Молодой учитель привел детей в кабинет отца через четверть часа и, непринужденно поклонившись, удалился. Бодрийяр никак не мог понять, для чего держали в доме няньку, если он сам нашел двух прекрасных наставников для своих сыновей. Ангелине придется еще раз объясниться с мужем по этому поводу.
Доброе утро, папа, с сияющей улыбкой поприветствовал Николаса младший сын.
Как и всегда, Валериан был бодр и буквально источал уверенность в себе. Крепкий парнишка с копной светло-русых кудрей был одет с иголочки, модно причесан и собран. Внезапный подъем не стал для него помехой подобающему внешнему виду. Отец самодовольно улыбнулся: наследник вобрал все лучшие его черты. Стоило лишь поставить отпрыска рядом и в этом не оставалось сомнений.
Доброе, раннее невнятно пробормотал вечно косматый, напоминающий черта из табакерки Герман. Его высокий рост мог стать большим преимуществом в роду весьма коренастых и крепко сбитых Бодрийяров, но в сочетании с этими астеничными руками и ногами казался абсолютно бесполезным. Николас скривился и перевел взгляд. Одного приветствия старшего ему хватило, чтобы вспомнить о хилом женском теле, что без сознания и цели занимало сейчас общую супружескую кровать.
Дети, сухо начал Бодрийяр-старший. Наше сегодняшнее утро началось с людьми трудящимися, и отнюдь не случайно. Каждый из вас
Отец замолчал, оставив сыновей в недоумении. Частенько он снижал темп беседы целенаправленно ради того, чтобы сбить с собеседника спесь, однако в этот раз схема сработала бесконтрольно. Бодрийяр-старший не мог начать вещание без трубки, а из-за раннего подъема совсем забыл заблаговременно ее набить.
И мальчики ждали, пока он засыплет свой табак в полной тишине? Это что, какие-то азы нейролингвистического программирования времен Шерлока Холмса?
Джереми гулко рассмеялся.
Нет, вот теперь это обычное свинство, Боузи, он открыл для меня стеклянную бутылочку с газировкой и передал прямо в руки. Человек действительно может додумать лишнего, если внезапно погрузить его в тишину во время серьезного разговора. Но в данном случае кое-кому раскурить трубку было важнее, чем донести мысль.
Где-то я это уже слышал, усмехнувшись, я с удовольствием глотнул сладкой шипучки. «Почему мое покурить не должно быть важнее твоего вопроса». Так Боб говорит.
Моя реакция откровенно веселила местного босса. Казалось, он был только рад прерываться на комментарии и не погружаться в свои байки с головой. Истинное отношение Оуэна к ситуации выдавала траектория его движений приближаясь к теме диалога отца с сыновьями, он больше не мог позволить себе просто сидеть на месте. Стоило ему упомянуть Германа, как он начал сновать по кабинету туда-сюда.
Все нормально, скорее инстинктивно, чем осмысленно, успокоил его я. Представь, что мы обсуждаем сюжет нового квеста. Я всегда так делаю. Ты научил.
Оуэн закатил глаза и, наконец, продолжил:
Каждый из вас достиг возраста, в котором следует знать о предназначении, что подготовлено для вас семьей, все так же размеренно продолжил Николас, блаженно вдыхая табак крепчайшего сорта. Сами того не зная, вы занимались, готовились, исправно учились, лишь с одной целью, истоки которой я поведаю вам сегодня.
Папа, простите, но, должно быть, для таких новостей мы не в полном составе, негромко заметил старший сын, намекая на отсутствие Ангелины в кабинете.
Должно быть, паршивец, ты позабыл о розгах, отец произнес угрозу спокойно, но его улыбка сочилась ядом. Или предполагаешь, что твои шестнадцать лет дают право перечить старшим?
Совсем нет, сэр. Простите, сэр, Герман отступил назад и склонил голову.
Еще вопросы о составе? скорее дежурно, чем с искренним интересом уточнил отец. Скажи мне, Валериан, это в современной школе вас научили такой дерзости?
Нет, сэр! бойко держал ответ младший. Герман переживает за мамино самочувствие, папа. Говорят, ей нездоровится.
Бодрийяр-старший опасно загоготал.
Такие размышления несвоевременны, однако, ближе к теме нашего разговора. Отец, наконец, отложил трубку и сложил свои сморщенные пальцы домиком, оглядывая детей исподлобья. Если бы твой брат учился семейному делу, а не потрошил зверье, как дамочка, он бы уже знал, что женщина, которая зовется вашей матерью, болеет лишь постоянной истерией,[4] и только.
Валериан, казалось, не понял отца, а потому замолчал. Его брат был чуть старше, а потому распознал насмешку над женской природой и поник окончательно.
С позволения Германа, Николас продолжал едко задевать сына, подкрепляя его смятение, я вернусь к причине нашего собрания. Мой отец и ваш покойный дедушка, подаривший нашей семье дело жизни, начал мое обучение в «Фармации», когда мне исполнилось десять лет. Я же, отдавая честь реформам, дал вам обоим возможность посещать школу, о чем неоднократно пожалел.
Мальчики переглянулись. Несмотря на то, что ни один из них не мог сделать сознательного выбора в пользу школы главным образом потому, что обучение начиналось в пять лет, теперь они ярко ощущали вину перед отцом за потраченное время.
Однако мудрость гласит, что потерянного времени не воротишь. Поэтому пустые разговоры мы заменим делом. Бодрийяр-старший осмотрел сыновей по очереди. Завтра мы начнем ваше обучение. Сначала общее, затем для каждого свое.
В отцовском кабинете повисла пауза. Потерявшийся в мыслях Герман ощущал, что сказанное содержало в себе намного больше подвоха, чем казалось на первый взгляд. Но привычка брата угождать родителям никак не сходилась с его собственными мрачными мыслями.
Что за чудесные вести! Валериан смело сделал шаг вперед, одаривая отца своей обезоруживающей улыбкой. Мы, право, благодарны вам за возможность стать частью семейного ремесла! Не расскажете ли вы нам побольше, папа?
Ну, разумеется. Николас отказывался замечать откровенную лесть отпрыска, причисляя его возгласы к истинному восхищению собственной персоной. Благо, сыновей у меня двое, и каждому найдется дело по рангу, которое сделает из них не мальчиков, но мужей.
За высокой дубовой дверью в личное убежище главы семьи послышался ропот. Старик нахмурился, догадываясь о возможных причинах лишнего шума, и спешно поднялся, стараясь поскорее завершить разговор. Самое важное еще не было озвучено.
Наш маленький Вэл упомянул он младшего практически ласково. В большом и неизменно светлом будущем «Фармации Б.» возьмет на себя главенствование. А потому ему предстоит поучиться ведению дел прибыльных, выучить «Фармакопею», погрузиться в труды великих наставников Джека Бодрийяра, Бутов и, впрочем, многое другое.
Валериан склонил голову перед папой, как при чинном приветствии. Но Герман стоял достаточно близко и даже из-под свесившейся копны светлых кудрей мог распознать довольную ухмылку. На сей раз разыгрывать театральные вздохи радости брату не приходилось, а потому его восторг от очевидного превосходства над старшим украсил юное лицо сам собой. Нелюбимый отпрыск Николаса прекрасно знал о том, что Валериан находился в вечном фаворе отца, и благосклонности не ждал. Напротив, когда речь заходила о потенциальных делах «Фармации Б.», шестнадцатилетний Герман Бодрийяр предпочитал держаться подальше. Он чувствовал, что работа с родителем ничего хорошего ему не принесет.
Тем временем шуршание за дверью кабинета усиливалось и превращалось в отчетливые звуки быстрых шагов. Не медля, старик повернулся к тому, кто унаследовал так ненавистные им материнские черты, и быстро проговорил: