенции.
Офицер замер видимо, не ожидал, что кто-то способен вести с ним диалог здесь, в чужой враждебной стране.
Вы немец. Перейдите в группу врачей и поговорим позже.
Нет. Я русский. Здесь только раненые и гражданский. Позвольте всем вернуться в грузовики и отвезите нас в лагерь для военнопленных.
Нет никакого лагеря. Никто не станет возиться с этим отребьем. Выходите, не будьте глупцом!
Но мирное население не должно
Офицер не дослушал, резко отвернулся и отдал солдатам приказ.
Под крики немцев и дулами автоматов пленных отвели к врагу. Люди поняли, что сейчас произойдет, несколько человек попытались бежать, но их остановили короткие очереди. Артем не верил, что все это происходит по-настоящему. Рядом с ним стояли женщины, дети, старики, раненые. Он видел глаза сухие, горящие, полные слез. Раненый паренек еле держался ан ногах он бредил, тихо звал по имени какую-то Олю. Все звуки и краски стали такими яркими. Белые облака (откуда они взялись в этот безветренный день?), яркие сиреневые цветы чертополоха он увидел каждый острый лепесток, медленные слова молитвы, которые шептала немолодая женщина. А потом раздался громкий треск, и наступила тьма
Артем открыл глаза. Над ним горела летнее черное небо, усыпанное серебром звезд.
«Наверное, уснул в гамаке», пронеслась мысль. А потом накатил сладковатый запах. Его трудно было спутать с чем-то так пахла кровь. Вернулась память, и боль. Он ощупал себя липкая рубаха, там, куда ударили пули. Тупая боль. Но он жив. Он попытался встать голова кружилась, хотелось пить. Он посмотрел по сторонам. Мертвые тела. Это было дно неглубокого оврага. И он лежал на ком-то, а не на земле.
Он выбрался наверх, но идти не мог. Ран на теле не было, только саднящий ссадины. Артем насчитал семь, ни одной в районе сердца. Татуировка белая, невидимая сеточка на левой стороне груди не только продлевала жизнь, но и хранила от смерти. Давно никому из рода Орловых не приходилось проверять это последнее средство. Отцу, ученому, а не воину, за десятилетия смуты не пришлось столкнуться со смертельной опасностью.
Постепенно возвращались силы, а с ними способность трезво оценивать ситуацию.
Он вдруг ясно осознал, что прекрасно знает, где находится. Конечно. Как часто отец вместе с ним бывал в этих местах. Они проверяли активность портала. Лесок, в котором их поджидали враги, тянулся вдоль по краю глубокой балки. А на границе деревьев и степи лежали большие серые валуны, в трещинах которых росла чахлая трава. Случайно ли он оказался именно здесь? И еще мозг только сейчас восстановил полную картину событий. Не все «немцы» понимали немецкий. И одеты многие были не в форму, а в черную одежду. (А в записях наблюдений чужаки всегда были в черном).
Отобрали они здоровых молодых ребят, врачей, девушек, несколько подростков. Среди девушек были его однокурснице. Бросить их Артем не мог.
Он пролежал еще несколько часов. Пока тело восстанавливалось, мозг анализировал возможное движение отряда. Вариантов не было на севере река, наши войска, глубокие балки, через которые с грузовиками не переехать. Так что отправиться они могли только к порталу.
Перед тем как двинуться следом, Артем заставил себя подойти к краю братской могилы и взглянуть в глаза кошмару. Он прекрасно понимал, что это воспоминание останется с ним навсегда.
Юноша отлично ориентировался в этой местности. По едва приметным тропам двигался быстро. Остановок было несколько короткие стычки с отставшими от своих врагами позволили пополнить арсенал автоматом с запасными обоймами, отличным ножом и револьвером.