До трассы оставалось километров двадцать.
Ну и что мы будем с этим делать? спросил Командир.
Рыжий равнодушно пожал плечами. Ему уже ни до чего не было дела. Он устал, голову клонило к низу от выпитого вчера и от бессонной ночи. Даже эта куча грязи и камней, выскочившая неожиданно из-за поворота, не надолго взбудоражила его.
Было уже совсем светло. Тяжелое серое небо опустилось до самой реки и плыло вместе с ней вниз по течению, оставляя на прибрежных кустах пушистые клочки. Сыро, серо и зябко вот такое было утро.
Командир вышагивал с хмурым видом вдоль земляной кучи, возвышавшейся над дорогой в два его роста. Куча была перемешана с камнями и вырванными стволами деревьев.
Рыжий зевал, прислонившись плечом к дверце кабины. Шурик и Практикант тоже вылезли из будки. Они проснулись, когда машина начала резко тормозить. Вахтовку протащило по скользкой грязи, занесло к самому краю дороги и тряхнуло будкой о скалу. Стекла выдержали, не вылетели, но на корпусе образовалась небольшая вмятина.
Застряли так застряли, тихо негодовал Командир.
Ситуация была почти безвыходная. Запертые в ущелье без рации, они могли рассчитывать разве что на свои мускульные силы. Две лопаты и лом были в их распоряжении. Чтобы пробить нужную по ширине дыру, понадобится весь день. Потерянный день это еще десяток вычеркнутых профилей, еще тридцать процентов утраченной информации. И самое главное, что даже обвинить в этом некого
Ткач перестал вышагивать туда-сюда и требовательно посмотрел на водителя. Тот выпрямился под этим взглядом, вытаращил красные глаза. Вины его ни в чем не было, но когда что-то не ладится, ожидать от Командира следует разного. Может и по уху съездить. Бдительность терять нельзя-а-у-эх Рыжий не удержался и широко зевнул.
Иди, рожу умой, приказал Командир. И заодно ведро воды принеси. Надо кое-кого в чувство привести.
Сиплый с Митяней продолжали спать на полу в будке. Азиат широко раскинулся, шумно сопел, открыв рот, а старик уткнулся лицом в бочку и почти не подавал признаков жизни. Воздух в будке густо пропитался спиртными испарениями.
Холодненькая, удовлетворенно сказал Ткач, окунув пальцы в принесенное Рыжим ведро. А теперь, Практикант, смотри и учись. Я преподам тебе на будущее несколько уроков молодого командира. Урок первый не будь слишком жестоким с подчиненными, но и расслабляться не позволяй.
С этим словами он с размаха выплеснул внутрь будки всю воду.
Сорок пять секунд подъём! гаркнул Ткач.
Виталик вздрогнул от этого неожиданного крика. Шурик перекрестился.
Сиплый тотчас встрепенулся, сел на полу. Вода стекала по его лицу, капала с кончиков ушей и носа.
Уже утро? промямлил он, не открывая глаз.
Митяня продолжал лежать и не пошевелился ни одной частью тела.
Практикант, принеси-ка еще одно ведерко, приказал Командир.
Виталик сбегал к реке. Окунув ведро в стремительный поток, он не выдержал, нервно хихикнул, оглянулся опасливо в сторону машины и снова сделал серьезное лицо.
Командир, на меня не лей, я уже готов! запричитал Сиплый и, сидя, стал отползать назад. На старика плесни, на меня не надо. Команди!!!
Шлейф воды ударился ему в лицо. Он закашлялся.
Буди Митяню, приказал Ткач. Даю вам на потягусеньки пятнадцать минут. Потом повторю процедуру.
Пока эти двое приходили в себя, Шурику с Виталиком велено было заняться приготовлением завтрака. Виталик насобирал в округе влажного хвороста, его спрыснули бензином, и скоро едкий дым костра поплыл над рекой, смешиваясь с хлопьями тумана. Рыжий тем временем поднял для вида кабину и, пока Командир был занят воспитанием Митяни и азиата, задремал, наклонившись над двигателем.
Эй, старик, Сиплый потряс Митяню за плечо. Старик, твою ж дивизию, просыпайся, а то Командир шкуру с нас спустит.
Митяня приоткрыл глаза и из-под припущенных век посмотрел на Сиплого затуманенным взглядом.
Ты кто? спросил он.
Дед Мороз, вам подарочки принес.
Какой мороз?
Вставай, старая калоша, сейчас Командир придет, тогда узнаешь!
Я тебе покажу калошу, Митяня причмокнул губами, провел ладонью по лицу. Почему все мокрое?
Потому что вода сухой не бывает. Еще немного так полежишь, вообще раскиснешь. Командир злой, как твоя совесть.
Осталось десять минут! крикнул Ткач.
Мы уже почти встали. Сейчас Митяня глазоньки протрет. Поднимайся, дед, не подводи нас под монастырь.
Ты поприказывай мне, поприказывай, я тебе так, старик, кряхтя, стал выпутываться из брезента. Почему я на полу спал?
Пить меньше надо.
На себя посмотри
Митяня попытался вспомнить последние минуты сознательной жизни вчерашнего вечера. В памяти остались только ветки кустов, царапающие лицо, и речная вода, которая ускользала между пальцев.
Ткач снова заглянул в будку. На его лбу отчетливо обозначилась поперечная морщина.
Мы уже, Командир, забеспокоился Сиплый, увидев эту морщину. Уже готовы. Что делать надо?
Копать. Берите лопаты и выходите.
Сиплый переглянулся со стариком.
Чего? шепотом спросил Митяня. Чего он хочет?
Могилу тебе рыть. Вот чего.
Покаркай мне, балаболка нерусская.
Вы скоро там!!!
Уже, Командир. Уже. Сейчас лопату только Дед, где наши лопаты?
Жмурясь от блеклого утреннего света и покряхтывая, они, наконец, вылезли наружу.
Шевелись, подлюка басурманская, бурчал Митяня и грубо подталкивал Сиплого в спину черенком лопаты, а сам по частям спускал на землю из будки свое негнущееся, больное похмельем, старое тело.
Задача у вас сегодня следующая, Командир выставил руку по направлению к груде камней и грязи, что лежала на дороге перед машиной. Митяня и Сиплый со скрипом повернули свои шеи туда же. Нужна сквозная брешь шириной в три метра. Чем быстрее вы это сделаете, тем лучше для вас будет. После завтрака можете приступать.
Твою ж дивизию, засопел старик, глянув на насыпь. Это что ж за хренотень такая выросла за ночь?
Это, дед, называется от забора и до обеда, грустно промолвил Сиплый и поежился то ли от утренней зябкости, то ли от мысли о предстоящих мучениях.
Рыжий! позвал Ткач.
Задремавший Рыжий резко выпрямился и больно ударился головой о край приподнятой кабины.
Тебе тоже есть работка. Бульдозер пойдешь искать.
Где же я его найду, Командир? Рыжий держался за ушибленную голову.
Добежишь до шоссе, перейдешь на ту сторону и прямиком через кукурузу километра два. Там, если верить карте, должен быть колхоз.
А сели не верить?
Разговорчики в строю. Дойдешь до колхоза, у них наверняка имеется или бульдозер, или экскаватор, или трактор какой-нибудь на худой конец. Объяснишь председателю нашу ситуацию, он тебе не откажет. В крайнем случае, пообещай ему что-нибудь. Если быстро побежишь, то часа за четыре можно управиться туда и обратно.
А почему я, Командир? Мне еще зажигание отрегулировать надо. Пусть Практикант
Я непонятно задачу объяснил?!
Завтрак протекал в хмуром молчании. Сиплый с Митяней то и дело посматривали в сторону земляной кучи и вздыхали. Рыжий тоже был не в настроении и без энтузиазма опускал ложку в котелок. Желания есть у него не было, и вкуса пищи он не чувствовал. В конце концов, я водитель, а не пешеход, думал он обиженно. Вези их ночами, в слякоть, с больной головой, потом еще беги куда-то, и никакой тебе за это благодарности, одни подзатыльники.
Только Шурик и Виталик сохраняли видимое равнодушие к происходящему. Но, если у Виталика это равнодушие было действительно лишь видимым (потому что он понимал, что его в покое тоже не оставят и скорее всего бросят на подмогу Митяне и Сиплому), то Шурик на самом деле ни о чем не тужил. Любое действие в своей жизни он исполнял с механической прямотой и перпендикулярностью, никогда не задумывался, не задавался вопросами, не ставил себя перед выбором. Все должно идти своим чередом, а любая случайность предопределена. Скажут копать будет копать, скажут идти пешком до Карадона пойдет и не оглянется. Безоговорочное послушание одно из обязательных правил монашеской жизни. И хотя монахом он так и не стал, но за истекшие годы сумел отказаться от своей воли.