Можно было только принять все как есть. Просто плыть по течению.
Размышляя, я отвлекся от дороги и жестко тряхнул своих пассажиров на одной из выбоин.
Прошу прощения.
Но никто мне не ответил, а Завьялов спокойно продолжал:
Неизвестно, где проходит граница между объектами, подчиняющимися квантовой механике и объектами, подчиняющимися классической механике. Я думаю, что нигде. И здесь уже мы подходим к многомировой интерпретации Вселенной. Про мысленный эксперимент Шредингера знаете?
Про кота, что ли?
Понятно. Я напомню. Представим непроницаемый для внешнего наблюдения ящик, в котором сидит кот. В ящике есть отделение, в котором располагается радиоактивное вещество, совсем крупинка, почти не излучает, и датчик электронов. Если электрон, вылетающий при радиоактивном распаде, попадает в датчик, то специальная машина травит кота ядом. Но распад вещества это статистическая, вероятностная функция. И мы, наблюдая ящик со стороны, через секунду можем говорить, что кот почти наверняка жив, а через три часа что почти наверняка мертв. То есть для нас он одновременно и мертв, и жив, что абсурдно.
Но на самом деле либо, либо.
Да. И вот здесь вступает в дело многомировая интерпретация. Она говорит о том, что когда вы откроете ящик, то произойдет расщепление Вселенной. В одной из них кот будет жив, в другой мертв. И они будут существовать параллельно друг другу, пересекаясь и соприкасаясь по большей части.
И что, такое происходит при каждом пролете фотона, электрона и так далее?
Вовсе нет. Вы не поняли. Такое происходит только при коллапсе волновой функции то есть при наблюдении за ней. Обращаю ваше внимание глаз человека не измерительный инструмент, мы не фиксируем пролет каждого отдельного фотона и наблюдаем интерференционную картину. А вот когда ставим датчик, интерференция пропадает, и только тогда пролет фотона через одну из щелей порождает расщепление Вселенной.
Ладно, в общих чертах понятно. И как эта гипотеза привела вас в Доброе?
Для меня это не гипотеза. И вот здесь вам придется либо поверить мне, либо нет. Для начала хочу сказать, что расщепление Вселенной в результате эксперимента с интерференцией не оказывает на мир какого-то значительного влияния. Неважно, куда полетел фотон это никак не повлияет на окружающий мир. Можно предположить, что будет влиять, если наблюдатель решит сделать какой-то определенный выбор в жизни, основываясь на том, через какую щель пролетит фотон. И я говорю о чем-то глобальном, а не о выборе сорта сыра в магазине. Но ученые не принимают серьезных решений, основанных на слепом случае. И тогда расщепление остается очень локальным, еле заметным и изолированным. Теперь я скажу то, что во что вам будет трудно поверить. Я ощущаю расщепление Вселенной. Сложно описать это ощущение Как будто вокруг нас натянуты вибрирующие струны, связывающие все воедино. Однако в некоторых местах они расслаблены и провисают куда-то еще, вовнутрь пространства. Как проталины на льду. Честно говоря, трудно описать свои ощущения. Я немало путешествовал по миру и нашел ряд таких зон. Но в Добром эта зона самая большая, что я чувствовал. И что самое плохое, она растет, и никто, кроме меня, этого не замечает.
В салоне на какое-то время воцарилось молчание. Я слышал только мерный рокот двигателя и поскрипывание расшатанного кузова. Не получив никаких встречных вопрос, Завьялов закончил:
Когда вы во всем разберетесь и опасность минует, я обязательно вернусь сюда. Не переживайте, Екатерина Витальевна, мы снова все здесь наладим.
Спасибо, Олег Вячеславович, горячо поблагодарила его Резцова.
Вот почему я здесь. Я вижу свою миссию в поиске причин описанной мной аномалии и ее ликвидации или хотя бы изоляции, потому что, боюсь, она угрожает всем нам чудовищными последствиями. Так что вы можете порой не понимать мои мотивы но знайте, все, что я делал и планирую сделать необходимо для всего мира. Как бы пафосно оно не звучало.
Вопросов больше не имею, спокойно сказал Устюгов.
Я бы предпочел быть подопытной крысой или ждать буку по ночам.
Салон погрузился в тишину, каждый задумался о своем.
***
Через час я услышал размеренный шум, постепенно усиливающийся. У дороги стоял покосившийся столбик с синей табличкой «р. Черная каменка». Я остановил машину на берегу. Сейчас это была полноводная река мимо старых опор, оставшихся от старого моста, с шумом проносился грязно-бурый пенистый поток, разбивавшийся и вздымающийся у многочисленных каменистых препятствий и порогов.
Мы выбрались из «буханки».
Да она метров сто в ширину, сказал Устюгов и повернулся к Алдану. Вот ты увидел. Как оцениваешь перспективы?
Никаких. Слишком сильное течение. Вода грязная, не видно, как ехать. Камни слишком большие и не простят ошибок.
Это все лирика. Глубина?
Русло неровное, тем более все разлилось Но место тут очень пологое. Летом можно пройти по камням, вообще ноги не замочив. Думаю, до полуметра в центре.
Но это же ерунда. Максим, сколько позволяет «буханка»?
Спасибо армии родной, такие вещи я вызубрил наизусть.
Семьсот миллиметров.
Правда, я сразу не сообразил, больше ли это, чем «полметра». Я изо всех сил напрягся. Метр это тысяча миллиметров, это я помню. Половина делим на два. На две равные части. Тысяча это десять сотен. У меня на двух руках десять пальцев. На одной пять. Значит, половина от тысячи это пять сотен. То есть пятьсот. А семьсот это семь сотен. Я вспомнил, сколько пальцев соответствует числу «семь», а сколько числу «пять» и понял, что «буханка» должна пройти.
Ну вот, оживился Устюгов. Прорвемся.
Я высказал сомнение:
Мне трудно оценить влияние течения на автомобиль. Это же, считай, гигантский парус, будет здорово сносить. А ехать надо ровно и спокойно. Если заглохнет на глубине может уже не завестись. Брод надо проверять вручную, но такой возможности нет вода ледяная и течение может унести.
В разговор включилась Резцова.
Знаете, от этого зависят жизни всех. И решение должно быть общим. Вы, товарищ Устюгов, много нам указывали, но мы до сих пор не в безопасности.
Хотите разделить ответственность? переспросил он ее удивленно. Мне так даже лучше будет, спокойнее.
Только голос Алдана не учитывается, важно сказал Завьялов.
Почему? Его жизнь тоже в опасности.
Он потерял право на голос, когда отнял другую жизнь.
Ладно, пусть у него будет право совещательного голоса. Устюгов улыбался. Вы знаете, демократические решения сейчас это именно то, что нам нужно. Весь мой опыт говорит о том, что решения, принимаемые коллегиально в момент кризиса, очень хороши. Они иногда приводят к трупам, но зато никто не оказывается виноват. Итак, вот наши альтернативы: мы можем вернуться в поселок и попытаться проехать сколько можем по грунтовой дороге. Где надо, толкнем. Сколько мы проедем, Максим?
Немного. Дождь был очень сильный, а дорога здесь не укатана. На дворе май, снег едва сошел, и земля высохнет не скоро. «Буханка» быстро завязнет. Нам придется идти пешком.
До лагеря километров двести. Это где-то неделя-другая ходьбы по мокрой тайге, утопая в грязи. А еще Эрхан Кундулович считает, что спать в этих местах опасно для жизни. Но зато если идти еще и ночью, то дойдем быстрее, конечно.
А что предлагаете вы?
Попробовать протолкать машину через реку. На той стороне нормальная дорога, будем в безопасности сегодня вечером завтра утром, сможем поесть, обогреться и выспаться. Если окажется, что машина через реку не идет, вернемся в поселок и перейдем к первому варианту.
А если машина опрокинется? спросил Алдан.
Значит, будем идти лишних полтора дня. Принципиально это ничего не изменит.