Знаю из новостей, что на город обрушилось несколько цунами, но многие жители все же оттуда вовремя эвакуировались. После непродолжительной паузы он таки ответил на невысказанный мною вопрос: Ничего ни о бабушке, ни о ком-либо из тетушек не слышал.
Что ж Связь ныне никудышная, но надежда все же остается. Попробуем до них еще дозвониться.
Дорис что-то сказала, и голос Гершеля на мгновение стал приглушенным.
Что? Да Да, непременно спрошу.
Из них двоих его жена всегда оказывалась более организованной, и так было уже тогда, когда они только начали встречаться.
Я улыбнулась, представив себе список вопросов, который она, вероятно, составляла прямо сейчас. И мой брат эти вопросы принялся мне задавать:
Где ты? Тебе что-нибудь нужно? Ты не ранена?
Мы находимся вблизи базы Райт-Паттерсон в Огайо. Мы в доме Линдхольмов, которые приняли нас сегодня. Так что не волнуйся, обо мне заботятся. Я оглянулась через плечо. Миссис Линдхольм разрезала бутерброд на аккуратные четвертинки и обрезала корочку. На самом деле нам уже пора закругляться, поскольку я звоню по ее телефону.
Впредь звони мне за мой счет.
Завтра обязательно попытаюсь. Надеюсь, что линия не окажется занятой. Передай привет Дорис и детям.
Я повесила трубку и застыла, уткнувшись головой в стену, будто надеялась, что мятно-зеленая краска охладит мой лоб. Транс мой продолжался недолго.
Рядом скрипнул стул. Похоже, миссис Линдхольм села. Вспомнив, как папа всегда говорил, что манеры важны как для офицера, так и для леди, я собралась с силами и выпрямилась. Обратилась к миссис Линдхольм:
Спасибо. Мой брат был очень обеспокоен.
Ясное дело. Я бы тоже места себе не находила.
Она положила бутерброд на ярко-бирюзовую тарелку, а затем тарелку поместила точнехонько на середину салфетки, что лежала на столе максимально близко ко мне. Рядом с тарелкой оказался наполненный почти до краев запотевший стакан с водой.
Обычная кухня с тикающими часами на стене и едва слышно гудящим холодильником. И добрая женщина с бутербродами и салфетками. Все это казалось совершенно отделенным от мира, в котором я пребывала весь сегодняшний день.
Я села, а стул подо мной податливо заскрипел. Как меня и учили, положила салфетку на колени и взяла первую четверть сэндвича.
Мне повезло. Повезло в основном благодаря тому, что у нас был самолет и нам удалось вовремя унести ноги из опасной зоны.
Как вам мой сэндвич? послышалось вдруг рядом.
Оказалось, что четверть его я уже съела, даже не заметив. Я на секунду прислушалась к своим вкусовым рецепторам, явственно ощутила во рту устойчивый привкус не слишком свежей рыбы и подгнивших соленых огурцов.
Я улыбнулась своей хозяйке и уверено заявила:
Ваш сэндвич просто восхитителен!
5
НА ВЕНЕСУЭЛУ ОБРУШИЛОСЬ ЦУНАМИ
КАРАКАС, Венесуэла, 4 марта 1952 года (Агентство Ассошиэйтед Пресс)
Цунами, которое, несомненно, было вызвано падением у побережья Северной Америки метеорита, обрушилось на порт Ла Вела-де-Коро. Правительство сегодня сообщило, что порту нанесен значительный ущерб, а многие стоявшие у причала или на якоре суда были частично или полностью разрушены или вовсе выброшены на берег.
Кроме того, серьезно пострадали, оказались полностью уничтоженными или даже унесены цунами в море множество домов вдоль побережья. Количество жертв и пострадавших уточняется.
Очевидно, я заснула прямо на диване. Проснулась от прикосновения Натаниэля к своему лбу. Из кухни в темную гостиную проникал призрачный свет, падая на белую рубашку Натаниэля. Натаниэль был чист очевидно, недавно принял душ, и мне даже на мгновение показалось, что мне видится сон.
Привет! Он улыбнулся и бережно откинул прядь с моего лба. Останешься спать здесь или перейдешь со мной в спальню?
Когда ты вернулся домо Как давно ты приехал? Я села и принялась разминать затекшую шею. На мне оказался накинутым вязаный шерстяной плед миссис Линдхольм.
Только что. Меня любезно сюда доставил майор Линдхольм. Натаниэль кивнул в сторону кухни. Сейчас он сэндвич себе там варганит.
А ты уже что-нибудь поел?
Он кивнул.
Нас всех на собрании накормили.
Натаниэль протянул мне руку и помог подняться на ноги. Все порезы и ушибы, полученные мною за день, немедленно дали о себе знать. Я принялась складывать плед, и мои руки тоже отозвались болью.
Не слишком ли рано было принимать еще одну таблетку аспирина?
Сколько сейчас времени? спросила я.
Почти полночь.
Если муж только-только возвратился, ситуация, следовательно, в самом деле не из лучших. В сумраке прочесть что-либо по выражению его лица было толком невозможно.
Майор Линдхольм на кухне поскреб ножом по тарелке. Я опустила сложенный вчетверо плед на диван.
Давай отправимся прямиком в спальню.
Я двинулась вперед, и он по тускло освещенному коридору последовал за мной в комнату, в которой нас поселила миссис Линдхольм. Комната принадлежала ее старшему сыну, Альфреду, сейчас учившемуся в Калифорнийском технологическом на инженера.
На стене здесь висел вымпел «Леопардов» очевидно, спортивной команды из его средней школы; на столе располагалась частично собранная из деталей конструктора модель; на книжной полке теснилась коллекция книг Жюля Верна наверное, такая же, что осталась и в моей детской комнате. Все остальное здесь было либо клетчатым, либо красным и появилось в этой комнате, как я подозревала, под непосредственным влиянием его матери.
Дверь закрылась, муж мой притянул меня в свои объятия, и я, прильнув к нему всем телом, прижалась щекой к его груди. Натаниэль положил подбородок мне на голову и провел руками по моим волосам. От него пахло незнакомым мятным мылом.
Ты принимал душ на базе?
Он кивнул, и его подбородок потерся о мой затылок.
Я заснул прямо за столом, отчего был сделан вынужденный перерыв. Я взбодрился холодным душем и больше уже на совещании не засыпал.
Отстранившись, я посмотрела на него снизу вверх. Тени вокруг его глаз, казалось, стали гораздо темнее, глубже.
Ублюдки! Отлично зная, через что он сегодня прошел, не давали ему отдохнуть!
Но домой тебя не отправили?
Предложили. Он сжал мои плечи, а затем отпустил меня и, расстегивая рубашку, побрел к кровати. Я сам отказался. Опасался, что если уйду, то полковник Паркер вытворит какую-нибудь глупость. К сожалению, он все еще это может.
Он придурок.
Натаниэль, перестав выпутываться из рубашки, произнес:
Ты вроде бы упомянула, что и прежде его знала.
На войне он был пилотом. Командовал эскадрильей и всеми фи-и-ибрами души ненавидел женщин, что летали на ЕГО, как он считал, самолетах. Ненавидел нас всех. Но каждую не обходил своим вниманием каждую без разбора лапал, а то и силком норовил затащить в постель.
Очевидно, произносить последние слова мне не стоило. Особенно сейчас, когда мой муж был чертовски измотан.
Он выпрямился так быстро, что я даже было подумала, что он разорвет свою рубашку.
Что?!
Успокаивая его, я воздела руки.
Со мной он подобного себе не позволял. И ни с одной из женщин моего отряда. Во всяком случае, после того, как я поговорила с папой. Я пожала плечами. Все же быть дочерью генерала временами полезно.
Он фыркнул и теперь спокойно снял с себя рубашку.
Теперь многое стало понятным. Его спину покрывали многочисленные ссадины и синяки. Уверен, что все же убедил его в том, что причиной катастрофы была не атомная бомба, но он вопреки моим стараниям теперь полагает, что метеорит был нацелен на нас русскими.
Они же даже еще планету не покинули.
Я указал на это. Он вздохнул. Хорошая новость заключается в том, что цепочка командования не столь глобально нарушена, как в том поначалу уверял нас полковник Паркер, и из Европы возвращается генерал Эйзенхауэр. Предполагается, он прибудет сюда уже завтра утром.