В искусстве те прельщать стараются,
Коварством побеждать пытаются.
Любезностью расточительства,
Скрывая порок и разврат,
Те девы с ехидством почтительства,
Покинут пределы сих врат.
На кривды найдут наслоения,
И правды родятся цветы,
Найдут они вмиг одобрения,
И радость свершенья мечты.
Как древний огонь беспокойства до боли,
Что вдруг в Византию проник,
На Рюрика троне с правами по крови,
Наследник Владимир возник.
И в граде престольном,
С дружиной достойной,
В веселии как с естеством,
Владимир пирует, наперсниц балует,
Закрытых от глаз колдовством.
История есть с продолжением,
О киевском князе она,
Дружину сгубить обольщением,
Девица была послана.
Любимица римского кесаря,
Как та драгоценность ларя,
Ирина, как счастье иль бедствие?
Подарок достойный царя.
И вот в изумрудной долине,
Разбиты шатры изо льна,
В злаченом узоре, шелковой перине,
В белесом шитье полотна.
В средине один,
С золотою главицей,
В нем дева Ирина,
Сверкает царицей.
Ирина, доносятся звуки,
Волшебней один одного,
Ирина, сердец дружных стуки,
В предчувствии нового.
Усеяна златыми цветами,
Что сад украшают твой,
Идет в синеве и стали,
Безмолвием на покой.
Идет во след воителю
беззвучными стопами,
В чертог идет правителя,
Где мед течет реками.
Шумели громко витязи,
В сверканье молний взоров,
Вздымались груди в привязи,
В роскошестве узоров.
И робко очи преклонив,
Неловко взор потупив,
Вино как пригубив и чашу уронив,
Промолвила она, главу свою склонив:
«Великий повелитель, доблестных мужей!
Чья слава так гремит по всему свету,
Не звона погубительных мечей,
А мужа, я ищу, по твоему совету»
Папаевич, Рогдай,
Добрыня, Бурновей,
И все, что были славы меньшей,
Взгорелись как один,
«Ах будешь ты моей!»
И мир, вокруг, для них, потух!
Не будет мил как прежде.
Цветочными сетями, прелести речей,
Красой своей, сражая горделивой,
Под скромных взор очей,
И прелести своей,
Окутала она всех витязей ретивых.
Один лишь Велесил, что пасмурный сидел,
И прелесть ту совсем не замечая,
Он отойти не мог от тягостных тех дел,
Софию потерял, внутри себя рыдая.
И вот минуло тридцать дней!
И каждый стал еще влюбленней,
Себя он мнил, что муж он ей,
А рядом был соперник, побежденный!
«Вы все открыли мне любовь,
Рекла она в кругу их узком,
Прольете ль вы друг друга кровь?
Чтоб знала я кто лучший русский?
А завтра с утренней зарей,
Сниму шатры, пойду в дорогу,
А кто из вас мне сохранит покой?
Покажет мне Чернигов? С кем поеду к богу?
И вопли дружные пошли со всех сторон,
И каждый метил тем быть провожатым,
Забыли братство, дружбу и как сон
Друг другу вздернули кулак вожжами сжатым!
Что стало с братьями? Владимир удивился!
Как точит их взаимная вражда!
В сердца бесстрашные их, гнев уже вселился,
И князь махнул рукой, вздохнул и удалился.
Лишь утро Киев светом осветило,
Как гостья на коне верхом,
С всем сонмом русских витязей,
В Чернигов поспешила,
Оставив князя в думах о лихом!
«Вот таково оно,
О Велесил могучий,
Подвластно чарам
Сердце храбреца,
Оставили друг друга,
Вслед за красой толкучей
За девою бегут,
Рабами колдовства»
Вот месяц уж минул,
Но нет героев страстных,
К Чернигову в поход,
За девою идут,
И слух идет с границ,
Лихие чужестранцы,
Нарушив мир войной!
Селенья наши жгут!
«Накажем вероломных!»
Прокричал Владимир!
И тысячи собрал,
Чтоб их вести в поход!
А Велесил сказал:
Не медли, князь,
Друзей твоих ретивых,
Тебе я приведу,
Как ходит лошадь в брод!
И вот брега Десны,
И вот шатер Ирины!
И вот блестят, наточены мечи!
И витязи стоят и жребий тянут ими,
Кто с кем сразится в обладание жены!
Безумные! Воскликнул Велесил в смятенье,
Оставьте распрей ваших баловство,
Гречанке голову срубив мечом, на раз, вполсилы
Вскричал: Вот вам, коварных греков естество!
И вот внушая смерть и ужас,
В пыл битвы с греками летят они,
Его богатыри,
Владимир греков сдюжил!
И в прах их обратил,
Он в честь своей страны!
«Местные выборы»
(в отражении ощущений)
Как однообразие сонет,
Выдавив из себя то решение!
Мародеры идут в Горсовет,
Пряча в совесть свои прегрешения!
Их достоинства были порой,
Как обуза для мух непоседливых,
Надоедливых девок, старух,
И посмешища звук привередливый.
Вот стоит обыватель, один!
Он понять ту причину не сдюжит,
Как порой несусветный кретин!
Мозг ему с канифолью утюжит.
Он тщеславия мерзостный сын?
Или раб благодетели справной?
Что им движет?
Поди ка пойми,
Дух мытарств? или благожеланье?
Мне порой не охота копать,
Эту землю в простом понимании,
Для того, чтоб людей тех понять,
Одного не хватает желания!
Вместе с тем я отметить могу,
В тренировки своей изнывая,
Все б друг другу кричали:
В тюрьму!
Все друг другу бы кости глодали.
Если партии, кто командир,
И его намеренье понятно!
То зачем, подбоченив аршин,
Лезет парень туда непонятный?
Каждой партии чтобы бабло,
Получить в этом соревновании,
Нужно в миг позабыть западло,
И постыдных движений вливание.
Я хотел посмотреть бы на тех,
Что придут в каждый дом к нашим людям,
И расскажут им, что их успех,
В каждом деле им важен и нужен.
"Враз могу я пообещать,
Ваш вопрос рассмотреть на повестке!
А коллеги те будут рыгать,
А коллеги то будут блевать,
Ну и в суд не пойдут по повестке".
«Многоликость зла»
(об отождествлении со злом, идентификацией зла)
Злые увидеть лица,
Увидеть лицо у зла,
В формате опохмелиться,
Лишившись естества.
Но это не годиться,
Когда на фоне том,
Зло в доброте таится,
И не идет со злом.
Вот мысли дерзновенные,
Направив дружно в ряд,
Где злые преднамерения,
Что в людях говорят.
Когда от нетерпения,
Кружится голова,
Когда без размышления,
Шлешь горькие слова.
Бывают речи ласковы,
Бывают сны мудры,
А есть слова лукавые,
Что слышать мы должны.
Когда без обязательства,
Заключат договор,
Потом по обстоятельствам,
Решают, кто есть вор.
Когда зовут работать,
За плату, наконец,
О после объявляют!
«Корыстный он подлец».
Во всем что превозносят!
А после проклянут!
Во всем что восхваляют!
А позже разорвут!
«Огневица»
(вольная мрачная фантазия по мотивам сказа Павла Петровича Бажова «Огневушка-Поскакушка»)
Вот деревянный дом,
Злодеем что с досок из гробов, сколоченных,
Каменных плит, привезенных мулом,
Что с древних могил раскуроченных!
Лишь звоном монет его взор играет,
Не верит, не чтит ничего, и не знает!
Что древние силы, закрытые в гробе,
Во силу войдут в его собственном доме!
Кирка из плиты высекает искру,
И дух огневицы из рун вытекает,
И пламенем ярким танцует внизу,
И стены огонь не спеша пожирает!
И вот уже во мраке различимы,
Свет пламени наполнив краснотой,
Лицо ее горит, набравшись силы,
Глаза ее сияют синевой!
Ах как ярко с волос золотых,
Пламя коснулось древесного ствола,
Ах и заклятия рун охранных,
Его больше нет, в догорании стола!
В чистоте огня кружится,
Ярким пламенем растет и все вокруг сжигает,
Огневица уж резвится,
Красной девою горит, и вся блистает!
Все нарушено заклятье,
С древних рун сорвали силу,
Негодяй, тебе проклятье,
Первый ты сойдешь в могилу!
Ты почуешь ее силу,
Первый отойдешь в могилу!
Ты почуешь ее силу!
Ты в огне найдешь могилу!
В пробуждении Огневицы!
Древней огненной царицы!
«Подбитый полковник»
(на арест/задержание Игоря Всеволодовича Гиркина (Стрелкова))
Подбит, и вскинув взор как горестный колодник,
Сидит в молчании кто? Ледяной полковник,
И по доносу людоеда,
Ему готовят отповедь обеда.
В чем сильно разуверившись во мнении?
Взгляд яростью наполнив глубиной,
Сидит полковник тот в тюрьме, в недоумении,
Сидит и дышит мерзостью смрадной.
Вот вам награда! Вот судьбы творение!
Один несчастный мерзкий жирный гад,
Придумал нам против России преступление!
И подвязал свой поросячий визг к твоим словам!
Не в силах вынести тот смрад от представления,
Что разыграл Мещанский суд,