Когда в глазах щиплет так сильно, что сдержаться уже невозможно, мама вытирает мне щеки большими пальцами.
Я не хочу быть похожим на него, шепчу я и смотрю на дверь, боясь, что отец меня услышит, хотя в комнате только мы с мамой. Я не хочу ломать, заражать гнилью или портить. Я хочу быть хорошим.
На лице матери отражается печаль.
Ты очень хороший, Слейд. Я каждый божий день тобой горжусь. И не потому, что на руках у тебя шипы, а по венам течет магическая сила. Не из-за крови или статуса, который ты однажды получишь. Мама кладет руку мне на грудь, накрывая гулко бьющееся сердце. Я горжусь тобой благодаря этому. Не из-за того, на что ты способен, а за то, кем ты однажды станешь.
И кем я стану?
Она наклоняется и, убрав влажные волосы с моего лба, целует меня.
Ты станешь собой. И будешь этим гордиться.
Глава 8
Слейд
Толком не помню, когда и как я заснул. Прихожу в себя, только когда входная дверь с грохотом распахивается, и я, лежа на диване, резко поднимаю голову, изогнув шею. Вижу, Райатт тоже здесь уснул, однако не ведаю, когда он вернулся. Брат подрывается со стула, на котором сидел, согнувшись, а я вскакиваю на ноги, чувствуя, как заходится сердце от столь внезапного пробуждения.
В пещере завывает ветер, и я понимаю, что уже снова стемнело: либо я проспал дольше положенного, либо буря полностью застлала солнце. Заметив копну желтых волос, я замираю.
Джадд?
Соскучился? Стоя в дверях, он трясет головой, как мокрый пес, и в стороны летят капли воды.
Я вздыхаю и тру лицо рукой.
Мои приказы и впрямь никто не слушает?
Райатт бросает на меня хмурый взгляд и отправляется на кухню.
Нет, если приказы у тебя дурацкие, живо отвечает Джадд.
Хочется что-нибудь ударить. Жуть как хочется.
Но потом Джадд отступает, и в комнату заходит худощавый мужчина, одетый в длинное пальто с нашитыми на плечах красными полосами, и закрывает за собой дверь.
Ходжат.
Меня переполняет облегчение, и, вытаращив глаза, я обращаюсь к Джадду:
Ты проделал такой путь до лагеря, чтобы найти Ходжата и привезти его сюда?
Ага.
Меня разрывает от удивления, благодарности и раздражения, что сам я до этого не додумался.
Не за что, улыбнувшись, говорит Джадд, снимает с плеча сумку и ставит ее на пол.
Спасибо. Присутствие Ходжата, который может осмотреть Аурен, немного развеивает сковавшую меня тревогу.
Они заходят в гостиную, а потом Джадд помогает нашему армейскому лекарю снять насквозь промокший плащ, пока Ходжат роется в висящей у него на плече сумке. Я слышу, как звякают флаконы.
Хорошо, что ничего не намокло.
Боюсь, другой твоей сумке повезло меньше, говорит Джадд и показывает на мешок, который мокрой кучей валяется у входной двери.
Ничего, капитан Джадд, говорит Ходжат, стряхнув с каштановых волос воду.
Из коридора появляется уставшая Лу.
Что-то ты долго, зевая, произносит она.
Ты же знаешь, как я ненавижу летать, отвечает Джадд, сняв плащ и повесив его на крючок возле камина, где уже висит наша одежда. Да еще и сквозь бурю прорваться пришлось. Дождь стал мокрым снегом, а мокрый снег обернулся градом. Ты была когда-нибудь под градом, пытаясь удержаться в обледеневшем седле вместе с лекарем, который боится высоты? стаскивая сапоги, спрашивает он.
За последнее время нет.
Он снова трясет волосами.
Так вот это трудно.
Ходжат хмурится.
Капитан Джадд, я впервые летал на тимбервинге, говорит он и легонько вздрагивает, снимая мокрые сапоги. И летать с вами не очень приятно.
Лу фыркает. Райатт возвращается с парой оловянных кружек, от которых поднимается пар. Он протягивает их Джадду и Ходжату, которые с благодарностью берут их и хлебают бульон.
Из-за этой шуточной перепалки терпение у меня рвется, как бумага.
Никто не хочет объяснить, почему вы не вернулись к войску, как я приказал?
Они вчетвером смотрят на меня, как на капризного ребенка, бросая на меня взгляд, так и говорящий «ну ты и устроил».
Успокойся, говорит Джадд и, подойдя, хлопает меня холодной рукой по спине. С войском Оз, и они по его приказу уже выдвинулись. У него все в порядке. К тому же мы с Лу сошлись на том, что тебе понадобится Ходжат. Ради Дигби и ради Он замолкает и смотрит на еще лежащую на диване Аурен. Она до сих пор не проснулась?
Я резко качаю головой.
Извините, капитан Лу, шепчет Ходжат и обходит ее, встав перед Аурен. Он внимательно смотрит, и левая сторона его обожженного лица от беспокойства морщится. Капитан Джадд сказал, что нам нельзя прикасаться к ней в светлое время суток, это правда?
Правда, отвечаю ему я. Ходжат единственный, помимо моего Гнева, кому я безоговорочно доверяю. Лекарь знает немало тайн, и теперь, когда он рядом, мне становится гораздо легче от того, что он может помочь Аурен. Но она так и не позолотила подушки или чулки Лу. Не знаю, хорошо это или плохо. Возможно, она просто истощила силы.
Ходжат задумчиво хмыкает.
Ну, уже ночь. Могу я?..
Кивнув, я отхожу, чтобы он внимательно ее осмотрел. Для начала Ходжат щупает ее лоб, проверив температуру, подносит пальцы к губам, чтобы подсчитать вдохи, ощупывает руки и ноги, а после прижимается ухом к груди.
Ну что?
Кажется, будто она просто отдыхает. Возможно, и правда потратила слишком много сил, как вы и сказали. Кажется, припоминаю, Ваше Величество, что и вы не раз теряли сознание, когда чересчур злоупотребляли своей силой, с обнадеживающей улыбкой замечает Ходжат.
Я оставил в ней частичку гнили, выпаливаю я. И не могу ее вытащить.
Он смотрит на меня карими глазами, окруженными морщинками.
По-вашему, это наносит какой-то урон?
На всякий случай проверяю еще разок и качаю головой.
Ничего такого не чувствую. Гниль просто не покидает ее тело.
Он хмыкает еще раз.
Вы за этим понаблюдаете?
Да.
Кивнув, он смотрит на Джадда, а потом снова на меня.
Капитан Джадд сказал, на спине у нее могут быть раны.
Я каменею.
Джадд поднимает руки.
Да-да, я многое ему рассказал, но, чтобы помочь ей, он должен это знать.
Я качаю головой, потому что не сержусь на него за то, что он рассказал Ходжату. Я бы тоже так поступил. Я злюсь, что просто лишь перевернул ее на бок.
Я не мог Я прочищаю горло, пытаясь казаться сильнее, чем чувствую. Я не проверял.
Потому что я трус.
Потому что я не мог этого вынести.
Ходжат не бранит меня, хотя я того заслуживаю. Он просто наклоняет голову, показав на Аурен.
Лучше, если я сделаю это сам. Наклоните ее вперед, чтобы я осмотрел ее и, если понадобится, обработал раны.
Кивнув, я обхожу диван с другой стороны. Аккуратно беру Аурен за плечи и переворачиваю ее на живот. Ходжат тем временем роется в висящей поперек его груди сумке и достает ножницы. Не теряя времени даром, он осторожно разрезает платье.
Когда ее спина обнажается, с моих губ срывается судорожный вдох. Я слышу, как мой Гнев громко охает, и все подходят поближе, желая рассмотреть. А я не могу. Я словно прирос к полу.
Спина у нее в ужасном состоянии.
Атласные золотые ленты, которые прежде росли вдоль ее позвоночника, как оперившиеся крылья, полностью уничтожены. У нее вырвали все двадцать четыре тонкие полоски, которые ранее шлейфом тянулись за ней. Теперь же на ее окровавленной спине торчали обрубленные лоскуты около одного-двух дюймов.
Ленты Аурен были прекрасны. Бесподобны. Они показывали ее истинную натуру фейри. Они были такими же яркими и живыми, как она. А теперь их срезали, как ветку дерева, отрубили и измельчили.
«Воспользуйся лентами».
«Я не могу».
Я смотрю на обрубки, на запекшуюся на кончиках кровь и замазанную по коже золотистыми брызгами, и глаза наполняются слезами. Кончики лент искорежены и истрепаны, а кожа усеяна синяками. И даже сейчас из некоторых лоскутов сочатся золотые капли крови. Я снова проклинаю себя за то, что слишком сильно тряхнул ее, за то, что сразу не осмотрел ее. За то, что был трусом.