ГЛАВА 7
Провалился в сон я быстро. Или это был не сон вовсе. Сначала зазвонил мобильник. Я снял трубку и услышал голос Елены. Она шёпотом сообщила, что стоит у подъезда своего дома. Я почему-то совершенно не удивился позднему звонку, не спросил даже, что случилось, просто оделся и спустился вниз, выходя из квартиры и поворачивая ключ в замке Ганса отмечая при этом, что проживаю не здесь, совершенно в другом конце Москвы. Но и это меня не покоробило. Елена действительно стояла у подъезда и курила.
Не спится? зачем-то спросил я
Так, решила подышать, вы? Как продвигается биография Ганса?
Мы только начали. Его история нетипичная типичность военного положения. Правда, пока всем заправляет любовь. Он показывал вам фотографию своей супруги?
Нет, не показывал и давай на «ты», я чувствую себя старухой
Давай
Мы прошли вдоль крошечного сквера и сели на скамью. Я не знал, о чем говорить и боялся даже смотреть на неё, ведь она казалась таинственной небожительницей. Чувство внутри тревожило меня. И все же исподтишка рассматривал сидящую рядом со мной женщину, как под микроскопом, но не понимал природы своего интереса.
А кем ты работаешь?
Какой банальный вопрос, рассмеялась она, Я актриса.
Актриса?
Актриса театра, иногда снимаюсь в кино Хотя, кино не люблю. Театр больше.
Странная ты
Почему?
Вроде проста в общении, а совершенно не понимаю, кто ты такая. И главное отношения к происходящему с нами.
В чем же странность? Это знакомство. Мы просто знакомимся. Я не пытаюсь хитрить. Стараюсь быть небезучастной. Ты мне интересен, как человек близок. Может, мне просто кажется, что я тебя понимаю. Сегодня, когда мы прощались, у меня возникло желание тебя обнять. Неосознанное. Не подумай ничего плохого это желание души. Так бывает у меня
Я иногда тоже хочу обнять. Но боюсь ответственности. Мама учила, что женщину следует ставить во главу угла и обязательно. Она повторяла женщин будет много разных по жизни хороших, сложных, но каждая достойна, чтобы ее сохранили невредимой, я долго не понимал этого. Наверное, просто от отца человека военного, она не дополучила чего-то. И я не получил такого опыта.
Я говорю про себя не как про женщину. Или это сложно?
Возникла неловкая пауза. Мы понимали и не понимали друг друга.
Ну, обнять значит, стать свободной, открыться для человека, понимаешь меня? Открыть его для себя, реабилитироваться она
Понимаю Но с эгоизмом ничего поделать не могу.
Я говорю ей о том, что зациклен на собственных противоречиях, что боюсь последствий, боюсь причинить боль и на всякий случай не подпускаю людей близко. Но подыгрывать самоупоению Елена не хочет и очень ласково произносит:
Это только твои болезни и только ты их можешь вылечить Я, если позволишь, буду лишь помогать тебе чуть-чуть в этом Так, скромно
Говорили мы долго, сидя на холодной скамье. Выяснилось, что оба безнадежно сражены Ремарком. Наперебой цитировали вначале «Ночь в Лиссабоне», затем «Возлюби ближнего своего». Сошлись на том, что война по Ремарку это некая способность души приспособиться к человечности. Той исходной человечности, которая заложена в нас изначально. По жизни люди вносят в это понятие массу шелухи. А война Ремарка позволяет освободиться от неё. Спустя ещё час мы убедились в схожести позиций по целому ряду жизненных вопросов. А ещё поразились удивительной устроенности наших дат рождения. Я появился на свет 25 декабря, Елена 25 ноября за пять лет до того. Ну и уж совсем мелочи любимый цвет на двоих тёмно-синий, любимый напиток капучино, любимая музыка соул
Я сидел в собственной постели. На мне была клетчатая пижама и белые короткие носки, в которых я и ложился накануне. А значит ночью я не мог выходить из квартиры Ганса и запирать его дверь, не мог видеться с Еленой и говорить с ней о Ремарке и прочей ерунде. И всё же наша встреча казалась настолько реальной, что я никак не мог опомниться. Не спятил ли я? терзало меня уже привычное подозрение. И дабы прояснить хоть что-то, набрал Гансу, чтобы задать единственный вопрос: не приходил ли я ночью к нему
Молодой человек, вы переутомились там за работой? старик спросил, ожидать ли меня сегодня, и я дал положительный ответ. Непостижимое и нехорошее чувство сверлило меня изнутри. Из головы не шёл странный сон, в котором Елена предстала передо мной человеком из плоти и крови.
Рассказ старика я слушал вполуха. В этот день в моем блокноте не осталось ни одной пометы, и Ганс был крайне раздосадован. Собственно, его биография сейчас интересовала меня мало. Хотелось поскорее увидеться с Еленой, той, что жила несколькими этажами ниже Ганса и вернуться к Елене самого Ганса. Бардак в голове мешал думать И мой заказчик, заметив мою рассеянность, вдруг бросил фамильярно:
Сегодня, молодой человек, от вас мало толку! Приходите в следующий раз, я отвечу на ваш вопрос как убил своего сына.
***
Я боялся лишь, что Елены не окажется в театре. На Чистопрудном появился спустя сорок минут после встречи с Гансом. Впервые я увидел афиши, на которых Елена была в образах: Катерина Островского, Цветочница Бернарда Шоу, на одном из плакатов она Гиттель Моска в спектакле «Двое на качелях». Завороженный её разностью, я долго рассматривал галерею типажей и снова не понимал противоречивого щебетания внутри себя. Слишком уж монументальной она представлялась мне слишком закрытой, недоступной, загадочной, но вместе с тем влекущей.
В театр я попал со служебного входа и администратор приземистая старушка строго поинтересовалась целью визита. Я спросил Елену, добавив, что являюсь её другом.
Мне надо посмотреть, возможно, сейчас идёт репетиция, ответила старушка, погружаясь в какие-то журналы.
Но смотреть ничего не понадобилось, в гулких театральных коридорах внезапно послышался её голос и шаги. Спустя мгновение она и сама предстала передо мной, готовая, очевидно, покинуть театр.
Макс? Как неожиданно!
Мне надо поговорить с вами, простите, что без предупреждения.
Что-то случилось, вы взволнованы, можно? Елена попыталась дотронуться до моего лба тыльной стороной ладони, но я дернулся назад, затравленно, как зверь, Простите меня, я хотела лишь
Нет, это вы простите Вы домой?
Да.
Уделите мне время, пожалуйста
Конечно!
Она попрощалась с администратором, мы вышли на театральную парковку и направились к её автомобилю. Первые минуты тянулись в молчании. Я не знал, с чего начать. Но как только машина тронулась, она заговорила первой:
Макс, вы пугаете меня
У меня ощущение, что сегодня ночью мы с вами виделись
Елена резко ударила по тормозам и посмотрела на меня не изумленно, скорее испуганно Было и что-то ещё в этом взгляде, словно она сама хотела поговорить со мной об этом
Что это значит?
Я не знаю, как всё объяснить. Вы позвонили мне, сказали, что курите, попросили спуститься вниз, я оделся, встретил вас, стоящую с сигаретой и мы направились в парк около вашего дома. Сначала вы сказали, что иногда у вас возникает желание обнять меня при встрече, я ответил, что веду замкнутый образ жизни и не желаю людей.
Это только твои болезни, и только ты их можешь вылечить, ответила я вам
Теперь Елена смотрела прямо перед собой. Оба мы боялись пошевелиться, оба понимали, что случилась какая-то нелепая, а, возможно, страшная невероятность.
А потом мы обсуждали Ремарка и искали определение человечности, заметил я, не в силах больше выносить тишины.
И ещё мы, кажется, перешли с вами на «ты»
Всю дорогу ехали молча. Каждый обдумывал произошедшее. Она лишь спросила, где я живу, чтобы подбросить до дома.
Вы понимаете, что это значит? внезапно взорвалась она, Ты понимаешь?