Одноклассники тоже впечатлились событиями на контрольной. Соня и три ее лучшие подружки после уроков вызывали духа и потом всех уверяли, что он к ним приходил и ответил на все их вопросы.
Все эти события меня здорово позабавили. Поэтому я стала иногда проделывать похожие фокусы на уроках в разных классных комнатах. Однако ничего тяжелее ручки, замазки или ластика я ронять не решалась. Мне очень не хотелось, чтобы меня как-то вычислили или захотели вычислить. Падение же всякой мелочи всегда можно было списать на случайность, и оно не привлекало особенно пристального внимания.
Внешность
Я росла и выглядела так, как все остальные дети. Однако вместе со мной рос и развивался мой человеческий талант. Он ревниво отгораживал меня от других, делая меня все более обособленной. Если раньше почувствовать себя частью общества мне мешала лишь пленка осознания, что я человек, а они нет, то сейчас меня и остальных разделяла толстая стена непричастности. Заботы и тревоги окружающих меня почти не трогали. Я чувствовала и была особенной.
Я уже могла создавать небольшие смерчи, точнее, смерчики. Они поднимались над землей максимум на полметра и довольно быстро развеивались. Мне нравилось, часами качаясь на качелях, создавать их то тут, то там на детской площадке. Мини-воронки быстро проносились метра два или три и растворялись в воздухе, оставив после себя разбросанные игрушки и сломанные куличики.
Забавно, но мои смерчики делили малышей на две почти равные части. Одни подбегали поближе к смерчикам и даже бегали за ними, пытаясь поймать. Вторые бежали к мамкам-нянькам, громко ревя. Мне, конечно, больше нравилась первые, именно они были целевой аудиторией для моего представления «Осторожно, смерчи!». Эти малыши были почти как настоящие люди, которые всегда с интересом и радостью встречают все новое и необычное, потому что опыт это самое ценное в жизни человека. Избегать нового опыта не достойно человека.
Я, как настоящий человек, не боялась получать новый опыт, открывать для себя непознанное, в том числе в себе.
Оглядев как-то критически себя в зеркале, я решила, что выгляжу слишком по-детски. Я была невысокой, худой. Моя грудная клетка была узкой, и грудь была нулевого размера. А вот с головой мне «повезло». Это была огромная для моего тела голова. Она казалась такой еще потому, что мои волосы формировали шапку из кудрей вокруг нее.
Я достала ножницы и, не особо стараясь, стала срезать свои кудри. Когда на голове остались клочки коротких волос, я намылила голову отцовской пеной для бритья и сбрила все остатки волос.
Мой череп, правильной формы и вполне симпатичный, предстал во всем своем непритязательном очаровании. Я пристально и критично рассмотрела себя со всех сторон, пользуясь маленьким зеркальцем и зеркалом в ванной, и осталась вполне довольна. С такой прической моя голова больше подходит к моему телу, такому тщедушному и слабому. Да, это была идеальная голова для моего тела. Моя внешность стала наконец отражать тот неоспоримый факт, что я особенная и не похожа на остальных я выглядела совсем как серый инопланетянин, побелевший от встречи с обитателями Земли.
Когда я явилась в своем новом обличье к родителям, на довольно продолжительное время воцарилась полная тишина, которую мать и отец прервали разом совместным, но несинхронным ором. Закончив выплескивать эмоции, они попытались мыслить рационально. Отец предложил записать меня к психологу или психиатру, а мать сказала, что мне, пока волосы не отрастут, нужно ходить в шапке или ином головном уборе, соответствующем случаю и погоде.
Ни к психологу, ни к психиатру меня в результате не повели, но в шапке пришлось ходить какое-то время, но совсем недолго. Волосы отросли у меня очень быстро. Причем они не остановились на прежней длине и росли до тех пор, пока голова моя не стала почти вдвое больше прежнего за счет крутых и торчащих во все стороны непокорных кудрей.
Я впала в отчаянье. Мать, видя мои полные ужаса и отвращения глаза, рассматривающие в зеркале вновь отросшие волосы, очень испугалась того, что мне опять придет в голову «чудесная» идея побриться наголо. Поэтому она отвела меня в парикмахерскую, где мастер выстриг мне очень короткую челку, а оставшейся шевелюре постарался придать форму каре на ножке. Голова моя теперь походила на шляпку гриба. Но это все же лучше, чем огромный шар. Мать, увидев, что я стала более спокойно смотреть на свое отражение в зеркале, обрадовалась и продолжила водить меня к этому же мастеру каждый месяц, а я совсем не сопротивлялась этому, потому что боялась представить, какой длины у меня могут вырасти волосы, если я пропущу хотя бы один такой поход в парикмахерскую.
Первый полет
Жизнь всем подкладывает неприятные сюрпризы. Ей неважно, человек ты или нелюдь. Проснетесь утром, а по всему полу вода, потому что прорвало трубы. Когда пойдете на важную встречу весь чистый и аккуратно одетый, вляпаетесь в грязь. Перестанут ходить поезда в метро, когда вы запланировали поездку именно в подземке. Таких сюрпризов в моей жизни было очень много, порою казалось, что их слишком много и они скучиваются и нависают над тобой, как грозовые тучи перед ливнем.
Однажды вечером, вернувшись домой, я узнала о беременности моей матери. Тогда же выяснилось, что родители всегда хотели двух детей, а не одного. Просто они мне об этом не говорили. Теперь же, когда я подросла, стало ясно, что пора заводить следующего ребенка. Он не только станет исполнением давней мечты родителей, но еще сделает из меня ответственного и доброго человека, потому что мне вместе со всеми придется моего нового родственника растить и опекать.
Узнав о «радостном» событии, я убежала в свою комнату с ощущением, что жизнь моя трещит по швам. От одного представления, что теперь вместо того, чтобы заниматься своими делами, я буду нянчиться с малышом, меня начинало тошнить.
Родители стали стучать ко мне в дверь и требовать, чтобы я им открыла, потому что им надо объяснить, почему в действительности я самая счастливая дочь на Земле. Ну нет! Они и так уже достаточно наговорили и объяснили! О чем с ними еще можно говорить?!
Я открыла окно и посмотрела вниз. На меня дохнуло свежестью и радостью ничем не сдерживаемой свободы. Потом я совершила поступок, который вы наверняка не поймете. Он покажется вам глупым и нелогичным. Но это только потому, что вы не сможете ощутить то, что тогда чувствовала я. Все мое существо было частью свободы, царствовавшей за окном. Воздух внутри меня стремился объединиться с воздухом снаружи, который будто раскрыл мягкие огромные объятия, готовые принять меня в любой момент, стоит мне захотеть. Я отошла вглубь комнаты и, разбежавшись, с громким криком «Ха!» выпрыгнула из окна. Мое дыхание, которое я направила прямо вниз, подхватило мое тщедушное тело и подкинуло его вверх. Потом, сбавив поток испускаемого воздуха, я, наворачивая круги, стала спускаться вниз. Почувствовав твердую почву под ногами, я посмотрела вверх и замерла от восторга. Я теперь умею летать! Могли ли вы такое себе представить?!
В груди бушевали какие-то неведомые до этого ощущения. Казалось, что в ней сейчас что-то либо разорвется, либо скукожится в одну точку. Моя грудь просто не могла вместить в себя то, что я чувствовала сейчас. Мне хотелось кричать. Громко кричать. Так, чтобы стекла в домах-коробчонках, окружавших меня, посыпались градом, а удивленные нелюди повысовывали в окна свои ничего не понимающие испуганные и вечно что-то жующие лица.