Девушка, а, девушка, обратился Ряба к незнакомке, вместо Жорика другой копатель из Москвы приехал. Очень даже симпотный! Хотите взглянуть? Он в раскопе землю грызёт.
Нет, спасибо, неприветливо ответила незнакомка, с внутренним напряжением и неприязнью незаслуженно обиженной, культурной дамы. Как-нибудь в другой раз.
Она вернулась к «жигулям». Машина лихо развернулась и скрылась в клубах пыли.
Ну и па-а-ава! презрительно фыркнула Валюня. А несёт-то себя!.. несёт как прям институтка из дворянских романов.
Залётная стрекоза! с неприязнью отозвалась Ритуля. На Жорика нацелилась. Фиг вам! и она вытянула бордовый кулачок, свернутый в кукиш, в сторону уехавших «жигулей».
Худышка так себе суповой наборчик, с ломотой челюсти зевнул здоровяк Сторогин. Дядюшка Влом предпочитал необъятные телеса кустодиевых51 красавиц, опять улёгся под тент, досматривать прерванный сон о дармовой выпивке и замороженном кусочке сала.
Артистка, с томлением по недостижимому, вздохнул скромный работяга Кэб Федя Никонов. Видать, столичная штучка.
Симпатюля! мечтательно прошептал Ряба, жёстко добавил, в отмщение багровым толстушкам за несправедливо злобное отношение к прекрасной незнакомке. Не по ваше свинячье рыло, скверные вы тётки
Тёлки?! прошипела, не расслышав, Валюня.
Свинячье?! Ах, ты, мерзость! разозлилась Ритуля, метнула в Рябу пляжным шлёпанцем сорок второго размера.
Худышон Ряба ловко подхватился, шутливо, обезьянкой, на четвереньках удрал к раскопу.
Сверху, с отвала грунта на Вадима посыпались сухие комья земли. По куче, запылённой игуаной, сполз, ближе к краю раскопа его сухощавый напарник по рытью.
Гошку спрашивали, доложил Ряба. Девушка приезжала. Актриса или модель. Обалденно красивая! Классная!
Не пыли, блин! разозлился Вадим. Перед его глазами по раскопу плавали красные, оранжевые медузы, извивались лиловыми лентами щупалец. В ушах противно звенело. Вадим не расслышал, что сказал Ряба, попытался приподняться с корточек, но снова привалился обессилено спиной к прохладной стенке ямы. Пространство перед его глазами исказилось, свернулось в клубок, раскрутилось, ускоряясь, затем начало замедляться, распускаться, свиваться в оранжевые ленты, пурпурные змеи, кольца. Вся эта радужная катавасия происходила под нарастающий, пронзительный свист в ушах.
Обессиленный Вадим прилёг спиной на сухую землю на дне ямы, полил макушку головы тёплой водой из пластиковой бутылки. Ряба свисал на корточках с края раскопа, участливо протягивал ещё одну бутылку с минералкой.
Попей. В теньке сохранил. Прохладная. С газом. Приятно станет. Тяпнет тепловой ударчик, неделю будешь валяться в окурках. Заканчивай пахать. Нечего тут рыться. Одни битые черепки. Ни одной дельной вещицы. Падре сказал: завтра закрываем раскоп. Баста. Вернемся ближе к Азову.
Издалека донёсся призывный стук половника о кастрюлю.
Ребя-я-ята! Временный пере-ку-у-ус! позвала археологов к застолью Валюня.
Айда, окунёмся в море, предложил Ряба. Охладимся.
Вадим напялил на голову армейскую панаму, чтоб не обгорели уши под обжигающими лучами солнца, поднялся и принялся снова ожесточенно вгрызаться лопатой в землю.
Но ты упёртый мэн! восхитился и возмутился Ряба. Чё хочешь найти? Клад?!
Хоть что-нибудь! Хочу монетку с римским императором! в отчаянии проворчал Вадим, вспомнил, как на безымянном пальце Жорик иногда носил серебряный перстень с закатанной монеткой с профилем Диоклетиана, римского правителя, кто оставил трон и удалился выращивать капусту.
«Тысяча семьсот лет раритету! Можете себе представить?!» хвастался Жорик в столице перед девушками. «Сам нашёл. На Азове. Россыпи древних монеток размыло дождями на утёсе. Иду, вижу, блестят! Как чешуя глиняной рыбы!»
Избалованных москвичек бронзовая вставка самодельного перстня не впечатляла. Они предпочитали золото, платину, бриллианты, изумруды, в крайнем случае, рубины. Лёгкую зависть древнеримская монетка вызвала как раз у «офисмена». Он постиснялся, на время экспедиции, забрать перстень у друга в счёт непогашенного долга.
В прошлом году Жорик нашёл гемму52 с богиней. Вот и я хочу найти нечто подобное! упорствовал Вадим.
Гемму скажешь тоже, мечтательно прошептал Ряба. Вещица была из оникса, из ноготка самой Афродиты53. Гемму музейщики тут же отобрали. Ценная вещь была. Такая везуха раз на раз не приходится. Вот если бы дождик пролил округу, тогда б на склонах поискали. Хотя вряд ли, Ряба прищурился, с большим сомнением глянул вверх, в прозрачные, дрожащие небеса. Но если прольются небеса, покажу места на склонах, на лёссовых оползнях у одной станицы. В размокшей глине точно можно древние монетки найти. За три года, что мы роемся, я насобирал богатую коллекцию. Со всеми римскими императорами
Хотя б одну, прохрипел Вадим и продолжил махать лопатой.
Нынче, брат, ройся не ройся дупль-пусто, с грустью посетовал Ряба. Одни черепки да мусор, он искоса, с неприязнью глянул на краснотелых толстушек Валюню и Ритулю. Дамы неспешно приближались к раскопу.
Похоже, древние, толстые, злобные бабы на этой античной кухне мужикам дикий скандал учинили, всю посуду перебили, зло пошутил Ряба. Одни битые черепки остались.
Из-за отвалов земли хихикнула Конопушка, оценила шутку:
Нет-нет-нет, Рябушка, мило возразила она. Не всю посуду в нашей кухонке перебили! Вот, посмотри, один горшочек целёхонький остался. Холёсенький такой
Рыженькая студентка, вернулась к раскопу с полиэтиленовым пакетиком, присела на корточки, как ребёнок на горке, показала очищенный глиняный пузырек.
Видали, какая прелесть?! С тремя ручечками. Ни одной трещинки!
На вершину кучи грунта взобрались взопревшие, багровые мамонтихи Валюня с Ритулей в запылённых, «закрытых» купальниках, как у бравых советских пловчих с плакатов о физкультуре и сдаче норм БГТО54, тихонько пошушукались между собой.
Ря-яба! намеренно громко позвала Ритуля, но имея в виду, конечно же, упорного копателя москвича. Пойдёшь кушать, не? Молчун твой тоже, поди, голодный?
До лагеря потерпим, ответил Ряба. Изжога от ваших сальных шкварок, девушки. Как после сивухи нутро дерёт.
Вадим, молча, вгрызался лопатой в утрамбованную веками землю.
А купаться? Пойдёте? не унималась Ритуля, игриво провоцируя:
Нагишо-ом
С превеликим сомнением от возможного удовольствия лицезрения багровых, рыхлых, распухших от жировых отложений и складок, нагих телес подруг, Ряба брезгливо поморщился.
Это большая честь для нас, дамы. Ну, о-о-очень большая.
Валюня махнула в безнадежности рукой подруге, с лёгким озлоблением проворчала:
Ой, да ладно, Риток, не напрашивайся. Скоро в лагерь возвращаться. Пойдём. Наш «зилок» через полчасика подъедет. Искупнуться не успеем.
Ах, мужичка бы какого, завалящего, игриво вздохнула Ритуля, с ручонками игривыми. Эх, бедный-бедный Жорик! Где ж он теперь? С кем он теперь?
Разочарованные молодые женщины спустились с вершины отвала в сторону моря.
Все вокруг гэ, а мы красавицы с полотен Рубенса! хохотнула Валюня. Некому оценить.
И не говори, подруга, оптимистично поддержала Ритуля.
Толстоперлы! негромко и презрительно фыркнул Ряба. Гошку в прошлом годе та-ак укатали, чуть не помер, бедолага, от потного секса. До дня Археолога55 не дотянул, сбежал в Керчь с прыщавой студенткой. А вот нынче любителей пышнятины не нашлось.
Никем незамеченная, пригрелась по другую сторону раскопа за отвалами грунта, в «камералке»56 суровая Лара, Лариса Ягжинская, гражданская жена начальника экспедиции Дебровкина, с плотной, крепкой фигурой, подкаченной фитнесом, эдакая мускулистая Медуза Горгона57, с перетянутым ликом Микки Рурка58, будто после очередной пластической операции. Она тщательно зарисовывала в блокнот черепки, что, возможно, сложатся при склеивании в кувшин, горшок или амфору. Рядом присела, притаилась на корточках скромная и терпеливая Конопушка, нянчила в ладошках маленький кувшинчик с тремя ручками, на который начальница демонстративно не обращала внимания, пытаясь тем самым принизить ценность находки.