Все это, конечно, не говорит о том, что в группе Лэндсмана никто не потормошит убийство Руди Ньюсома. Полицейский департамент живет статистикой, и за раскрытие дела любого детектива всегда вызовут за дополнительную плату в суд и погладят по головке. Но Пеллегрини играет в эти игры ради чего-то большего: он все еще что-то себе доказывает, все еще голоден до опыта, свеж и полон сил. Лэндсман видел, как он раскручивает убийства, о которых вроде бы ничего нельзя было узнать. Дело Грина из проджекта[10] Лафайет-Корт. Или стрельба перед «Оделлом» на Норт-авеню, где Пеллегрини бродил по раздолбанной подворотне и копался в мусоре, пока не нашел пулю 38-го калибра, закрывшую дело. Больше всего Лэндсмана поражает, что Том Пеллегрини, ветеран с десятилетним стажем в органах, перешел в убойный из службы безопасности мэрии через пару недель после того, как мэр победил в праймериз демократов и стал верным фаворитом в губернаторы. Проще говоря, это было политическое назначение, спущенное от самого замкомиссара по вопросам правоприменения, как будто Пеллегрини благословил сам губернатор. В убойном все считали, что новенький выставит себя полным клоуном месяца за три.
Ну, говорит Пеллегрини, втискиваясь за руль «шеви кавалер» без опознавательных знаков, пока что все неплохо.
Лэндсман смеется.
Раскроем на раз-два, Том.
Пеллегрини бросает на него взгляд, который сержант подчеркнуто игнорирует. «Кавалер» минует квартал за кварталом гетто, едет по Друид-Хилл-авеню до пересечения с бульваром Мартина Лютера Кинга, где Западный район уступает место утреннему запустению в центре города. Не видать даже алкашей на скамьях Говард-стрит все из-за холода. Пеллегрини замедляется, потом без проблем проезжает все перекрестки, но все-таки натыкается на красный на Лексингтон и Калверт, в паре кварталов от штаба, где из подъезда угловой конторы их незаметно манит одинокая шлюха явный транс. Лэндсман угорает. Пеллегрини удивляется, как проститутка в этом городе может не знать, что предвещает «шеви кавалер» с пятнадцатисантиметровой антенной на жопе.
Ты только глянь на этого красавца, говорит Лэндсман. Давай тормознем и постебемся.
Машина замедляется и сворачивает на обочину. Лэндсман опускает окно со своей стороны. Лицо шлюхи жесткое, мужиковатое.
Сэр?
Шлюха отворачивается в немой ярости.
Мистер! кричит Лэндсман.
Я не мистер, отвечает шлюха, возвращаясь на свой угол.
Сэр, у вас не найдется пара минут?
Иди на хер.
Лэндсман злорадно хохочет. Пеллегрини знает, что однажды сержант ляпнет глупость кому не следует и полгруппы будет еще неделю писать рапорты.
По-моему, ты задел его чувства.
Ну, говорит Лэндсман, отсмеиваясь, я же не хотел.
Через пару минут они сдают задом во второй ряд в полицейском гараже. Внизу той же страницы, где указаны детали смерти Руди Ньюсома, Пеллегрини записывает номер парковочного места и пробег со спидометра, потом обводит. В этом городе убийства приходят и уходят, но не дай бог тебе не указать в ведомости правильный пробег или того хуже забыть отметить парковочное место, чтобы следующий коп пятнадцать минут ходил по гаражу и гадал, к какому же «кавалеру» подходит ключ зажигания у него в руке.
Пеллегрини идет за Лэндсманом по гаражу и через металлическую тяжелую дверь в коридор второго этажа. Лэндсман вызывает лифт.
Интересно, что там у Фальтайха на Гейтхаус-драйв.
Там же мокруха? спрашивает Пеллегрини.
Ага. Судя по рации, типа того.
Лифт медленно поднимается и выпускает их в другой, похожий длинный коридор с начищенным линолеумом и по-больничному голубыми стенами, и Пеллегрини следует за сержантом. Из аквариума звуконепроницаемой комнаты из металла и стекла, где ждут допроса свидетели, доносится тихий женский смех.
Слава тебе Господи. Сие есть свидетельницы фальтайховской перестрелки на другом конце города дарованные небесами живые свидетельницы из плоти и крови с четырнадцатого убийства этого года. Ну, думает Пеллегрини, хоть кому-то в группе сегодня повезло.
Голоса в аквариуме затихают позади. Перед тем как повернуть за угол в отдел, Пеллегрини заглядывает в боковую дверь темного аквариума и замечает оранжевое свечение сигареты и силуэт ближайшей к двери девушки. Видит ожесточенное лицо, твердые, как гранит, темно-коричневые черты, глаза, в которых читается лишь закаленное презрение. Но формы офигительные: красивая грудь, ножки ничего, желтая мини-юбка. Кто-нибудь уже наверняка бы подкатил, если бы не ее настрой.
Превратно приняв случайный взгляд за настоящую возможность, девушка небрежно выходит из аквариума к двери офиса, тихонько стучит по металлическому косяку.
Можно позвонить?
С кем собралась говорить?
Машину вызвать.
Нет, рано еще. После допроса.
А машина?
Тебя подвезет кто-нибудь из патрульных.
Я уже час здесь сижу, говорит она, скрещивая ноги в дверном проеме. У нее лицо дальнобойщицы, но все же она старается как может. Впрочем, Пеллегрини не впечатлен. Он видит, как Лэндсман лукаво улыбается ему с другого конца кабинета.
Мы постараемся подойти как можно быстрее.
Оставив всякие надежды на соблазнение, она возвращется к подружке на зеленый виниловый диван в аквариуме, снова скрещивает ноги и закуривает новую сигарету.
Она здесь потому, что ей не повезло оказаться в полуподвале многоквартирника Пернелл-Виллидж на Гейтхаус-драйв, где ямайский наркодилер Кэррингтон Браун принимал в гостях коллегу по имени Рой Джонсон. Предварительные ласки, пара обвинений с переливчатым вест-индским акцентом, а потом продолжительная пальба.
Дика Фальтайха лысеющего коротышку и ветерана бригады Лэндсмана вызвали спустя пару минут после того, как диспетчер отправил Пеллегрини с сержантом на Голд-стрит. По прибытии Фальтайх обнаружил в гостиной мертвого Роя Джонсона с более чем десятком пулевых отверстий во всех возможных частях тела. А хозяин квартиры, Кэррингтон Браун, как раз направлялся в реанимацию Университетской больницы с четырьмя ранениями в грудь. Там же были обнаружены дырки в стенах, дырки в мебели, гильзы от автоматического пистолета девятимиллиметрового калибра и дамы в истерике. Следующие пять часов Фальтайх с двумя криминалистами будет собирать улики на месте.
А значит, именно Лэндсману с Пеллегрини остается сортировать свидетелей, отправленных в центр. Начинается опрос довольно рассудительно и спокойно: детективы по очереди отводят каждую свидетельницу в отдельный офис, заполняют форму с их данными, записывают показания на нескольких страницах и дают на подпись. Рутинная и однообразная работа; только за прошлый год Пеллегрини опросил, наверное, пару сотен свидетелей: многие врали, все не желали сотрудничать.
Через полчаса процесс резко переходит во вторую стадию, более интенсивную, когда разъяренный Лэндсман швыряет четыре страницы показаний на пол заднего офиса, грохает рукой по столу и кричит, чтобы эта телка в желтой мини-юбке тащила свою стремную лживую наркоманскую задницу отсюда на хрен. Что ж, думает Пеллегрини, слушая с другого конца коридора, Лэндсман вообще долго тянуть не любит.
ЛЖИВАЯ ТЫ СУКА, орет Лэндсман, хлопнув дверью о резиновый упор. ТЫ МЕНЯ ЗА ДЕБИЛА ПРИНИМАЕШЬ? Я, БЛЯТЬ, ПО-ТВОЕМУ, ДЕБИЛ?
Да где я вру-то?
Все, вали отсюда. Наговорила себе на обвинение.
За что?
Лицо Лэндсмана искажается в чистейшем гневе.
ТЕБЕ ЭТО ЧТО, ИГРЫ, ЧТО ЛИ? ИГРЫ?
Девушка молчит.
Я только что тебя привлек, сука лживая.
Да я не врала.
Пошла ты. Привлеку за ложные показания.
Сержант указывает ей на маленькую допросную, где она падает на стул и вытягивает ноги под пластмассовым столом. Мини-юбка задирается, но Лэндсман сейчас не в том настроении, чтобы оценить, что под юбкой у нее ничего нет. Уходя, он сначала оставляет дверь приоткрытой и кричит Пеллегрини через всю инструктажную.