Подойдите и присядьте рядом с нами. Джирики указал на свободное место рядом с Чекаисо.
Черноволосый Каройи сказал что-то на текучем языке ситхи, пока Эолейр усаживался на землю, и по губам Джирики пробежала быстрая улыбка.
Каройи говорит, что норны выйдут из замка и сразятся с нами за его воротами. Он считает, что хикедая не станут прятаться за стенами, сложенными смертными, когда зидая придут, чтобы разрешить давно назревшие между ними противоречия.
Я ничего не знаю о тех, что называют себя норнами, осторожно заговорил Эолейр. Однако я не могу поверить, что, если у них серьезные намерения, они откажутся от преимущества, которое дает крепость.
Я думаю, вы правы, сказал Джирики. Но моих людей будет трудно убедить. Многие из нас долго не верили, что мы отправляемся на войну с хикедая, не говоря уже о том, что те могут спрятаться в крепости и бросать на нас камни, как делают смертные. Он что-то сказал Каройи, который коротко ему ответил и замолчал, а его глаза стали похожи на холодные бронзовые пластины. Джирики повернулся к остальным.
Невежливо говорить на языке, которого граф Эолейр не знает. Если кто-то из вас не готов использовать вестерлинг или эрнистирийский язык, я буду счастлив перевести ваши слова, чтобы граф их понял.
Языки смертных и стратегии смертных. Нам всем предстоит учиться, неожиданно заговорила Ликимейя. Сейчас другой век. Если законы смертных теперь заставляют мир вращаться, значит, мы должны их изучить.
Или решить, можно ли жить в таком мире. Голос Зиньяды оказался низким и странным образом застывшим, словно она изучала вестерлинг, но никогда не слышала, как он звучит. Быть может, нам следует отдать мир смертных хикедая, которые так стремятся им обладать.
Хикедая уничтожат смертных еще охотнее, чем нас, спокойно ответил Джирики.
Одно дело, заговорил Йизаши Серое Копье, исполнить древний долг, как мы только что поступили у Мйин Азошаи. И к тому же разобрались со смертными, потомками приплывших на кораблях людей Фингила. И совсем другое воевать с Садорожденными, чтобы помочь смертным, которым мы ничего не должны в том числе тем, что долго выслеживали нас после того, как мы утратили Асуа. Отец Джошуа был нашим врагом!
Значит, ненависть никогда не закончится? спросил Джирики. У смертных короткие жизни. Не они воевали с нашим рассеянным по разным землям народом.
Да, жизни смертных быстро заканчиваются, бесстрастно ответил Йизаши. Но их ненависть пускает глубокие корни и передается от родителей к детям.
Эолейр ощущал определенные сомнения, но решил, что сейчас ему рано вступать в разговор.
Возможно, ты забыл, благородный Йизаши, сказал Джирики, что войну против нас начали хикедая. Именно они нарушили святость Ясиры. И рука Утукку, а не смертного нанесла удар кинжалом и убила Первую Бабушку.
Йизаши ничего не ответил.
В подобных разговорах нет смысла, сказала Ликимейя. Эолейр не мог не заметить, как сильно отражают глаза Ликимейи свет, сияя оранжевым, точно взгляд озаренного факелами волка. Йизаши, я задавала вопрос тебе и другим из Дома Размышлений, Дома Собраний, всех домов, чтобы отдать долг Роще. И вы согласились. И мы выбрали такой курс, потому что должны разрушить планы Утукку Сейт-Хамака, а не только исполнить долг чести или отомстить за убийство Амерасу.
У смертных есть поговорка, снова заговорил черноволосый Каройи. Его голос звучал ровно, с жуткой мелодичностью, а эрнистирийский был избыточно точным. «Враг моего врага мой друг на некоторое время». Серебряная маска и ее родня взяли в союзники одних смертных, и мы выбираем их врагов в качестве наших. Кроме того, Утукку и ее приспешники нарушили Договор Сесуадры. И я не вижу для себя позора, чтобы сражаться бок о бок с судходая до тех пор, пока вопрос не будет решен. Он поднял руку, словно хотел остановить вопросы, но весь круг хранил молчание. Никто не говорил, что я должен любить наших смертных союзников: я не испытываю к ним подобных чувств и уверен, что ни при каких обстоятельствах этого не произойдет. И если я доживу до того, когда все конфликты закончатся, то вернусь в свой тайный высокий дом в Анвиджанье, потому что мне уже давно наскучила компания других существ, как смертных, так и Садорожденных. Но до тех пор я выполню обещание, данное Ликимейе.
После того как Каройи замолчал, наступила долгая пауза. Ситхи вновь хранили молчание, но у Эолейра возникло ощущение, что между ними появилось напряжение, которое должно как-то разрешиться. Когда молчание продлилось так долго, что Эолейр вновь подумал, не следует ли ему уйти, Ликимейя подняла руки и широко развела их в стороны.
Итак, сказала она. Нам следует подумать о Наглимунде и решить, что мы будем делать, если хикедая не выйдут из замка, чтобы сразиться в открытом поле.
Ситхи принялись планировать предстоящую осаду, словно и не спорили по поводу правильности сражения бок о бок со смертными. Эолейра поразила их цивилизованность. Каждый мог говорить столько, сколько пожелает, и его никто не перебивал. И какие бы разногласия между ними ни существовали хотя Эолейр все еще плохо понимал бессмертных, у него не возникло сомнений в том, что между ними имелись противоречия, теперь складывалось впечатление, что они исчезли: обсуждение Наглимунда, пусть и достаточно энергичное, оставалось спокойным, и в нем отсутствовали взаимные претензии.
Возможно, когда живешь так долго, подумал Эолейр, ты учишься следовать подобным правилам. Вечность это слишком долгое время, чтобы лелеять обиды.
Теперь, когда Эолейр почувствовал себя спокойнее, он вступил в обсуждение сначала нерешительно, но, когда увидел, что к его мнению относятся с достаточным уважением, стал говорить открыто и уверенно о Наглимунде, который знал почти так же хорошо, как Таиг в Эрнисдарке. Он много раз там бывал и замечал, что Джошуа был очень полезен, если речь шла о нововведениях при дворе его покойного отца, короля Джона Пресбитера. Принц один из немногих людей, кто мог выслушать новую идею и поддержать ее, если она этого заслуживала независимо от того, выгодна она ему или нет.
Они говорили долго; в конце концов костер погас, и остались лишь тлеющие угольки. Ликимейя достала из своего одеяния несколько хрустальных сфер и поставила их на землю перед собой. Постепенно они начали испускать сияние, и очень скоро их круг залил яркий свет.
Эолейр встретил Изорна на обратном пути с совета ситхи.
Привет, граф, сказал юный риммер. Вышел прогуляться? У меня есть мех с вином из твоих погребов в Над-Муллахе. Давай найдем Уле и выпьем.
С радостью. У меня выдался странный вечер. Наши союзники Изорн, я никогда не встречал никого похожего на них.
Они очень древние и к тому же язычники, безмятежно ответил Изорн и тут же рассмеялся. Мои извинения, граф. Иногда я забываю, что ты эрнистириец
И тоже язычник? Эолейр слабо улыбнулся. Никаких обид. Я привык быть чужаком за годы, проведенные при дворе эйдонитов. Но никогда прежде я не испытывал таких странных чувств, как сегодня вечером.
Ситхи отличаются от нас, Эолейр, но они отважны, как гром.
Да, и умны, согласился Эолейр. Многое из того, что они говорили, я не понимал, но, думаю, никто из нас еще не видел сражения, подобного тому, которое состоится у стен Наглимунда.
Его слова заинтриговали Изорна, и он приподнял бровь:
Похоже, это из тех историй, которые лучше рассказывать с чашей вина в руке, но я буду рад услышать ее в любом случае. Если мы выживем, нам будет чем порадовать наших внуков.
Если мы выживем, повторил Эолейр.
Давай пойдем быстрее, весело предложил Изорн. Я чувствую, как меня одолевает жажда.