Вчера вечером в эфире был Болдуин; он спекулирует на религиозности и пытается вложить в свои слова все, будто говорит в последний раз. «Верьте в меня. Вы избрали меня 18 месяцев назад. Чем я подорвал к себе ваше доверие? Неужели вы не верите, что я смогу добиться справедливости для обеих сторон?» Как ни поразительно слышать голос премьер-министра, потомка Питта382 и Чатама383, я все же не могу найти в себе должное количество благоговения. Я представляю сгорбленного атланта, несущего на плечах весь мир. И вдруг его самоуверенность становится нелепой. Она превращается в манию величия. Я не доверяю ни одному человеку, как бы громко он ни вопил о своей религиозности.
10 мая, понедельник.
Ссора с Л. разрешилась в типографии. О, как же все спорят и перебивают друг друга! Пока я пишу, Л. разговаривает по телефону с Хьюбертом. Мы готовим петицию384. Вчера вечером, как нам показалось, ситуация явно улучшилась. Архиепископ385 и Грей386 оба были настроены на примирение, так что мы легли спать счастливыми. Сегодня опять тупик, но есть всевозможные глубинные изменения, о которых мы получаем самые противоречивые сведения. Дорогой старина Фрэнки рассказал (у камина в книжном магазине) о переговорах между Асквитом и Редингом387, настроивших второго враждебным по отношению к мужчинам [рабочим?]. Позже через Клайва и Дезмонда пришла информация, что Асквит был в Уорфе388, в 60 милях от лорда Рединга. Леди Уимборн389 устроила вечеринку, на которой встретились Томас и Болдуин. Сегодняшняя встреча таинственным образом отменена. Иначе проблема с забастовкой была бы урегулирована. Сегодня утром я отнесла в Палату общин статью Л., чтобы уже днем она легла в основу выступления Хью Далтона390. Вся эта шумиха с полицией и мраморными статуями вызывает смутное недовольство. Но правительство обеспечило меня автобусами в оба конца и даже не закидало камнями. Серебристо-малиновый караул на Уайтхолл391; Кенотаф; мужчины снимают возле него шляпы. Дома я обнаружила заговорщиков, Тома Маршалла и Л. После обеда в книжный магазин [«Birrell & Garnett»], где слушала сплетни «не для телефонного разговора»; в Лондонскую библиотеку, где встретила Гуча392 высокого бледного упрямца, приветливого и долговязого, и Молли, всю в пыли, прилежно изучавшую «Dublin Review393» за 1840 год; прогулялась до дома; Клайв опроверг сплетни; Джеймс пытается заставить Сент-Лоу394 подписать [петицию]; потом звонит Мейнард и дает указания печатать «Nation» по образцу «New Statesman»; я согласилась, а Л. нет; затем обед; автомобильная авария; сейчас полдесятого, а телефон не перестает звонить.
11 мая, вторник.
Я могу писать этот дневник привык к вопиющим издевательствам, пока жду Тут меня несколько раз прерывали (с 12:30 до 15:00); мы с Джеральдом Бренаном мучительно долго сочиняли письмо мистеру Голсуорси395. Спорить об архиепископе Кентерберийском с Джеком Сквайром в полночь кажется теперь нормальным, но не таким интересным, часто повторяю я, как писать «На маяк» или статью о де Квинси396. Думаю, это самообман думать, что годы спустя подробности происходящего будут кому-то интересны. В конце концов, от войны остались бесплодные воспоминания. Но никогда не знаешь наверняка, а ожидание и писательство снижают тревогу посредством выплескивания на бумагу всех этих бесчисленных деталей и мыслей о них. Сквайр не хочет «вставать на колени». Коленопреклонению место в церкви. Церковь не имеет никакой связи с народом. События складываются так, что работники типографии «Nation» отказываются от статьи Л., в которой он говорит, что забастовка законна и конституционна. Полагаю, это происки загнанного правительства397. Мистер Болдуин посетил зоопарк398. В середине обеда приехала очаровательная миссис Булли399, безуспешно посетившая Конуэя400. Сент-Лоу подписал петицию, а еще Роза Маколей и Литтон. Сегодня вечером назовут имена, и тогда, возможно, на нас снизойдет тишина. Ральф и Джеральд наши разведчики. Но телефон разрывается; звонят самые неожиданные люди, например, Брейс и Кан401; женщина привезла новый чехол для дивана. Вчера Ральф и Фрэнсис Маршалл попали в аварию402. Ей чуть не выбило зубы. Один человек погиб, у другого сломана нога результат управления поездами без сигналов, усилиями пылких оптимистов-старшекурсников. Приходил Биллинг403 он готов напечатать что угодно, ибо все его люди вернулись и нуждаются в работе. Таким образом, поскольку бедняга Макдермотт404 умер еще в январе, возможно, именно они будут печатать «Nation». Если подумать, почти весь наш шрифт занят, так что делать это у нас точно не вариант. Позвонить ли мне Джеймсу? На мальчика из библиотеки «Days405» напали задиры и сбросили его с велосипеда; к счастью, шесть книг [Виолы] Три, за которыми он заезжал, не пострадали. Они продаются вяло. Их редко заказывают. Миссис Картрайт приехала на ржавом велосипеде Фейт406.
12 мая, среда.
Забастовка окончена (звонят в колокола).
Проблема была улажена примерно в 13:15 вернее, в это время в радиоэфире прозвучало сообщение. В час дня я была на Тоттенхэм-Корт-роуд и услышала, как в мегафон «Bartholomew & Fletcher407» объявили, что лидеры БКТ408 находятся на Даунинг-стрит. Придя домой, я обнаружила, что ни Л., ни Нелли этого не слышали; через 5 минут то же самое объявили по радио. Нам велели быть наготове и ждать важных новостей. Потом заиграло фортепиано. Затем диктор невероятно помпезно и мрачно, произнося по слову в минуту, зачитал: «Сообщение с Даунинг-стрит 10. Лидеры БКТ согласились прекратить забастовку». Л. немедленно бросился звонить в офис; Нелли сообщить клерку Притчарда, а я миссис Картрайт (однако Нелли меня опередила); потом мы закончили обед; я позвонила Клайву он предложил нам выпить вечером. Сегодня утром я видела 56 бронеавтомобилей, медленно ехавших по Оксфорд-стрит; в каждом сидели по два солдата в жестяных касках, а третий целился из пушки, словно готовясь стрелять. Но в одной из машин я также заметила полицейского, который курил сигарету. Подобных зрелищ, рискну предположить, я больше никогда не увижу, да и не хотелось бы. У отеля уже (сейчас 14:10) появились рабочие с водосточными трубами. Кроме того, Гризель отвоевала себе право выгуливаться на площади.
13 мая, четверг.
Думаю, при перечитывании дневника я буду пропускать все страницы, посвященные Забастовке. «Ох уж эта скучная старая глава», скажу я. Волнение по поводу того, что важно, а что нет, всегда недолговечно. И все же сегодня тоска Л. как и я, угрюм, ведь забастовка продолжается; ни один железнодорожник не вернулся на работу; теперь мстительность овладела нашими рабочими. Правительство молчит. Видимо, БКТ согласился на условия, которые шахтеры сейчас отвергают. В любом случае на то, чтобы запустить механизм Англии, уйдет неделя. Поезда встали по всей стране. Кажется очевидным, что лейбористов опять обведут вокруг пальца и, возможно, лишат права на забастовки в будущем. Типография «Nation» до сих пор не работает. Короче говоря, напряжение спало, мы все ссоримся, спорим и злословим409. Такова человеческая натура, а я не люблю ее, если только она не промаринована искусством. Вчера вечером мы ужинали с бастующими и заглянули к Клайву. Там было много разговоров об искусстве. К нам присоединилась добрая зануда Джанет Воган410, напомнившая мне Эмму411. Я ходила к своей портнихе, мисс Брук, и мне это показалось самых спокойным, дружелюбным и даже приятным занятием. У меня страсть к красивым вещам и предметам, которую я не удовлетворяла с тех пор, как умерла Салли Янг412. Это смелый шаг, но теперь я свободна от беспокойства по поводу одежды, ее стоимости и необходимости выставлять себя напоказ на Оксфорд-стрит.