В курилке мы оказались наедине. Было сумрачно и прохладно, когда Елена, кутаясь в мой пиджак, вновь начала вскрывать моё нутро.
Не стоит бояться людей, зачем ты это делаешь?
Много чего пережил.
И все же, подумай, большинство из них не нападают на тебя. Не хотят причинить зла.
Должно быть, так. Но вот ведь странная штука заводишь отношения с человеком не важно будь то дружба или любовь а потом бац! И человек испаряется. А ты остаешься брошенным маленьким ребёнком. И все приходится начинать с начала. Я боюсь человеческой жестокости. Люди неаккуратны.
Понимаю, о чем ты. Но со временем я научилась одной хитрости смотри
В следующий момент Елена распахнула руки будто приглашая к объятию
Я делаю вот так всем людям вокруг, тем самым, как бы говорю приходите и бейте, если посчитаете нужным. Когда идёшь к людям с открытой душой проще отражать удары. Ты ничего не боишься, ты ко всему готов. Ты даешь каждому выбор и право оказаться рядом. И принимаешь любой исход.
Для меня такое чересчур.
Слишком много мыслей. И самое плохое ты не позволяешь людям помочь. Твоё поведение не каждому по зубам. В какой-то момент даже любящие тебя, действительно, решают просто сделать шаг назад, чтобы сохранить себя и оставить тебя в покое. Ты ведь к этому стремишься, а это тяжело наблюдать со стороны. Тем более жить в этом. Это тяжело.
Вполне понимаю.
Тогда? она с интересом посмотрела на меня.
Никаких отношений, никогда! засмеялся я в голос, смущенный её взглядом. Елена иронично улыбнулась, отметив мою неискренность.
Я безапелляционно пропел гимн отрицанию близости, но то, что произошло в зале ресторана спустя всего несколько минут, меня оглушило, взорвало, изменило до неузнаваемости. Всё было по-прежнему. Мы пили вино, играл неспешный David Lanz, кажется, «A Whiter Shade of Pale», и моя последняя фраза:
Я никогда не полюблю
А уже в следующую секунду я повернул голову на сидящую рядом со мной Елену. Я, вдруг, заглянул в её глаза и сам испугался того, что увидел на самом дне своего сердца, и вдруг страшно захотел зажмуриться, отвести взгляд, но я не мог. Чувство поразило меня, обращаясь в горячее эмоционального потрясение. Оно рождалось где-то внизу живота, поднимаясь все выше, становясь все глубже. Мы смотрели в глаза друг другу, и звенела тишина та самая, от которой никак невозможно отделаться. Сколько же всего пережили наши взгляды в этот момент. От легкой улыбки до грусти, а дальше по ускользающей траектории волнения, страха едва уловимого предвестника кошмара, но, в сущности, непонимания. Как же я глуп! Как же мало знаю о себе и совсем не ведаю, что говорю мелькнуло вдруг в моем сознании. Я резко сбросил взгляд и уставился в свою тарелку. Елена моментально, но очень деликатно попыталась рукой повернуть меня за подбородок
Макс смотри мне в глаза, шептала она, словно из другой реальности, Макс
Я сделал колоссальное усилие над собой. Теперь её голубой оттенок становился жгуче васильковым, волнительным. Музыка близилась к кульминации
Что с тобой? О чем ты думаешь?
Я не знал, что ответить. Меня захватила паника. Следовало выйти из-за стола. Срочно выйти из-за чертового стола Обронив тарелку на пол, я спешил на свежий воздух. Ведь я не мог ей сказать главного. То, что родилось внутри, испугало меня до чертей, напугало бы и её тоже во сто крат больше я просто шёл к выходу я просто не мог ей сказать
как сильно мне захотелось вдруг поцеловать её одну лишь её единственную на свете соединившуюся в моей голове с той, что уже случилась со мной, но была вымыслом
Мне вдруг страшно захотелось поцеловать её настоящую
С этого дня я не мог больше думать ни о ком другом. Но и развивать в себе внезапную осознанность боялся, не хотел. Надо было бежать, но куда? Всюду я натыкался на её глаза городские афиши, встречи в доме Ганса, сам Ганс стал для меня олицетворением лишь её. Я чувствовал, что, общаясь с ней, замыкаюсь, падаю на дно отчаяния, причина которого жестокая несбыточность. После трехнедельных переживаний и эмоциональных всплесков пришло изнурительное чувство усталости от самого себя. Эмоциональный предел. Чувства. Во всем теперь были чувства. Она не свободна я подозревал, как монументальный аргумент расшатываясь, подобно зубу, вот-вот обратится в прах.
ГЛАВА 9
Было где-то около двух часов ночи. Я спал и сквозь сон услышал позвякивание посуды на собственной кухне. Затем шаги и вдруг мне в нос ударил запах свежесваренного кофе, что было совершенно невозможно, ибо накануне в моей холостяцкой квартире я расправился с остатками растворимого. Сон мой стал распадаться, и я открыл глаза. Во всех комнатах горел свет многочисленных торшеров и бра. Из кухни ко мне выруливал сам Ганс с подносом в руках и дурацким нервным напряжением на лице. Видно было, как он балансирует с двумя чашками и кофейником, боясь упустить из рук только что приготовленный для меня и, очевидно, для себя напиток. Мистика продолжается, подумал я, теперь мистическим для меня предстал и главный виновник торжества. Я был взволновал, но не удивлен. Череда странных событий вдруг стала частью меня самого. Я лишь ждал, каким образом они будут трансформировать теперь уже мой собственный мир.
Ганс, стойте на месте, мне нужно точно знать, что это вы
Старик замер и уставился на меня вопросительно
Кто же это может быть ещё?
Что вы делаете в моей квартире?
Я не в вашей квартире, с этими словами он соорудил столик для чаепития и принял свою привычную для рассказов позу.
Я осмотрелся по сторонам ещё раз. Это была моя квартира в районе Останкинского пруда, а значит до центра далековато-то будет. Старик не мог прийти сюда пешком. Машины он не водил, в таком, случае такси?
Вы не о том думаете, Макс.
Откуда вам известно, о чем я думаю?
Это же очевидно. Но то, что происходит лишь вариант возможной нормы. Той нормы жизни, которая свойственна лишь вам.
Ганс, вы редко бываете занудой, сейчас меня это раздражает, что происходит?
Вы забываетесь пейте свой кофе
Не хочу я вашего кофе, я хочу спать!
Глупо отправляться в дорогу, не выпив чашку кофе
Во мне снова родилось отчаянное чувство вины перед стариком. За Елену. Сейчас я был особенно уязвлен, сидя перед ним совершенно без одежды, накрытый тонким одеялом
Куда мы пойдем?
Старик молчал
Или поедем?
Я тут подумал, зачем пускаться в долгие россказни, если все можно увидеть своими глазами. Ваша задача лишь не нарушать ничего в моём прошлом. Оно должно остаться неизменным. Просто наблюдать. Ни к чему не прикасаться. Ни с кем не здороваться, и главное не следует больше менять ход истории. Всё идёт так, как идёт. От вас ничего уже не зависит. И вам не принадлежит Ну, лишь отчасти.
Я только сейчас заметил, что старик больше не хромал, не выглядел дряхлым, больным, он говорил уверенно, его глаза были ясными. Его седина исчезла. Передо мной был Ганс и не Ганс одновременно. Меня охватил ужас.
Кто вы такой, Ганс?
Вспыхнуло зарево. Тяжелый удар грома и яркая вспышка молнии. Дождь пошел вдруг большим напором воды с неба. Окна в моей квартире открылись настежь. Штора затрепыхалась осатанело и беспомощно её отбросило в сторону, и на подоконник сел мой старый приятель
А я думал, что мы попрощались с тобой
Насыпьте ему зерна, или хлеба, а лучше дайте мяса Вороны ведь хищные птицы. Вам прекрасно известно, чего жаждет зверь больше всего.
Я закрыл голову руками. Напряжение росло.
Ганс, я прошу вас уйти!
Уйти? Я не могу уйти из вашей головы. Ведь это ваши страхи, ваши болезни, и только вы можете вылечить их. Пейте кофе, но вначале позаботьтесь о птице. Питомцу требуется уход.
Это не мой питомец, это не питомце вовсе, эта чертова птица с улицы, я начинал злиться и ненавидеть Ганса.