Переходим в наступление, шутит Фортунат, словно читая мои мысли, и мы вновь не спеша продвигаемся вперёд, пока спустя некоторое время не оказываемся в зоне видимости для химер, однако они больше не чувствуют опасности и не придают нам никакого значения.
Мы смелеем и подсаживаемся ближе. Спустя минут пятнадцать малыши уже принимают нас за своих, прыгают вокруг, взлетают на своих маленьких крыльях и вновь опускаются на землю. Взрослые химеры, хоть и смотрят на нас ярко-жёлтыми серьёзными глазами, ничем не выказывают недовольства.
Проходит ещё какое-то время, и один из малышей, совершенно обнаглев, прыгает прямо на меня. Не удержавшись от соблазна, хватаю его и начинаю чесать животик. Химера издаёт звуки, не похожие ни на уханье совы, ни тем более на мяуканье кота она скорее визжит, как собака. На мгновение взрослые напрягаются и приподнимаются на лапках, готовые прийти на помощь, но внимательно меня осмотрев и, очевидно, не посчитав угрозой, они лениво откидываются назад, на землю.
И вправду милые, произносит Фортунат, но слов я не слышу, лишь читаю по губам, потому что парень тоже хватает одного малыша, который визжит так же отчаянно, как и моя химера.
Когда сердятся, могут клюнуть, предупреждаю я.
Спустя какое-то время мы отпускаем животных, и визг наконец прекращается.
Я провожу ладонью по ногам, смахивая пух и перья химер.
И такое бывает? удивлённо уточняет эдем, а я киваю для убедительности.
Мне, слава Иоланто, не доводилось испытывать на себе их гнев, но друг дружку они, как видишь, не щадят.
Одна малышка случайно наступает другой на лапу, и они начинают драться. Я поспешно разнимаю их, держа руки подальше от клювов. Когда малышам наскучивает выяснять отношения, каждый принимается вычищать пёрышки, хоть получается и не так ловко, как у родителей.
Хорошо, что незлопамятные, усмехается Фортунат, и я улыбаюсь в ответ, но в следующую секунду сосредоточенно прислушиваюсь.
Сначала думаю, что кажется, но тяжёлый топот доносится всё отчётливее, и я вскакиваю, выбираюсь из-за камыша, чувствуя, что Фортунат следует за мной. Из леса к нам на полной скорости мчится носорог. Даже на расстоянии я вижу, что его рога, голова и часть спины покрыты цветами.
Не могу сдержать довольной улыбки и срываюсь навстречу. Когда мы сталкиваемся, я поглаживаю животное по округлым бокам.
Ну, здравствуй, приятель, шепчу я, ощущая под рукой плотную, грубую кожу. Ты вырастил цветы. Просто молодчина!
Животное с шумом выдувает воздух из носа и кряхтит, обходя меня по кругу. Я рассматриваю цветы. Помимо тех нескольких, которые на коже носорога посадила я сама, выросли и новые уже его собственные. Они ещё совсем нежные и мягкие, но в них бурлит жизненный сок.
Я подвожу животное к корытам, и носорог начинает с хрустом жевать предложенную траву-пустышку, пока я закрываю глаза и мысленно прощупываю клетки. В прошлый раз чувствовалось, что они обезвожены и обессилены, однако теперь кажутся гораздо более свежими и бодрыми. Медленно, но верно мощное, неповоротливое тело исцеляется.
Уже лучше, хвалю я, открыв глаза и продолжая гладить ворчуна. Гораздо лучше. Цветы это хорошо.
Он идёт на поправку? с интересом уточняет Фортунат.
Да! радуюсь я. В теле энергии более чем достаточно.
Говорят, он пришёл в ужасном состоянии? спрашивает парень, ненавязчиво давая мне возможность похвастаться своими успехами.
Я стараюсь сделать вид, что меня это не трогает, но на самом деле, отвернувшись к носорогу и продолжая гладить его, я скрываю счастливую улыбку.
Он появился у нас впервые около недели назад. На боку зияла серьёзная рана. Отказывался от пищи: видимо, пропал аппетит плохой знак.
Верная гибель, догадывается Фортунат, хмурясь, и его слова повисают между нами, когда я согласно киваю. Откуда берутся такие раны?
Животные любят резвиться, но ловкость порой их покидает, я пожимаю плечами. Иногда проблема в том, что они сами не способны получить столько энергии, сколько им нужно. А ещё замолкаю, чувствуя, как горло пересыхает, но говорю прежде, чем успеваю подумать, ещё они страдают от жестокости корриганов.
Между нами повисает напряжённая тишина гораздо более угнетающая, чем пару минут назад. Я испытываю облегчение, когда Фортунат убеждённо заявляет:
До поселения им не добраться, Габи.
Такие простые слова, но они сказаны человеком, которому авгуры доверяют охрану нашего Фрактала. Если кому-то и знать наверняка, что корриганам сюда путь закрыт, то это Фортунату.
Трудно было исцелять? спрашивает парень, возвращаясь к разговору, и я охотно переключаюсь на прежнюю тему:
Кровь остановили, но рана была слишком глубокая, чтобы затянуться самостоятельно. Я предложила посадить фацелию. Конечно, нельзя тревожить священный цветок, поспешно добавляю в ответ на серьёзный взгляд Фортуната, но целители согласились, что это особый случай, и можно пересадить несколько на этого ворчуна.
Я похлопываю носорога по спине, а он забавно хрюкает, не отвлекаясь от еды.
Целые сутки после этого он пролежал, но потом рана начала постепенно затягиваться. Носорог поднялся на ноги, у него появился аппетит. Следующие несколько дней он ел так много, что приходилось то и дело молиться, чтобы, срезая для него траву, давать в уплату солнечную энергию, а потом превращать растения в пустышку. Носорог съедал всё, что для него готовила я и другие целители. Как видишь, сейчас у него по-прежнему неплохой аппетит, я улыбаюсь, наблюдая, как животное с наслаждением жуёт траву. Главное, что цветы появляются. Когда они отцветут, тело окончательно исцелится.
Значит, ты справилась. И не в первый раз, слова Фортуната, а главное восхищение, с которым он их произносит, меня смущают.
Я могу уйти от ответа, пока носорог продолжает жевать траву, но, когда он наедается и, пару раз благодарно хрюкнув, радостно убегает в лес, в прятки уже не поиграешь. Тем более, что, обернувшись к Фортунату, я наталкиваюсь на пристальный взгляд один из тех, какими парень последний год время от времени заставляет почувствовать растерянность и трепет, которые раньше между нами не возникали.
Это воодушевляет, задумчиво говорит эдем. У тебя по-настоящему высокий уровень осознанности.
Считается, что именно это оказывается решающим фактором, позволяющим исцелять других, от растений до животных, а иногда даже людей, так что я стараюсь себе напомнить, что это едва ли можно считать комплиментом скорее просто констатация факта.
Тебе стоит себя ценить. Твоя бабушка делает это лучше, чем ты.
Мягкий тон голоса, едва ли не ласкающий. И по-прежнему сосредоточенный взгляд, повергающий в трепет.
«А это можно считать чем-то большим, чем констатацией факта?» с надеждой шепчет внутренний голос, и я с трудом прячу глупую улыбку.
Приятно, если могу считаться достойной своей бабушки, признаюсь я.
« но гордиться или тем более чувствовать особую уверенность из-за того, что я целитель, у меня никогда не получалось».
Я не произношу эти слова вслух, но это и не требуется. Фортунат с лёгкостью догадывается, о чём я думаю, и его понимающий взгляд превращается в печальный. Он грустно улыбается, когда медленно подходит ко мне.
Ты с детства мечтала быть полезной своим ближним. Своего ты добилась. Остались ещё мечты?
На последней фразе его тон резко меняется на какой-то неожиданно серьёзный, даже немного напряжённый, и уж точно лишённый жалости или тоски
Над головой небо голубое, а ближние рядом разве нужно что-то ещё?
Только задав вопрос внезапно охрипшим голосом, я понимаю, насколько эти слова искренние пришедшие из глубины моей души.