Ну, может быть, надо еще подождать, рассудительно говорит внучка. Может быть, там время как-то иначе идет.
Вообще-то она не верит в приветы из загробного царства. И в жизнь после смерти тоже. Ну как не верит, просто никогда всерьез об этом не думала. И не стала бы, если бы не дед, которого надо приободрить и утешить. Но как, господи, как?!
Вчера было сорок дней, а Ирина все молчит и молчит, говорит старик. Я, честно говоря, думаю, просто некому слать мне приветы. И неоткуда. Ничего там, девочка, нет. И никого. И нас больше не будет.
Ты посмотри, что делается, говорит внучка, и голос ее подозрительно звенит. Дед! Обернись и посмотри в окно, пожалуйста. Ты только посмотри.
На июльский город падает снег. Крупные белые пушистые хлопья, как на открытках рисуют. Настоящий, холодный, мокрый, совершенно невозможный, но, если высунуть руку в окно, можно стать счастливым обладателем многих тысяч снежинок и владеть ими единолично целую четверть секунды, пока не растают.
Сквер Реформату (Reformatų skveras)
Популярное непознаваемое
Добрый день. Как поживает ваша мама?
Старушка была очень милая. Кудрявая, улыбчивая, в легком, по сезону пальто песочного цвета, из-под которого выглядывал безупречно завязанный шейный платок. Рута готова была поклясться, что видит ее впервые в жизни. Хотя до сих пор она имела все основания гордиться своей зрительной памятью и способностью безошибочно узнать кого угодно, включая воспитательниц детского сада и соседей, с которыми делили летние домики на море тридцать без малого лет назад.
Сожалею, но вы обознались. Мы с вами не знакомы, сказала Рута. И даже выдавила из себя подобие приветливой улыбки. Не бог весть что, но для Руты великодушный, почти расточительный жест, на улыбки она всегда была скупа.
Я шила платье у вашей мамы, объяснила старушка. В конце прошлого года. Однажды пришла на примерку и встретила вас. Вы как раз уходили. Извините мою назойливость, я только хотела передать Матильдочке привет и еще раз сказать спасибо, прелестное вышло платье, я уже дважды надевала его в театр и один раз в филармонию, на концерт
Извините, повторила Рута, но вы действительно ошиблись. Моя мама не шьет.
«Уже целых пять лет не шьет», могла бы добавить она, но не стала. Чего доброго, старушка, услышав, что Рутина мама когда-то шила, решит, что просто перепутала двух разных портних и снова начнет передавать приветы и благодарности, разговор затянется, кому это нужно, тем более, что я действительно эту даму никогда прежде не видела, думала Рута, сворачивая за угол. Совершенно точно, никогда.
В этом пустяковом недоразумении был один не то чтобы неприятный, скорее, немного неудобный момент: Рутину маму действительно звали Матильдой. И раньше она шила на заказ дамские платья, не просто женские, а вот именно что дамские, парадные, в пол, с помпезными воланами и оборками, в аду такие наверняка всем выдают для пущей торжественности и дополнительной муки, чтобы было неудобно сидеть в котлах. Рута до сих пор с содроганием вспоминала наряд, который ей пришлось надеть на свой выпускной вечер; впрочем, после торжественной части она переоделась в туалете и на дискотеке скакала в пляжной футболке и Пашкиных джинсах, единственная такая крутая оторва без платья. Нарядные одноклассницы косились на нее со смесью восторга и отвращения, близко не подходили, явно ждали, что потолок актового зала вот-вот разверзнется, и нарушительницу порядка покарает небесный огонь. Смешные были времена.
Но теперь мама не шьет на заказ. Еще чего не хватало! Я, слава богу, достаточно зарабатываю, сердито думала Рута, шагая по центральному проспекту. Не надо ей больше горбиться над машинкой. Хватит с нее.
Уговорить маму отказаться от заказов было непросто. Спорила, ныла, доказывала, что шить ей не трудно, а наоборот, приятно. И каждый день заполнен осмысленным делом. И клиентки якобы заменяют ей разъехавшихся и умерших подруг. Хотя ясно же, просто никак не могла поверить, что дочка может ее обеспечить. До сих пор, собственно, не особенно верит, и деньги, которые дает ей Рута, почти не тратит, откладывает на так называемый «черный день». И шьет иногда дурацкие платья, теперь по своей мерке и иногда по Рутиной, хотя знает, что дочь не станет их носить. Говорит, на всякий случай, пусть будут, просто так.
И смех и грех.
Привет! И до пятницы! крикнул Руте на бегу какой-то мужчина, скорее симпатичный, чем нет, из таких вечных мальчиков, которые и в двадцать, и в сорок лет в кедах, дурацкой шапке, с рюкзаком и айфоном предпредпоследней модели, потому что «дальше уже не то». Причем скрываться за этим фасадом может все что угодно: пустые карманы и обреченная оставаться недописанной диссертация, бизнес с оборотом, превышающим бюджет небольшой страны, пара дюжин подружек по всему миру, крепкая семья с длинноногой валькирией и целым выводком белобрысых детишек, никем не оцененный гениальный роман столетия, авторская программа на центральном телеканале; то есть делать какие-то выводы, опираясь на их внешность, пустая затея. Кроме одного: это просто такой тип.
Среди Рутиных знакомых таких мальчиков-в-кедах было трое, вернее, даже семеро это если вместе с совсем давними, давно исчезнувшими из вида считать. Но вот конкретно этого она совершенно точно не знала. И совместных планов на пятницу ни с кем даже отдаленно похожим не строила. И ведь даже не спросишь, с кем он ее перепутал. Уже убежал.
Посмотрев на часы, Рута поняла, что не только не опаздывает, но и рискует прийти на четверть часа раньше назначенного времени, а это нехорошо. Чтобы скоротать время и как-то отвлечься от дурацкой встречи с дурацкой старушкой, свернула в сетевую кофейню, хотя уже давно в такие не заходила, если уж пить кофе вне дома, то что-нибудь эксклюзивное, кому интересен ширпотреб.
Но прямо сейчас, честно говоря, все равно.
Вам как всегда? спросил юный бариста с непонятной надписью, вытатуированной на шее.
«Как всегда» это как? растерянно спросила Рута.
Она могла бы поклясться под присягой, что зашла в эту кофейню впервые в жизни. В самый первый раз!
Флэт уайт с ореховым сиропом, юноша широко улыбнулся. Вы же где-то с Нового года только его и заказываете. По крайней мере, при мне.
Да что ж за день такой дурацкий, обреченно подумала Рута. Но спорить не стала. Сказала:
Ладно, давайте так.
Кофе оказался совсем неплохой и сам по себе, и в сочетании с ореховым сиропом. Попробовав его, Рута, можно сказать, умягчилась сердцем. А как только перестаешь сердиться, обычно сразу начинаешь лучше соображать. Вот и Рута наконец подумала: похоже, у меня есть двойник.
Встреча с представителями клиента прошла не то чтобы плохо, просто предсказуемо и как-то вяло. Обычно Рута умела добавить в беседу такого специального делового огня, от которого в глазах собеседников тает невидимая паутина, они становятся похожи на живых людей и втайне от самих себя вовсю наслаждаются такой переменой. Но на этот раз не вышло, вернее, просто не стала стараться. Ей было не до того. Не то чтобы упорно думала о своем гипотетическом двойнике, любительнице орехового флэт уайта, чья мама, по удивительному совпадению, «Матильдочка» шьет нарядные платья интеллигентным старухам. Чего о ней думать, есть и есть, но эта загадочная персона, конечно, все время маячила где-то на втором плане, на дальней окраине ума, где обитают самые несущественные мысли, за ненадобностью не оформленные в слова.
Кроме внезапно обретенной доппельгангерши, по этой дальней окраине слонялись, дико озираясь по сторонам, сакраментальный вопрос: «Какого черта столько совпадений сразу, именно сегодня?» и правильный, но совершенно бесполезный с практической точки зрения ответ: «Просто такой дурацкий день».