От ярости у Кати потемнело в глазах. В тот момент она не боялась шуметь, не думала о том, что может привлечь внимание похитителя. Она бросилась на дверь и закричала, срывая голос. Она умоляла выпустить ее, плакала, угрожала, предлагала деньги и снова умоляла. Дверь сотрясалась под ударами маленьких кулаков, а Друг, прислонившись к двери с обратной стороны, с наслаждением слушал эту симфонию человеческого ужаса и улыбался. Как она прекрасна! Неужели она сама этого не замечает? Что ж, от этого она еще прекраснее. Интересно, как долго она будет кричать? Прошлые кричали часами. Наверно, Катенька будет кричать еще дольше. Звуки ее срывающегося голоса слышались ему песней. Он упивался ее страхом, сквозь дверь чувствовал ее тяжелый запах, слышал частое, захлебывающееся дыхание. Он был счастлив. Катенька совсем скоро вознесется. Совсем скоро.
* * *
Пару часов спустя Друг собрался к Катеньке. Он долго придирчиво рассматривал себя в пыльном зеркале в старом тяжелом трюмо. Пару раз пригладил короткие бесцветные волосы, провел рукой по щекам в оспинах, этих ненавистных следах ветрянки. Щеки оказались колючими. Сколько бы он ни брился, его кожа никогда не бывала гладкой. Щетины вроде бы и нет, а кожа царапает.
Друг тщательно умылся, почистил зубы, осмотрел красную футболку да, она старая, цвет вымылся, вся в белесых разводах от дешевого порошка с одуряющим запахом горной свежести, но зато безукоризненно чистая и выглаженная. У него немного было ритуалов при вознесении. Эта футболка обязательная часть действа. В ней он был, когда тварь умерла, это его счастливая футболка. А он хотел показаться Катеньке во всей красе.
Выпил воды на крошечной кухне, где гудела добротная буржуйка. Нарезал яблоко, банан, достал из маленького холодильник творог, выложил все в легкую пластиковую мисочку, захватил пластиковую ложку. Вроде, всё. Ах да, вода! После знакомства, как он это называл, она будет плохо себя чувствовать. Прошлых всегда тошнило, иногда даже с кровью. Друга передернуло он не мог себе представить, что Катеньку, его чистого ангела, рвет кровавой желчью.
Постаравшись прогнать всплывающие в сознании картины вознесения других, от которых сладко заныло под ложечкой, Друг сосредоточился на вознесении Катеньки. Он думал, его успокоят видения будущего благого дела, но как-то тревожно забилось под ребрами от этих картин. Краем глаза Друг заметил, как мамочка укоризненно качает головой. Да, прости. Пора идти.
Друг глубоко вдохнул и выдохнул до конца, до жжения в легких. Встал со скрипучего стула и направился наверх, в комнату Катеньки.
* * *
Когда Катя услышала, как в замке нервно зазвенел ключ, желудок скрутило и впечатало в позвоночник, кровь резко прилила к лицу и также резко отхлынула, оставив за собой мертвящую бледность. Она сорвала голос пару часов назад, умоляя о спасении. Она отчаянно хотела уткнуться в дедово плечо, улыбнуться маме, прикоснуться к котовьим ушкам. Она тосковала по дому, остро ощущая, что все происходящее противоестественно, этого просто не должно быть. И вот к ней идет виновник торжества.
Девушка забилась в самый дальний от двери угол, стараясь занять как можно меньше пространства. Дверь наконец открылась и вошел этот человек. В первое мгновение она не поняла, где видела его раньше. А потом вспомнила все, и скамейку в институтском дворе, и его глупый пакет кто вообще сейчас ходит с пакетом вместо сумки? и его мутный взгляд, его красную футболку.
Голова закружилась с новой силой. Что это значит? Ведь он встретился ей уже сколько месяц назад? Почему он?..
Катенька почти прошептал незнакомец.
Девушка дернулась как от удара. Откуда ему известно ее имя? Вдруг все кусочки паззла встали на свои места, очень быстро и просто, будто всегда там стояли. Эти звонки с номера, который телефон не мог определить, это молчаливое дыхание, это нелепое «я просто хочу с вами познакомиться» в сентябре. Все ведь так просто. Просто! Он был с ней рядом сколько три, четыре месяца? Он был рядом, все время поблизости, постоянно сужая круг. Он звонил ей раз двадцать, не меньше! Он дышал ей прямо в ухо из телефонного нутра, он следовал за ней месяцами, черт, да он даже знакомиться с ней пытался, а она? Где все это время были ее глаза, ее чувство самосохранения?! Она каждый день ходила одна свозь темноту родного района, когда рядом месяцами ме-ся-ца-ми! кружил этот человек. Челюсть свело так ей хотелось расхохотаться, до хрипоты, до икоты над собой. Дура. Дура!!!
Друг видел, что с девушкой что-то происходит, но не мог понять, что. Лицо окаменело, глаза невидяще смотрят поверх его плеча, и ни строчки на гладкой коже, ни буквы. Он не мог ее прочитать сейчас, ему было неуютно в этом неведении.
Катенька, пожалуйста, не бойся. Я не причиню тебе зла. Я твой Друг.
Друг хотел казаться спокойным и уверенным, но голос предательски сорвался.
Я тебя не знаю, прошептала девушка. Ее взгляд кнутом резанул его по лицу, Другу даже послышался свист.
Я пришел познакомиться, пожалуйста, не бойся, повторил он, стараясь говорить как можно мягче.
Катя молчала. Больше всего на свете ей хотелось зажмуриться, что есть силы зажать уши руками и больше никогда не видеть и не слышать того, кто назвался её Другом. Но он все еще был здесь, стоял как истукан напротив сжавшейся в комок девушки, часто моргая водянистыми глазами.
Я принес тебе еды и воды, Друг некоторое время подождал ответа своей пленницы, Пожалуйста, поешь. Я не причиню тебе вреда, ты не должна меня бояться.
Подходить к ней ближе Друг пока не решился, слишком уж напряжено было это маленькое бледное тело. Он осторожно поставил на пол еду, потом тихо подошел к ведру, увидел, что его нужно опорожнить, и, ссутулившись сильнее прежнего, направился с ведром в руках к выходу.
Зачем я здесь? остановил Друга хриплый сорванный голос. Он обернулся:
Чтобы вознестись.
Катю передернуло.
Что это значит?
Этот человек оживился:
О, я покажу тебе! и он проворно скрылся за дверью, не забыв, конечно, ее запереть.
* * *
И он показал. О Боже, он показал.
Он вернулся очень быстро, минут через десять. С пустым ведром и зажатым под мышкой толстым альбомом для фотографий.
Когда он вошел, Катенька жадно пила воду из маленькой бутылки, и Друг отметил для себя, что нужно купить больше воды, его запасы были не велики, а она, оказывается, много пьет. Он тихонько захихикал, обнажив мелкие зубы, как у хорька.
Девушка оторвалась от бутылки, испуганно глядя на приближавшегося к ней человека. Ее сильно напугал этот смех будто семиклассница разглядывает с подружкой непристойные картинки. «Он болен», вдруг поняла Катя. На грудь словно упала откуда-то ледяная глыба и оборвала дыхание. Оказалось, до этого момента по-настоящему страшно ей не было. Было зло, было яростно, было несправедливо. Но вот страшно, видимо, ещё не было. Потому что сейчас стало страшно, оглушающе, до темноты в глазах и шума в ушах. «Он болен», снова прозвучало в ее голове. Удивительно, как это сразу она об этом не подумала? Она не встречалась раньше с сумасшедшими. Не знала, как нужно с ними разговаривать, как смотреть, как двигаться. А может, лучше как раз не разговаривать, не смотреть и не двигаться? Катя затаила дыхание. «Посмотрим», прошептала она про себя, стараясь дышать как можно глубже, «Посмотрим».
Друг тихо поставил ведро на место и уселся напротив девушки, по-турецки скрестив ноги.
Здесь все они, он нежно погладил кряжистыми пальцами с обкусанными ногтями толстую кожу обложки, Все, кого я спас, все здесь.
Друг открыл первый разворот, от страниц, как всегда, потянуло легким запахом пыли и крови. Он глубоко вдохнул, запах разлился по его венам, и Друг сразу почувствовал себя спокойнее, уверенней. Ему есть, чем гордиться, и она это сразу поймет. Он бросил беглый взгляд на фотографии, потом неуверенно посмотрел на Катю, снова на фотографии. Он никому еще этого не показывал.