Останови! истерично заорала Виолетта из-под завала. Дай выйти! Стопэ, я сказала!
Вали! рявкнул водитель, щёлкнул запорами центрального замка машины, прохрипел негромко и возмущённо:
Показ белья у ней! Оборзели бабы! Трусы напоказ!
Легко и мягко, «киа» притормозила при медленном накате. Скорость автомобильного потока была невелика. Рычащие машины ползли злобной, голодной стаей, изнывающей по скорости.
Злющая Виолетта распахнула заднюю дверцу со стороны двойной осевой линии дороги. Из салона «киа» вместе с ней вывалились на грязное, мокрое, дорожное полотно раздавленная картонная коробка и толпа ярких игрушечных уродцев: «смешариков», зайчиков, медведиков. Зелёный заяц-мутант, размером с грудного ребёнка, завалился под днище «киа». Розовый бегемот, забавным праздничным шариком, откатился к двойной осевой. Довершил сход смешной лавины оранжевый спрут и пурпурная подушка в виде сердечка с задорными, перламутровыми глазками.
Свирепая Виолетта с трудом выбралась из салона машины, со злостью распинала игрушки по мокрому асфальту.
Пурпурное сердечко прыгнуло под колеса несущихся по встречной полосе автомобилей, мгновенно сжалось в серый уродливый комочек и умерло у «островка безопасности» Садового кольца в прибордюрной слякоти.
Нервная модельная красотка, на стройных, подламывающихся ножках и высоких каблучках, вышагивала меж грязных, белёсых полос двойной осевой, как на подиуме автодрома, судорожно трясла рукой, «голосуя» машинам, пролетающим по «кольцу» в обратном направлении.
Чёрный, грузный «мерседес», полированный и сверкающий, словно концертный рояль, заранее включил аварийную сигнализацию, плавно притормозил, чтобы не получить удар в багажник от попутных машин.
Длинноногая, великолепная, в своем гневе и шоколадном загаре, модная фурия, не обращаясь к водителю, не спрашивая разрешения, смело забралась в салон машины на заднее сидение, захлопнула дверцу.
«Мерседес» сорвался с места, унося неожиданную, лакомую добычу, даже забыв отключить нервно мигающую «аварийку».
Нормалёк! Свалила твоя краля! с облегчением проворчал хозяин «киа».
Как вы относитесь к проблеме глобального потепления, товарищ? спросил Вадим, чтобы успокоиться.
Ананасы будем жрать и жить на пальмах, буркнул водитель, чуть отодвинул назад водительское сидение, движением покатых плеч и спины утрамбовал разноцветный навал игрушек, добродушно хохотнул:
Пупсиков будешь собирать?!
Буду. Затем алкоголь, сигареты и спать! Без ограничения! Для успокоения души и телы! прохрипел Вадим.
Получается, парень, ты торговец игрушками?! Думал, банкирца везу или крутого коммерсанта.
Да! Я торговец игрушками! Что с того?
Всё нормалёк! приветливо улыбнулся водила. Весёлая погода! Оставишь парочку зайчат для внучат?
Забирай всё! великодушно отмахнулся расстроенный Вадим. Парочку мне оставь. Образцы клиентам показать.
Круто! Тогда денег с тебя не возьму! обрадовался хозяин «киа-оптимы», заполненной радужной толпой мягких, губчатых пассажиров.
Раздражённый всей ситуацией неудавшегося дня, Вадим глубоко и решительно продышался, как перед затяжным нырком в иную реальность.
Медлительный, грузный водитель, неспешно включил «аварийку», но выбраться из машины, с намерением помочь клиенту в сборе игрушек с проезжей части, по счастью, не успел. Заднюю пассажирскую дверцу, распахнутую Виолеттой, с грохотом снесло ураганом «жигулей», рванувших по двойной осевой из потока застрявших в «пробке» машин.
В следующий момент у пешеходного перехода взметнулись в грязное небо перепуганной стаей ослепительно белых птиц бумажные листы офисной бумаги. Истерично закричали женщины. Завизжали тормоза, бешено и заунывно завыли клаксоны машин. Мятая перемятая, в подтёках ржавости, алая «девятка» с тонированным до черноты стёклами, в народе просто «зубило», хрипло газанув, умчалась с места происшествия, с диким визгом шин свернула в ближайший переулок.
От мгновенного скрежета и грохота отрываемой двери «киа», от истеричного визга шин по асфальту, от вида «белого взрыва» над чёрными крышами машин и серым городом, Вадим окаменел, замер, затем очнулся, резво выскочил из салона.
Светофор подмигнул зловещим глазком с «краснокожим» человечком.
Вадим продрался сквозь толпу безмолвных зевак, под ногами людей, на бело-чёрной «зебре» увидел растерзанный, распростёртый чёрный плащ, с перекрученными крыльями рукавов, укрытый белыми листами бумаги. Беспорядочно разметались, по мокрому чёрному асфальту светлые пружинки женских локонов.
Вадим упал на колени перед сбитой девушкой, отвёл ладонью липкие, местами чёрные локоны, скрывающие её лицо, с ужасом осознал, что волосы пропитались бурой кровью. Лицо девушки было необыкновенной красоты, словно лик мадонны Литты с полотна да Винчи проступал сквозь грязевые размазы и липкие пряди волос. Он судорожно выхватил из кармана пиджака «ай-фон». На экране по-прежнему издевательски извились мерцающие ленты. В плотном кольце обступивших его людей Вадим дико закричал:
Скорую! Срочно!
От его звериного вопля тёмная толпа молчаливых зевак невольно расступилась в стороны.
На экране его дорогущего «ай-фона», брошенного на мокрый, липкий асфальт, продолжали скручиваться, раскручиваться, свиваться клубками странные, нескончаемые, синеватые ленты с загадочными знаками символами, будто злобный змеиный клубок распутывался среди звёзд вселенной.
Тягучесть нескончаемого дня
Транспортные ленты опоясывали, стискивали, душили вечерний город. У МКАД переплетались змеевидные тёмные кольца дорожных развязок гигантского мегаполиса. После окончания трудового дня причудливыми потоками расползались по своим норам бело-красные светлячки.
Пешеходную «зебру», где сбили девушку, медленно, как и днём, переползали автомобили.
К обочине припарковался скромный «рено логан». Из салона бодрячком выбрался Вадим, лавируя между едущих машин, прошёлся через проезжую часть, разговаривая по мобильному через «блю-туз»:
Ма, успокойся! Прошу тебя, не нервничай! Ничего с твоей тач С твоей «реношкой» ничего не случится. Колёса мне сейчас важнее и нужнее! Извини, что взял без спроса. Не волнуйся. Мою починят, твою отдам. Да-да, помню: среда рынок, пятница тётя Даша, суббота воскресенье дача. Да-да-да! Поговорю вечером с соседом. Перестанет молотить и жужжать целыми днями. Успокойся. Может, верхнюю квартиру захватили лилипуты и приколачивают дюбелями к бетонному полу Гулливера! Всё! Шучу-шучу. Целую. Побежал по делам.
«Офисмен» сменил имидж неотразимого плейбоя, приоделся со вкусом, но небрежно: в кожаную курточку, потёртые джинсы, взъерошил, уничтожил стильную прическу, превратился в обычного парня из толпы, а не прилизанного мальчика с рекламной картинки туалетной воды. По-деловому, как наглый постовой или крутой мэн, добрался он к двойной осевой линии широченной трассы, присел на корточки, принялся собирать, разбросанные, разметённые, размочаленные, грязные листы бумаг. Некоторые выдёргивал из-под колёс накатывающих машин. На все музыкальные лады, истерично и раздражённо, сигналили клаксоны. Нервные водители держали его за сумасшедшего мусорщика, который суёт руки под мясорубку колёс. Вадим не обращал внимания на опасность, продолжал собирать ценный материал содержимое оранжевой папки, для возможного знакомства с девушкой, сбитой ржавым «зубилом».
Намокшие, грязные, перемятые, надорванные, растоптанные пешеходами, укатанные рифлёными покрышками автомобилей, мокрые листы он аккуратно расправлял на колене, не жалея чистых джинсов, укладывал в красную, полупрозрачную папку, взятую из офиса, с недоумением бормотал, считывая с бумаг мудрёные фрагменты распечатанных текстов: