Ночь звездная, ясная, тихая. Тропинка в сарай протоптана. Дрова у Евдокии Петровны хорошие, горячие сухая береза от нее самый жар. Каждое лето покупала бабушка машину дров на зиму хватало. Денег не жалела, знала: на тепле экономить себе дороже будет. Растопила печку за водой отправилась. Колонка была рядом, за три двора по улице. Евдокия Петровна за раз по два ведра носила, бочку в доме наполняла, чтобы всегда запас был. Одно ведро наполнила, второе подставила, да не удержалась, потеряла равновесие, поскользнулась, упала так, что в глазах потемнело. Попыталась подняться Евдокия Петровна страшная боль в ноге пронзила все тело. Лежит бабушка у колонки и пошевелиться не может. «Так и замерзну здесь, подумалось. На ноги не поднимусь здесь ползти надо». И поползла. Каждое движение холодный пот. Боль. К счастью, соседка, Клавдия Ивановна, шедшая за водой, увидела ее.
Дуся, ты что, зашиблась?
Не встать мне, Дуся, помоги.
Погодь немного, сейчас людей покличу.
Разбудила Клавдия соседей, кое-как донесли Евдокию Петровну до дома она грузная, тяжелая. На кровать водрузили. Маринка заплакала испугалась.
Бабушка, что ты? Умрешь теперь?
Молчала Евдокия Петровна.
Врача тебе надо, Дуся. И Людке телеграмму дать, пусть приезжает.
Хорошо, решила бабушка.
Не хочу к маме. Не хочу. Баба Дуся, не отдавай меня.
Там видно будет. Как Бог даст.
Клавдия забрала Маринку к себе до прихода врача, а Евдокия Петровна лежала, не шевелясь, и думала о том, что же теперь будет. Невеселые приходили к ней мысли. Врач приехала поздно, уже темнеть начинало. Осмотрела бабушку, пощупала ногу и сказала:
На перелом шейки бедра похоже. В больницу надо вам. Одна не справитесь.
Клавдия Ивановна засуетилась:
Дуся, не переживай. Маринку досмотрю. А ты лечись.
Евдокия Петровна покидала свой дом с тяжелым сердцем.
***
Людмила приехала на третий день. Она появилась на пороге дома Клавдии Ивановны румяная, веселая.
Где тут моя доченька? Как она поживает?
Маринка спряталась за Клавдию и тихонько наблюдала: что же будет?
Здравствуй, Людмила, садись. Хорошо поживает твоя дочка, а ты вот что-то к ней не торопишься.
Так работаю я, тетя Клава, вот на неделю отпросилась, по семейным обстоятельствам отпуск получила. И сразу приехала.
За неделю дела не делаются, строго сказала Клавдия Ивановна, бабушка на ноги не встанет. Дальше что делать будешь?
Там посмотрим, отрезала Людмила. Собирайся, Маринка, домой пойдем.
Ты сначала дом-то протопи. Он три дня холодный стоит, а потом ребенка дергай.
Люда хотела что-то ответить, а потом махнула рукой и ушла.
Взвился дымок над домом бабушки Дуси, Людмила разложила гостинцы на столе и стала поджидать Маринку. Но дочка не торопилась.
Бабушка Клава, можно я у тебя останусь? Не хочу к маме, я боюсь.
Чего ты боишься, глупая? Это же мама твоя. Смотри, как она соскучилась! Приехала, гостинцев тебе привезла, подарков. Пойдем вместе смотреть.
А потом обратно к тебе?
Посмотрим, Маринка, посмотрим.
Поздно вечером, уложив Маринку, Клавдия Ивановна начала неприятный разговор.
Я ребенка у себя держать не могу больше, старая уже, силы не те. А она вон какая егоза. Забирай дочку с собой, Люда. Другого выхода у тебя нет.
Куда же я ее заберу? В общежитие?
Хоть в общежитие, хоть в интернат сдавай, если совести нет. Мне она чужая. День-два досмотреть одно дело. Это я могу. А дальше нет. Это мое твердое слово. Думай, девка, дочка-то твоя.
Клавдия Ивановна ушла. Такой поворот жизни Людку совершенно не устраивал. Она, конечно, могла забрать дочку в общежитие: в комнате жила одна, точнее, с кавалером. Вот в нем-то, в Николае, вся загвоздка и была. Он ничего не знал о ребенке. Людка хотела выйти за него замуж, а потом рассказать о Маринке, но все рушилось. Коля был парнем видным, многие Людке завидовали, но он никогда не женился бы на женщине с ребенком. Ситуация была безвыходной. И вдруг Людмилу осенило: «Отвезу Маринку к матери. Пусть у нее немного поживет, а там будет видно». Так все и разрешилось. На следующий день Людмила стала собирать Маринкины вещи, а через день, взяв в руки чемодан и плачущую дочку, она твердым шагом направлялась к автобусной остановке, чтобы навсегда покинуть ненавистную ей деревню.
Глава 2. Бабушка Нина
Нина Ивановна молча разлила вино по стаканам.
И вот ты решила подкинуть мне девочку, как котенка? Тебе кажется, что я соглашусь? обратилась она к Люде.
Мама, сейчас я не могу ее оставить у себя, понимаешь? Если Коля узнает, что у меня есть ребенок, он никогда не женится. А я хочу замуж. Не буду, как ты, одна куковать.
Знаешь, доченька, ты меня со счетов не списывай. Я тоже ого-го! Могу жизнь свою устроить.
Что-то до сих пор не устроила, скептически заметила Люда и продолжила вкрадчиво-просительно:
Мама, ну давай договоримся до лета.
А летом что?
Надеюсь, свадьбу сыграем, а потом к себе заберу.
В общежитие? Кто ж тебе позволит?
С комендантом я договорюсь.
Знаю я, Людка, думаешь, к лету баба Дуся поправится, к ней девочку отправишь?
Людмила молчала.
Не рассчитывай. Она не возьмет.
Почему?
Потому что в школу Маринке пора идти. А баба Дуся уже старая, водить забирать не сможет.
Людмила промолчала, а потом истерично взвизгнула:
Тогда в интернат сдам, пусть государство воспитывает.
Людей-то постыдись.
Ты сама-то не больно стыдилась, когда меня в деревне бросила.
Теперь молчала Нина. Тяжело вздохнув, она влила в себя остатки вина и сказала:
Ладно. Оставлю. Видно, пришло время долги отдавать.
А Маринка не спала. Она лежала в тесном и жестком кресле и плакала. Она слышала разговор матери и бабушки и боялась пошевельнуться. Девочке казалось, что любой звук разозлит маму, и страшный интернат заберет ее к себе прямо сейчас. «Бабушка Дуся, бабулечка моя ненаглядная, зачем ты заболела? Зачем меня бросила?» Беззвучные слезы бежали по детским щечкам. «Бабуля моя любимая, забери меня к себе, мне плохо здесь». Но ответа детским мольбам не было. И надежды никакой не было.
***
Нина работала на хлебозаводе в горячем цеху. Работа сменная, тяжелая. Весь день на ногах у конвейера. Но Нина не жаловалась. Во-первых, всегда при еде; во-вторых, зарплата нормальная и доплата за вредность. И квартиру она от завода получила. В общем, грех жаловаться. Уставала, конечно, но притерпелась. На выходных и в отпуске гуляла по полной, для себя, любимой, старалась: «Могу себе позволить, я баба видная». Так и было. Она разменяла шестой десяток, но бодрости духа не теряла, повторяя; «В 50 жизнь только начинается!» Нина считала, что прекрасно выглядит, как умела, ухаживала за собой. И каждое лето, сделав модную химию на голове и подкрасив подросшие за год корни волос, она отправлялась в Сочи в поисках своей судьбы. И всегда находила. Только судьба оказывалась краткосрочной. Таковы курортные романы, нет им продолжения. Однако Нина не унывала, потому что знала, что своего она не упустит.
К новой жизни Маринка быстро приспособилась. С утра до вечера слонялась она по пустой квартире, развлекая себя тихими играми и фантазиями. В подружки она взяла Милу куклу, подаренную мамой. Мила сопровождала Маринку повсюду: вместе они умывались, обедали, ложились спать. Миле рассказывала девочка свои сказки, с ней делилась страхами и обидами. С Милой поджидали они бабушку Нину по вечерам и отправлялись с ней по магазинам после работы. Походы по магазинам Маринка очень любила. Не потому, что бабушка покупала ей гостинцы (это случалось редко), а потому, что каждая такая прогулка превращалась в настоящее приключение. Привыкшая к деревенской жизни, девочка удивлялась всему, что видела: многоэтажные дома, оживленные улицы, быстрые автомобили. С бабой Дусей они всегда шли в магазин медленно, не спеша, останавливались при встрече с соседями и подолгу разговаривали с ними. С бабушкой Ниной все было не так. Они шли стремительно, ни с кем не здороваясь, не останавливаясь, не глядя по сторонам. Бабушке Нине некогда было отвечать на ее вопросы, и девочка перестала их задавать. Вскоре Маринка выучила наизусть всю дорогу до магазина и могла бы пройти ее с закрытыми глазами. Прелесть вечерних прогулок пропала.